Иван Наумов - Мальчик с саблей
Скаппоне вежливо улыбнулся в ответ и подбросил фишек в банк.
— Лишь бы в соседних лоскутах какая нитка не треснула. Жалко было бы из-за одной прорехи выбрасывать целое одеяло!
Адъютант положил карты на стол, а Деланкур поддержал ставку, умело изобразив краткое сомнение. Потом пожал плечами:
— А как воевали в средние века? Один герцог пригонит сотню крестьян, другой — дюжину наемников. Выйдет такая армия на поле битвы, так только и гляди, чтоб соседи же в спину и не ударили.
— Вы это к чему? — спросил Скаппоне, пока журналист хмурился над своими картами.
— К тому, что надеяться всегда надо только на себя. Не будет и разочарований. Мы держим ситуацию здесь, англичане — южнее, вы — западнее. Анклавы под присмотром, этнический конфликт перешел в холодную фазу. Да никакой «Чистеше» уже давно и не надо инцидентов. Они без пяти минут хозяева края.
— Есть еще Плешин, — сказал журналист, бросив карты на стол. — И Плешинская Горсть.
— О, херр Штайер, — Деланкур сочувственно улыбнулся, — вы мыслите как тополинец. Тот процесс, что за десять лет изменил баланс сил в Алтине, рано или поздно начнется и в Горсти. Вопрос времени. Думаю, даже без особого насилия тополинцев выдавят оттуда, как пасту из тюбика. Капля камень точит.
Этих — не выдавят, подумал Скаппоне, пристально разглядывая Деланкура. Ты просто не видел мальчика.
Итальянец снова поднял ставку.
— Вот что мне кажется интересным, месье Деланкур, — сказал Штайер, перекладывая с места на место свои фишки, — с профессиональной, так сказать, точки зрения… Здесь каждый военный гарнизон симпатизирует местному населению. Мне кажется, что нейтралитет миротворческих сил — это очень, очень надуманная вещь. И случись что-то серьезное…
— Тем хуже для наших северных соседей! — хохотнул Деланкур, вскрылся и сгреб банк.
Алтинец, случайно толкнувший итальянского капитана, свернул в винные ряды, под одним из навесов оставил велосипед и проскользнул в неприметный проход. Вышел в завешанный бельем дворик, по скрипучей лестнице поднялся в галерею на уровне второго этажа и по ней прошел в следующий двор. Навстречу проплыла дородная старуха с тазом, полным мокрых рубах.
Алтинец постучал в одну из дверей, выходящих в галерею. Открылась соседняя.
В темном коридоре пахло мужским потом и оружейной смазкой. Человек, отворивший дверь, пропустил алтинца мимо себя и запер дверь на засов.
— Думали, ты раньше будешь. Он извелся совсем.
— Здравствуй, Ишта! — ответил алтинец. — Дорога неблизкая, не обессудьте. Веди.
В комнате, указанной Иштой, было людно. Грязные небритые типы сидели или лежали по углам, лениво и безучастно. С единственного стула перед столом, застеленным как скатертью картой-двухкилометровкой, поднялся широкоплечий толстошеий человек, распростер руки и двинулся навстречу алтинцу:
— Здравствуй, Халим!
Алтинец дал ему смять себя в медвежьем объятии и ответил с искренней радостью:
— Здравствуй, Шадо!
Суббота
С раннего утра Тайга гонял подчиненных, как духов. Начал с учебной тревоги за час до подъема. Потом выстроил на плацу весь личный состав и устроил показательную унтерскую выволочку за тусклые пряжки, незатянутые ремни, не по уставу завязанные шнурки, не делая различия между солдатами и офицерами. Юристу и бухгалтеру части пригрозил отправкой в тютюйскую губернию, если к пятнадцати часам ему на стол не лягут все положенные отчеты. Досмотрел мастерские, облазив ямы, на которых стояла неисправная техника. Инспектируя кухню, битый час вчитывался в рукописную абракадабру накладных на продукты. Казалось, майор собрался в дальнюю дорогу и не хочет оставлять дома беспорядок.
После отбоя, вместо того, чтобы выспаться перед завтрашним рейдом, Тайга вышел из гарнизона и заглянул в кафар Палиша. Однорукий хозяин неспешно прибирал пустые столы. За дальним столиком методично заливал в себя пиво Руди Штайер, внештатный корреспондент целого пучка центральноевропейских агентств. Немец давно уже отополинился, осел в Плешине и парнем в общем-то был неплохим, но по роду деятельности умел въедаться в любой чих, как каустическая сода.
— Господин майор! — радостно протянул Руди. — Все считают, я отдыхаю, даже я сам так думал только что. А оказывается, я беру у вас интервью о пропаже оружия в российской мотострелковой роте!
— Нет, Руди, — ответил Тайга. — Ты именно отдыхаешь.
Все уже знают, тоскливо подумал он. Не воинская часть, а информбюро.
Штайер не стал навязываться, пожал плечами и приложился к кружке. И то ладно.
Но спокойно выпить чашку кофе по-плешински Тайге так и не удалось. Едва Палиш поставил перед ним чашку ароматного, пахнущего хитрыми пряностями напитка, дверь распахнулась, и в нее буквально ввалился Салан.
— Вот где вы! — сказал он почти по-русски. — Надо идти, река-берег! Ваш люди нужен, минерщице пусть ходит. Скоро-скоро!
Штайер торопливо дохлебывал свое пиво.
— Господин майор, — сказал он, — я могу просто пройти за вами, не слишком приближаясь, но и не спрашивая ничьего разрешения. Но мне кажется правильным попросить вас взять меня с собой.
Сонный Вольховский переводил слова Салана, чуть запинаясь, но быстро. Два взвода в полной выкладке по кривым переулочкам старого города спешили к Подвею — гнилым причалам в излучине Тополяны, чуть в стороне от моста.
Пожарного разбудила жена, спящая чутко и первой услышавшая звук лодочного мотора. Чужой катер подошел к мосткам на тихом ходу, без огней. С реки Плешин не освещался, и Салан из-за занавески разглядел только смутные силуэты людей, выгружающих длинные ящики в один из лодочных сараев. Когда катер отчалил, пожарный сразу оделся и побежал за господином майором.
У реки было тихо и туманно. Сарай — не плоская будка на воде, где можно на замок запереть лодку, а высокий длинный ангар с покатой крышей — стоял на сваях, а широким торцом с воротами упирался в глинистый берег.
Сапер провозился минут двадцать. Не обнаружив никаких каверз, вскрыл замки на воротах и осторожно потянул на себя одну створку. Четверо из взвода охраны вошли внутрь.
Руди Штайер тоже рванулся вперед, но его остановили — мягко и решительно.
Прыгающие круги света выхватывали из темноты грязный деревянный настил, за ним — илистое дно под тонким слоем неспокойной воды, рыбацкие сети на стенах, выцветший брезент, накинутый в ближнем углу поверх чего-то громоздкого.
Сапер попросил всех выйти и оставить ему пару фонарей. Еще минут пятнадцать пришлось топтаться на причале, прежде чем снова войти в сарай.
Поверх сдвинутого в сторону брезента лежали «калашниковы» с подствольными гранатометами, колченого раскорячилось «Пламя», четыре пулемета рядом с ним казались детскими игрушками.
И здесь же штабелями высились ящики. С одного сапер уже сбил крышку. Новенькие «акаэмы» чешской сборки, затвор к затвору, тускло и масляно отражали свет фонарей. В других ящиках нашлись и патроны, и ручные гранаты, и всякое разное.
— Множе бранце, — изумленно прошептал пожарный.
Тайга рассуждал недолго.
— Вольховский, восьмерых человек в охранение. До утра чтобы никто близко подойти не мог. Все, что наше, забираем прямо сейчас. Остальное надо увозить на тот берег, но только не ночью. Завтра займусь сам.
После рейда, хотел сказать он, но при Салане воздержался от лишней болтовни.
Рослый сержант взвалил на плечо автоматический гранатомет. Стоило ему выйти из сарая, как полыхнула фотовспышка.
— Господин майор! — едва не подпрыгивая от щенячьего восторга, из-за оцепления крикнул Штайер. — Несколько слов для прессы? Ну пожалуйста, господин майор!
Роман, показав Салану на ящики с оружием, поднес палец к губам. Пожарный важно кивнул. Тогда они вышли навстречу неугомонному корреспонденту.
— Ваши сведения, как всегда, точны, Руди, — важно сказал Тайга в протянутый ему под нос диктофон. — Десять дней назад имело место хищение оружия из расположения нашей части.
Ты уж прости меня, Рожнов, виноват ты или нет, но сейчас я понавешаю на тебя собак…
— Офицер, ответственный за это происшествие, вскоре предстанет перед судом. В результате проведенных мероприятий нам удалось выйти на след преступников и обнаружить тайник. Оружие возвращается в часть. Вопросы есть?
— Есть, — сказал Штайер. — А что в сарае?
Тайга сглотнул.
— В сарае — засада, — сказал он. — И вы очень обяжете меня, Руди, если эта информация не облетит всю планету в ближайшие сутки.
Когда военные ушли от причалов, Штайер приблизился к солдату, застывшему на краю причала. Тот отрицательно покачал головой и чуть опустил ствол автомата, перекрывая журналисту дорогу.
