Евгений Гончаренко - Самолет не вернулся
Светало. По двору и в кустах валялись трупы убитых. Врачи перевязывали и оперировали раненых. Двор наполнился подъезжающими машинами, транспортерами, мотоциклами.
…Утром генерал Китцингер спешно возвратился в госпиталь. Офицеров, назначенных для отправки на фронт, задержали на сутки.
Заняв кабинет убитого Корфа, генерал начал расследование происшествия. Но установить что-нибудь определенное не удалось. Отъезжающие были изрядно пьяны, а те, кто оставался на излечении, крепко спали после бессонной ночи.
Наступила очередь Алексея и Мюллера. Они вошли к генералу вместе. Китцингер сидел уставший. Веки его покраснели, лицо было землистым.
— А вы что скажете о происшедшем?
Генерал устало закрыл глаза и поудобнее уселся в кресле.
— Когда начался обстрел… — начал Мюллер… и вдруг замолчал, поглядывая на Алексея.
— Продолжайте, майор, продолжайте, я вас слушаю, — тихо сказал Китцингер.
— На чем это я остановился… Да, начался сильный обстрел со стороны леса. Мы с капитаном Шверингом, — генерал приоткрыл один глаз и посмотрел на Алексея, — подбежали к окну. Шверинг едва ходит, а я… я…
— Вы что, тоже были пьяны? — перебил его Китцингер.
— Никак нет, господин генерал, но при моей комплекции… — Мюллер провел рукой по своему объемистому, животу.
— Ясно, дальше!
— Так вот, а на дворе суматоха, кругом перестрелка. Партизаны в нашей летной форме бегают по двору, как у себя дома, и стреляют в наших.
Эсэсовец Гетц вскочил со стула и крикнул Мюллеру:
— Да откуда вам известно, господин майор, что это были партизаны? Они что, докладывали вам об этом?
Мюллер растерянно пожал плечами:
— Конечно, это были партизаны! Ведь они вчера и господина генерала обстреляли… К тому же и лазутчики-подростки тоже были задержаны вчера…
Китцингер недовольно посмотрел на Гетца:
— Продолжайте, господин майор.
Но Мюллер начал беспомощно заикаться, прикрывая рот платком. Генерал недовольно взглянул на него и, сообразив, очевидно, в чем дело, спросил:
— Вы были контужены, майор?
— Т-т-.т-а-ак т-точно, гос-с-сподин ге-ге-ге… — не сумев выговорить последнее слово, Мюллер замолчал, смущенно разглядывая кончик сапога.
— Капитан Шверинг, — обратился Китцингер к Алексею, — вы что-нибудь добавите к объяснению Мюллера?
— Нет, господин генерал, — ответил Алексей. — Мои впечатления совпадают с теми, о которых доложил господин майор.
…Выйдя от генерала, Мюллер заметно повеселел:
— Ну, Генрих, после такой суматошной ночи и выпить не мешает.
— Ладно, Эрих, вот прибудем в часть, сразу все и отметим.
Но Мюллер настоял на своем и побежал в походную лавку.
Расположившись под кустом боярышника, Алексей открывал консервные банки. Июньское солнце сквозь листву деревьев сеяло лучи на полянку.
— Господин капитан, — услышал Алексей. Сзади, скрестив на груди руки, стоял обер-лейтенант Эргард Босс.
— Что вам угодно? — продолжая открывать банку, Вежливо, но холодно спросил Гундарев.
— Мне угодно с вами поговорить, — нагловато ответил Босс.
— Простите, но я вас не знаю и говорить нам решительно не о чем, — ледяным тоном отозвался Алексей. Он ловко нанизал сардину на кончик перочинного ножа и положил ее на тонкий ломтик хлеба.
— Смотрите, пожалеете об этом, — повысил голос Босс. Надменная усмешка блуждала в его чуть прищуренных зеленоватых глазах.
Алексей быстро встал:
— Что это значит, обер-лейтенант? Потрудитесь объяснить.
Босс постоял мгновение в нерешительности, затем повернулся и пошел по тропинке в направлении домика покойного профессора Корфа. По дороге он встретил Мюллера с двумя бутылками шнапса и свертком в руках. Босс козырнул ему и пристально посмотрел вслед.
— Генрих, — крикнул Мюллер, — что ты стоишь? Помогай скорее, а то уроню бутылки.
Но Алексей наблюдал за Боссом. Тот прошел было под окнами бывшего кабинета Корфа, потом возвратился, поднялся на крыльцо и скрылся за дверью.
— Ну, что ты стоишь, как пень? — ругался между тем Мюллер. — Давай скорее… Я надеялся, что ты все приготовил…
— Эрих, — перебил его Алексей. — Босс что-то задумал. Он только что пытался говорить со мной, но я уклонился от разговора.
— И правильно поступил. Зачем заводить знакомство с этакой дрянью? Лучше посмотри, что я раздобыл в лавке… — Но, взглянув на расстроенное лицо друга, Мюллер с тревогой спросил: — А что случилось?
— Ничего, особенного, — ответил Алексей.
Однако встреча с обер-лейтенантом сильно взволновала Алексея. «Что было нужно этому Боссу? Почему он сказал: „Вы еще пожалеете“… Странно….» — думал Алексей, не слушая возбужденную болтовню Мюллера.
* * *…Генерал Китцингер беседовал с гауптштурмфюрером Гетцем.
— Так ваше мнение, милейший, сводится к тому, что в расположении госпиталя действовала диверсионная группа русских?
Гетц развел руками:
— Не знаю, что и ответить, господин генерал. Это чистая работа… Действовала, видимо, десантная группа противника. Но пробраться через посты охраны, перестрелять десяток летчиков и так же бесследно скрыться… К тому же исследование трупов показало, что раны на теле убитых были нанесены из оружия нашего образца — пистолетов и автоматов. Калибр пуль 9 миллиметров, некоторые удалось извлечь, вот они.
Гетц достал пакетик и, вскрыв его, высыпал содержимое на стол.
Китцингер оживился. Ему очень хотелось еще раз упрекнуть гестапо в том, что борьба с партизанским движением в районе базирования аэродромов ведется слабо. В действительности же он был склонен думать, что ни диверсантов, ни партизан здесь и близко не было, что все возникло под действием винных паров, а потом — паника, в результате которой была открыта стрельба по своим же. Корф и другие офицеры стали жертвой этой суматохи. Но высказать свои предположения генерал не хотел, чтобы не снимать ответственности с гестаповцев. Поэтому он продолжал издеваться над Гетцем:
— Довольно-таки странно получается, если поверить вам, гауптштурмфюрер. Русские выбрасывают десант с нашим оружием? А зачем им такой балаган, милейший? Разве у них не хватает своего оружия?
— Но ведь, господин генерал, из показаний наших офицеров ясно видно, что русские были в форме немецких летчиков, а следовательно, для маскировки, у них было и оружие нашего образца.
— Тогда покажите мне хотя бы один труп диверсанта! — гневно крикнул генерал, стукнув ребром ладони по столу. — Где он, я вас спрашиваю?! Ладно, гауптштурмфюрер, — устало махнул рукою Китцингер, — ваши соображения лишены всякого смысла, подписывайте акт и налаживайте свою службу… Должен вам заметить, что командующий доложит о случившемся вашему шефу группенфюреру Кляусу.
Гетц проглотил горький комок, подступивший к горлу, подписал акт. Это уже грозило его личной карьере.
— Господин генерал, — тихо произнес обескураженный Гетц, — а не кажется ли вам, что все происшедшее всего-навсего несчастный случай?..
— Что? — крикнул злобно Китцингер, догадавшись, о чем хочет сказать Гетц. — Запомните раз навсегда, гауптштурмфюрер, мне никогда и ничего не кажется, а если вам мерещится, бывают галлюцинации, обратитесь к психиатру. Можете быть свободны, гауптштурмфюрер.
Когда дверь за Гетцем закрылась, Китцингер тяжело вздохнул и глубже уселся в кресло. Его клонило ко сну. В голове был сплошной хаос: партизаны, диверсанты, несчастный случай, — не все ли равно? В конечном счете, никто не сумел предупредить это весьма неприятное происшествие.
В дверь тихо, но настойчиво постучали. Китцингер недовольно поморщился. Будто бы он никого не вызывал к себе. Нужно поставить у входа дежурного офицера.
— Войдите, — разрешил генерал и недоуменно посмотрел на робко вошедшего в комнату обер-лейтенанта. — Что вам угодно? — сурово спросил Китцингер, проклиная в душе непрошеного посетителя.
— Я обер-лейтенант Босс, — словно извиняясь, сказал вошедший…
— Ну и что ж? — оборвал его Китцингер. — Докладывайте, но как можно короче…
Босс оглянулся, словно его кто-то мог подслушать, и осторожно подошел к столу.
— Господин генерал, имею честь доложить, что капитан Шверинг застрелил профессора Корфа.
— Что?! — вскочил генерал. — Вы с ума спятили, оберрр!.. Ведь вы должны знать, что Шверинг обязан Корфу собственной жизнью. Вы отвечаете за свои слова или болтаете о том, что вам приснилось?
Босс растерялся. Он опустил голову и негромко, но решительно произнес:
— Я вам доложил то, что видел собственными глазами.
Китцингер вскочил с кресла и, разглядывая Босса в упор, спросил:
— Кто, кроме вас, видел это?
— Не знаю, господин генерал, но я точно видел: Шверинг стрелял по профессору.
