Павел Горбунов - Президенты без государств
Барон сбросил на траву пыльник и направился к реке, чтобы умыться, но стук подков, донесшийся из-за поворота, остановил его. Похоже было, что, опаздывая, кто-то торопил коней. В это же время с другой стороны из распадка показались два всадника. Барон забеспокоился. Все эти люди явно были здесь неспроста. «Но бокал наполнен! Надо пить!»
Дождавшись темноты, мулла Мурад пошел на встречу с эмиссаром. У входа в юрту преградил дорогу угрюмый Ходжи.
— Где хозяин? — спросил его Мурад.
— Кто там? — послышался голос Кюхлера. — Пусть войдет.
Мурад отвернул полог и вошел. Барон поднял фонарь.
— Почтенный мулла?
— Мне сказали, заболел наш дорогой гость? У меня есть с собой кое-какие лекарства.
— Ну, какие тут лекарства. Я просто очень устал.
— И для этого найдется средство, я его привез из Синьцзяна.
— Вы жили в Синьцзяне?
— Недолго. Я был там проездом из Турции. Вот уже два года, как я в Туркестане.
— Как вам тут нравится?
— Туркестан — родина моих предков! Слава о Великом хане Хивинском, моем прапрадеде, живет среди достойных туркестанцев с шестнадцатого века до наших дней.
— Чем же знаменит ваш предок?
— Он двигался со своими храбрыми джигитами на помощь Казанскому хану, но его постигла неудача. В пути он заболел и умер.
— Значит, и в вашем роду было свое ханство?
— Слава Аллаху! Я горжусь тем, что род мой знаменит. Сопутствовала ли вам в пути удача? — в свою очередь спросил Мурад.
— Думаю, что да! Я повидал много интересного. Этот уголок природы можно без преувеличения назвать земным раем.
— Действительно, чудо природы. Без восторга нельзя любоваться этой красотой.
— Я бы сказал так: хорош Запад, но куда чудесней Восток.
Это был пароль, и Мурад ответил:
— В коране говорится: «Аллаху принадлежит и Восток, и Запад».
— Вот как? — воскликнул Кюхлер и громко расхохотался. — В коране так, но в жизни все должно принадлежать Германии. Здравствуйте, полковник! У вас неплохая легенда про Хивинского хана. Слушаешь, слушаешь, да так и поверишь, что он вам родственник.
Но вот лицо его приняло деловое, суровое выражение.
— Господин полковник, руководство возлагало на вас большие надежды. Но пока от вас нет необходимой информации, и это не дает нам возможности делать правильные выводы о сложившейся ситуации. Я прибыл лично ознакомиться с положением дел. Германская армия скоро двинется на Россию. Эта война для Германий будет победоносной. Мы потесним Россию на Западе, на Кавказе и Туркестане. В Берлине намечается съезд мусульман, на котором будут рассмотрены вопросы об объединении народов, исповедующих ислам, и о выступлении против неверных. Император Вильгельм хочет провозгласить себя покровителем ислама.
Мурад покачал головой и в улыбке скривил губы.
— Более того, божьим посланником мусульман!
— Кто в это поверит?
— Надо заставить поверить! Мы должны внушить им, что только мы, немцы, способны возродить былое величие и славу мусульманских государств. Я могу задержаться в Ташкенте только до предстоящего праздника трехсотлетия Дома Романовых. Постарайтесь к этому времени обновить данные об экономическом положении, о настроении местного населения, о взаимоотношении туземцев с русскими. К следующей встрече представьте ваш доклад о готовности туземцев поддержать нас. Представьте также и ваши соображения о тех мероприятиях, которые могут быть проведены в пользу Германии в период войны. Но главное — нам будет нужна информация от английских предпринимателей по экономической политике Великобритании в этом регионе. Отношение религиозных авторитетов к намерениям Вильгельма взять под свое покровительство ислам.
21 февраля с утра над Ташкентом разносился праздничный благовест. Его высокопревосходительтво наместник края из своей резиденции проследовал мимо войск, выстроенных на площади, под своды Спас-Преображенского собора. Представители учреждений выстроились по правую и левую стороны паперти. Ответив на их приветствие, генерал-губернатор Туркестанского края остановился у клироса и подал знак. Началось богослужение. После богослужения духовенство с иконами и хоругвями вышло на площадь. Все запели: «Боже, царя храни!» Когда гимн кончился, провозгласили «Многие лета!» Звучал салют. Ура! Ур-р-а! По площади парадным маршем прошагали войска.
Приняв парад, его высокопревосходительство направился в Белый дом — так назывался дворец царского наместника Туркестана, где готовился грандиозный бал.
Кюхлер вернулся с парада в плохом настроении. В номере он понуро уселся на диван и стал читать «Ферганские областные ведомости», где на первой полосе был напечатан высочайший манифест.
«Волею Всевышнего, — читал Кюхлер, — три века тому назад пресекся царственный род Рюриковичей, основателей и собирателей Русской земли. Тяжкие невзгоды обрушились на Наше отечество: безначалие и смута обуяли Русь; иноземные недруги вторглись в ея пределы; первопрестольная Москва с ея святынями стала добычею врага. Но на краю величайшей опасности, угрожавшей России, Господь Всемогущий не оставил ея своею великою милостию. По призыву крепких духом русских людей, сплотившихся под сенью Троице-Сергиевой лавры, воспрянул русский народ на защиту родины и, с помощью Божиею одолев врага, освободил Москву от неприятельского засилия. Созванный затем Великий Земской Собор в 21 день февраля 1613 года единодушно избрал на царство боярина Михаила Федоровича Романова, ближайшего по крови угасшему царственному роду Рюрика и Владимира Святого. После глубокого раздумья и горячей молитвы юный предок с благословения своей матери, инокини Марфы, принял на себя тяжкое бремя царственного служения. С той поры и доселе десница Божия охраняла и возвеличивала нашу державу…»
Чтение было прервано негромким стуком в дверь.
Вошел напудренный слуга с подносом, тихо доложил:
— Железнодорожный билет на 22 февраля.
Поставил поднос на стол и, почтительно поклонившись, удалился.
Кюхлер продолжал чтение: «Тесные пределы Московской Руси раздвинулись, и Империя Российская стала ныне в ряду первых держав мира»…
Манифест заканчивался словами: «Да укрепит и возвеличит Господь Вседержитель русскую землю и да подаст нам силу высоко и твердо держать издревле славный стяг отечества».
Кюхлер отложил газету и подошел к окну. К гостинице подъезжали гости, прибывшие на торжества со всех концов края.
Что ни говори, он был крайне удручен. Во-первых, его задели слова о величии и славе России. Во-вторых, пугала нынешняя встреча с полковником Лангольфом. Мрачные предчувствия не покидали его, всюду чудились русские контрразведчики.
Кюхлер выпил бокал вина и легкий туман в голове через некоторое время помог ему справиться с плохим настроением.
Смеркалось. На улицах Ташкента зажигали огни. Надев черную сюртучную пару, зачесав свои густые волосы назад и спрыснув платок духами, Кюхлер направился во дворец царского наместника в Туркестане.
В ярко освещенном доме генерала-губернатора на хорах танцзала играла музыка. Барон фон Кюхлер поднимался по большой мраморной лестнице, когда увертюру из оперетты «Легкая кавалерия» Зуппе сменил вальс Вальдтейфеля «Воспоминание». Барон поклонился генерал-губернатору Александру Ивановичу Гиппиусу, встречавшему гостей… Молча проследовал через парадные комнаты. Здесь была вся местная знать. Среди гостей Кюхлер заметил полковника Белоусова и Валентину Викторовну Каштанову. Он направился к ним.
— Как я рад вас видеть, Валентина Викторовна, — сказал барон, целуя ей руку. — С праздником! Позвольте, полковник, по такому торжественному случаю обменяться с вами рукопожатием!
— Мы так давно не виделись. Как вы жили все это время, господин барон?
— Дела. Сами понимаете… Перевозка наплывов… А потом посетил Бухару, Самарканд, Коканд… Много времени ушло на дорогу.
— Что же вам больше всего понравилось в Туркестане? — спросил полковник после некоторого раздумья. Из-под его густых бровей поблескивал лукавый, подстерегающий взгляд.
«Меня проверяют», — подумал Кюхлер, а вслух сказал:
— Пожалуй, больше всего леса и русские женщины.
— Что я говорил? Вспомните «Мерв».
— Вы были правы, полковник. Я часто его вспоминаю.
— Вы говорите какими-то загадками, господа, — перебила его Каштанова.
— Загадка — это вы.
— Я? Интересно.
— Утром, когда я в одиночестве скучал на «Мерве», желая быстрее добраться до места, полковник предупредил, что я пожалею о том, что путешествие будет коротким. Сейчас я вполне с ним согласен и сожалею, что завтра уже не увижу вас, дорогая Валентина Викторовна… Я завтра еду на родину, в Германию.
