Степан Пичугов - Неизведанными путями
Посоветовавшись с комиссаром, мы решили отвести и сосредоточить свой отряд на узком перешейке между озерами Увильды и Малые Ирдиги.
Пока отряд перебирался на новую позицию, я отправился в Кузнецкое, где был расположен 2-й Рождественский отряд, к командиру его Тряпицину, чтобы узнать, что произошло с отрядом Тимонина.
Когда я подъехал к месту расположения отряда, то увидел, что Тряпицин стоит на телеге, запряженной огромным серым жеребцом, и что-то доказывает своим партизанам, а те хором кричат ему что-то в ответ. Шум стоял неимоверный, и слабый голос Тряпицина терялся в нем. Я не мог расслышать, о чем он говорил, и стал пробираться через толпу поближе к Тряпицину. Вскоре я понял, что он требует, чтобы отряд приготовился к немедленному отступлению, а партизаны не соглашались покидать Тютняры. Наконец потеряв самообладание, Тряпицин закричал:
— Кто не хочет идти с нами, должен немедленно сдать оружие!
Эта последняя фраза развязала руки всем случайно попавшим в отряд. Они с наглым видом стали подходить к импровизированной трибуне и со злостью кидали винтовки к ногам Тряпицина.
Не успел Тряпицин опомниться, как половина его людей исчезла. Медленно обведя взглядом остатки своего отряда и посмотрев на телегу, где лежала груда винтовок, он тяжело вздохнул. Потом обернулся ко мне и спросил:
— Как у вас там?
— Ничего, — ответил я. — Мы решили занять перешеек за мельницей. А где Тимонин со своими отрядами? — спросил я Тряпицина.
— Не знаю, — просто ответил он. — Наверно, отошли на Кыштым. От Мрачковского было распоряжение немедленно отступать, — добавил он с поспешностью.
— Куда? — спросил я.
— Не знаю, — ответил Тряпицин. — Мы пойдем тоже к вам на перешеек, а там решим вместе, куда нам отступать.
Дорогой, пытаясь оправдаться передо мной, почему он потребовал сдать оружие, Тряпицин сказал:
— Боялся я, что они уйдут с оружием и оно попадет к противнику.
За мельницей на опушке соснового бора нас встретил комиссар 1-го отряда Димитрин. Видя, что людей пришло мало, он, недоумевая, спросил Тряпицина:
— А где ваши люди, Иван Васильевич?
Тряпицин безнадежно махнул рукой в сторону Тютняр и, стараясь казаться спокойным, заявил:
— Ушли защищать свои огороды.
Димитрин, увидев на телеге кучу винтовок, все понял и не стал больше расспрашивать.
НЕОЖИДАННЫЙ ОТХОД
Уже начало темнеть, когда оба Рождественских отряда собрались на узком перешейке озер у опушки соснового бора.
Исчезновение отрядов Тимонина и неясность обстановки поставили нас в трудное положение. После долгих споров все согласились, что Тютняры придется оставить. Решили объединить первый и второй отряды в один и следовать на Кыштым, где соединиться с другими частями екатеринбургского направления.
Наступила темная, непроглядная ночь, все небо заволокло черными, грозовыми тучами. Тьма хоть глаз выколи. Слышались раскаты грома, и небо бороздили молнии. Вспышки их, хотя и короткие, помогали нам ориентироваться в темноте. Путь до Кыштыма пролегал по грудной лесной дороге, изрезанной ухабами, пересеченной выступавшими корнями сосен; часто встречались вязкие болотистые низины, где с трудом проходил наш обоз.
На рассвете, усталые и голодные, мы подошли к Кыштыму. Каждый из нас думал, что здесь сможет немного отдохнуть и подкрепиться. Но не успели мы войти в Кыштым, как нас ошеломила неожиданная новость: станцию Кыштым еще вчера вечером заняли чехи, Занята и дорога на Касли. Путь на соединение с частями екатеринбургского направления был окончательно отрезан. Оставался единственный путь — идти через Уральский хребет на соединение со златоустовскими отрядами. С помощью разведки мы установили, что станция узкоколейной железной дороги Кыштым — Карабаш еще не занята чехами. Мы решили захватить ее и, так как путь на Златоуст лежал через Карабаш, часть нашего громоздкого обоза отправить по узкоколейке на Карабаш. Таким образом, избавившись от громоздкого обоза, мы сделали отряд более боеспособным и подвижным.
Расстояние от Кыштыма до Карабаша (около 30 километров) прошли спокойно. Чехи нас не преследовали. К концу дня мы подошли к Карабашу. Разведка донесла, что хотя Карабаш и не занят противником, но Совета там уже нет, он, видимо, эвакуировался, а управляющий заводом Рихтер организует отряд из военнопленных в помощь чехам.
Посоветовавшись, решили в Карабаше не останавливаться, а сделать ночлег в лесу между Карабашем и Рассыпухой. Вперед были посланы опытные, хорошо знающие местность квартирьеры.
По Карабашу прошли в сомкнутом строю, стараясь показать, что мы еще не разбиты. Население реагировало по-разному: одни смотрели на нас с тоской, другие — как злые псы из-под подворотни, готовые растерзать каждого из нас.
В районе озера Гардяш, где раньше прятались раскольники в своих скитах, мы устроили первый за двое суток похода отдых. Часть партизан разместилась в землянках лесорубов, некоторые наскоро построили себе шалаши из еловых веток. Здесь мы сделали первую проверку личному составу. В сводном отряде у нас осталось не больше двухсот человек, но народ подобрался надежный, смелый и преданный. Отсюда от нас ушел всего один человек, Афонька Лебедок. Он был другом моего детства, и я долго его уговаривал, но Афонька, видимо, не верил в наше дело и при первой неудаче спасовал.
Ночь прошла в тяжелых думах. Несмотря на усталость, я долго не мог заснуть. Возникали в памяти картины безрадостного детства, тяжелые годы юности. Вспоминалось, как батрачил у тютнярских толстосумов, работая от зари до зари, получая за это три рубля в месяц и пуд прогорклой муки для голодной семьи отца. Вспомнилась работа на Карабашском заводе, где я гнул спину больше пяти лет.
Проснулся рано, но почти все люди были уже на ногах. Кто готовил завтрак, кто пил чай, а большинство возилось у верховых лошадей.
Наш отряд как-то незаметно превратился из пешего в конный, почти каждый подобрал себе лошаденку. Труднее было с седлами, и тот, кто имел седло, считался счастливцем, а большинство вместо седел привязывали подушки. В шутку такую кавалерию называли «деревянной кавалерией».
Недолгие сборы были закончены, и наш отряд двинулся дальше в глубь Урала, держа направление через Уральский хребет на Златоуст.
На четвертый день нашего похода перевалили Уральский хребет (гору Юрма) и вскоре подошли к селению Александровскому. Никакой власти мы там не обнаружили, Совет уже эвакуировался в Златоуст. Другая власть, может быть, и была, но при нас она не проявляла себя. Устроили большой привал: надо было запастись продовольствием и фуражом. Средств в отряде не было, поэтому решили вскрыть ящик, захваченный еще во время набега на деревню Мухамед-Кулуева. В ящике оказалось 90 000 рублей керенками. Сумма вполне приличная! Из этих денег выдали жалование партизанам, по 200 рублей каждому, и решили закупить фураж и продовольствие для отряда. Но сделать это даже при наличии денег было нелегко: ходить по дворам и закупать — дело капительное, собрать сход — тоже не было времени, да и рискованно. Поэтому собрали самых богатых и влиятельных в селе жителей и в порядке военной поставки предложили им не позднее чем через два часа доставить в штаб отряда 200 пудов овса и 20 пудов печеного хлеба. Требуемое вскоре было доставлено. Рассчитавшись с жителями Александровского, мы двинулись на Златоуст.
В ЗЛАТОУСТЕ У МАЛЫШЕВА
В Златоуст прибыли к концу того же дня. Поручив Тряпицину расквартировывать отряд, я вместе с Димитриным отправился в штаб златоуст-челябинского направления, который размещался на станции в служебном вагоне. Комиссар златоуст-челябинского направления Иван Михайлович Малышев[1] принял нас приветливо. После того как я кратко рассказал ему о том, как мы попали в Златоуст и доложил о состоянии отряда, Малышев поздравил нас с удачным походом, расспросил о настроении людей, осведомился, имеется ли в отряде продовольствие, удобно ли расквартировались. Отпуская нас, он ласково сказал:
— Отдыхайте пока, а через пару дней я вас позову.
Впервые за эту неделю похода мы могли спокойно и хорошо отдохнуть. Партизаны, оторванные от своих семей, почувствовали здесь заботу, немного повеселели и успокоились.
Член Уральского Совета Иван Михайлович Малышев
Через два дня Иван Михайлович, как и обещал, вызвал нас с Димитриным в штаб. На этот раз он был чем-то озабочен. Поздоровавшись, осведомился о настроении людей в отряде, потом ознакомил нас с создавшейся обстановкой и, глядя на карту, задумчиво произнес:
— Екатеринбургское и златоустовское направления оторваны друг от друга, противник без помех может перебрасывать силы с одного направления на другое, а мы даже и знать не будем. — И, оживляясь, добавил: — Хорошо бы в треугольнике Екатеринбург — Челябинск — Златоуст иметь подвижную группу, которая бы сообщала о всех передвижениях противника.
