Павел Горбунов - Президенты без государств
— Должна признаться, что вы удивили меня, барон.
— «Всему бывает конец», это же ваши слова. Помните? Вот и конец.
— Вы, барон, мало того, что скрытны, но к тому же еще не упускаете случая упрекнуть бедную женщину, — произнесла она, снимая с себя накидку.
— Извините, я оставлю вас ненадолго. — Белоусов, поднявшись с кресла, зашагал к двери.
— Какая прелесть этот полковник! — сказала Каштанова, окинув танцующих рассеянным взглядом.
Кюхлер же, глядя в затылок удалявшегося Белоусова, подумал:
«Господь да поможет завершить дело, стоящее мне стольких трудов… Бокал наполнен. Надо пить».
— Что хорошего вы мне расскажете, барон, о своей поездке? — спросила Валентина Викторовна.
В тот момент, когда он хотел ответить, в зал вошел Чокаев. Взгляд барона задержался на вошедшем. Заметно было, что этот человек заинтересовал его. Однако барон после короткого замешательства справился с собой:
— Поездка была очень интересной. Но стоит ли рассказывать сейчас? Оставим это на потом. Позвольте пригласить вас на следующий танец.
Весь вечер барон провел в обществе Валентины Викторовны и полковника Белоусова. Как только Кюхлеру на какое-то время удалось остаться одному, рядом с ним тут же оказался Мустафа Чокаев. Назвав пароль, он заявил:
— Барон, я здесь по поручению муллы Мурада.
Кюхлер не спеша достал портсигар.
— Какой у вас прелестный портсигар.
— Из орехового наплыва. Извините, я закурю.
Чокаев тем временем объяснил Кюхлеру, что как только барон после бала выйдет к подъезду, к нему подкатит коляска. Вместо кучера там будет мулла Мурад.
— Его трудно узнать. Но не пугайтесь. На нем грим. А теперь я вас покидаю. На нас смотрят.
Как только Кюхлер покинул дом генерал-губернатора, к полковнику Белоусову подошел подполковник Виноградов.
— Все готово, люди расставлены и проинструктированы. Я распорядился брать обоих — муллу и барона.
— Безусловно. Но не допустите промаха. Будет международный скандал. С богом!
Прошло не более часа. В кабинет, куда Белоусов приехал после бала, явился подполковник Виноградов. Мрачный. Растерянный.
— Плохи дела…
— Вы сошли с ума. Упустили?
— Взяли.
— Так в чем же дело?
— Поторопились. Бумаги оказались при Мураде. А у Кюхлера билет на поезд. Кюхлер заявил протест, на каком основании его задержали? «Я опаздываю на поезд! Я это так не оставлю!»
— А что Мурад?
— Молчит.
— Сколько до отхода поезда?
— Не более двух часов.
— Прохлопали эмиссара, подполковник! Позор! Но в отставку не пойду. Мурада все равно из цепи вырвали. Кюхлер тоже зыбко держится. Так что мы еще с ним скрестим шпаги. Возможно, они захотят поискать Мурада в Сибири. Так что надо позаботиться и об этом.
…Машина с «Кюхлером» — генералом Майером Мадером — и Чокаевым, въехав в Булонский лес, где размещались штабквартиры СД и гестапо, остановилась у ворот особняка с охраной из двух эсэсовцев. Проверив документы, они пропустили «опель». У самого подъезда вторично проверили документы. По широкой некрутой лестнице генерал Мадер и Чокаев поднялись на второй этаж и оказались в приемной, за дверью которой в огромном кабинете расположился прибывший из Берлина один из ближайших сподручных Гиммлера и Гейдриха[4] Шелленберг.
— Прошу вас, фрау Шинке, — обратился генерал к секретарше, — доложите шефу о моем прибытии.
Фрау Шинке вошла в кабинет и быстро возвратилась.
— Проходите, генерал. Шеф и доктор Ольцша ждут вас.
Пропустив вперед Чокаева, Мадер вошел в кабинет и плотно прикрыл за собой дверь.
— Добрый день, господа! — не вставая из-за стола, сказал Шелленберг по-французски. — Присаживайтесь… — холодная улыбка показалась на его лице, но от этого оно не сделалось приветливее. Шелленбергу не было и сорока, но вид у него был болезненный.
Генерал откинулся на спинку дивана. Чокаев сел ровно, положив ладони на колени. Окинул взглядом просторный кабинет: удобные кресла и стол, огромный портрет Гитлера на стене.
Шелленберг не торопился начинать официальную беседу. Наконец он обратился к Чокаеву:
— Я — начальник отдела «Е» в главном управлении имперской безопасности Вальтер фон Шелленберг. Я читал вашу книгу, изданную, кажется, в двадцать восьмом году «Советы в Средней Азии»…
Я читал статьи в ваших журналах. Беда в том, что они очень сильно приправлены английским соусом. Такая кухня нам, скажу откровенно, не по вкусу. Мне известны ваши связи с «Интеллидженс сервис». Еще будучи главой Кокандской автономии, вы придерживались английской ориентации.
— Не только английской. Прошу простить, что перебил вас, но в те трудные дни я поручал своим людям вести переговоры с немцами. Нам нужна была помощь, у нас не было сил… Но ваш человек ничего утешительного не сказал.
— Вы говорите, наш человек? Кто он?
— Полковник Лангольф, — вмешался генерал Мадер.
— Это по вашей линии? — обратился к нему Шелленберг.
— Да.
— Ну хорошо, не будем ворошить прошлое. В те времена Германия и не могла что-либо предпринять. Она сама была на пороге катастрофы, и эта катастрофа в ноябре восемнадцатого года разразилась. Сейчас наши доблестные войска находятся у ворот большевистской столицы. На пост начальника войск СС в Москве назначен группенфюрер СС фон дер Бах-Зелевски, который уже сформировал особую оккупационную команду во главе со штандартенфюрером СС Зиксом, тем самым Зиксом, который должен был стать немецким комендантом Лондона. Не нынче-завтра Россия развалится на части. От нее отколются Украина, Белоруссия, прибалтийские государства, Кавказ и, наконец, Средняя Азия.
Шелленберг встал и подошел к окну.
— Теперь вы понимаете, что нам от вас надо? Нужны солдаты, и эти солдаты не должны выглядеть наемниками Германии. Следовательно, прежде чем пустить их в ход, нужно дать политическое обоснование их действиям.
— Понимаю. Вот поэтому я и писал письма на имя Гиммлера и Розенберга. В них я излагал свой план подготовки кадров для так называемого Туркестана и просил только одного: помочь мне в этом вопросе. Если мне доверят, я выполню свои обещания. В короткий срок подниму против большевиков всех пленных мусульман, подниму всю мусульманскую эмиграцию.
— Ну хорошо. Мы создали организацию под названием «Туркестан». Только предупреждаю: используйте наше доверие разумно. Напоминаю, что в создании «Туркестана» заинтересованы несколько инстанций: Восточное министерство, Верховное командование германских войск… Но вы не должны забывать, что есть еще органы имперской безопасности.
— Понимаю. Слово офицера. Я обязуюсь не чинить вам препятствий в подборе необходимых людей из мусульманских сил.
— Хорошо, что мне не потребовалось разъяснять вашу ответственность перед СД, — заключил Шелленберг с улыбкой, мельком взглянув на ручные часы. — Считаю долгом помочь вам в этом трудном деле. Завтра самолетом будете доставлены в Берлин. Доктор Ольцша вас проводит. — Шелленберг поднялся с кресла в знак окончания разговора.
Чокаев и Ольцша вышли из кабинета.
— Ну, какое впечатление произвел на вас этот сукин сын? — обратился Шелленберг к генералу Мадеру. — Он всерьез надеется на завоеванных нами землях получить из наших же рук целое государство. За эту землю мы уложим сотни тысяч своих бесстрашных солдат, а он, видите ли, со своими пятью, десятью тысячами, если он их еще сумеет набрать, и если они еще сгодятся для боевых операций против советских войск, уже мнит себя ханом. Какое высокомерие! Какая наглость!.. Но пока мы вынуждены обращаться с ним как с джентльменом. Хотя надежды на него мало…
В Берлине Чокаева принял начальник первого отдела министерства по делам оккупированных восточных областей барон фон Менде. Носле бесед с ним был официально провозглашен комитет «Туркестан», а Чокаев назначен его председателем.
С этого времени военнопленных из народностей среднеазиатских республик направляли в отдельные концлагеря, где немцы с помощью Чокаева вербовали добровольцев в так называемый Туркестанский легион.
ОСОБОЕ ЗАДАНИЕ
Пассажирский поезд подошел к Казанскому вокзалу. Молодой человек с небольшим чемоданом вышел на перрон. После душного вагона, в котором он несколько суток добирался из Фрунзе в Москву, приятно вдыхать свежий морозный воздух. Его привлекательное смуглое лицо с чуть выступающими скулами и раскосыми карими глазами было спокойно.
В здании вокзала он направился к закрытой билетной кассе № 18, где к нему подошел незнакомый мужчина.
— Ахмат Орозов?
— Да.
— Я от Коновалова. Вам, товарищ капитан, записка и билет в Расторгуево. Следует прибыть по этому адресу. Поезд отходит вечером с Павелецкого вокзала, — сказал мужчина и тут же удалился.
