Владимир Черносвитов - Голубая стрела
Огромное воздушное пространство над аэродромом было сегодня запретным для полетов всем самолетам, кроме «Голубой стрелы». Петрову незачем было поминутно осматриваться и наблюдать за воздухом. Он мог спокойно сосредоточиться на поведении машины, внимательно следить за приборами, что и делал, время от времени переговариваясь с землей, отвечая на вопросы членов комиссии или сообщая им свои впечатления и замечания насчет «Голубой стрелы».
Выписывая огромную восьмерку над сушей и морем, летчик с уважением поглядывал на укрепленный в кабине небольшой баллон с нарисованной на нем голубой стрелой: время полета для обычных машин этого типа уже истекло, а указатель расхода горючего свидетельствовал, что «Голубая стрела» сожгла всего одну пятую своей заправки!
Голубая стрела на баллоне не была случайностью. Ее изображение имелось на всех деталях, блоках и узлах — она удостоверяла принадлежность именно к этой модели самолета. Оберегая рождение машины от посторонних глаз, ее делали по частям в разных концах страны. Какой-либо завод получал «немой» чертеж, по которому изготовлял деталь, клеймил ее стрелой, ставил номер и отправлял по назначению. Таким образом, даже если на заводе таился враг, то он никак не мог узнать, для чего предназначалась эта деталь.
Из разных областей по воздуху, воде и суше эти детали и части свозились на Н-ский аэродром, где в большом приземистом камуфлированном здании особо доверенные специалисты собирали их воедино. Так была собрана «Голубая стрела», так заканчивалась сейчас сборкой «Голубая стрела-2» — самолет-дубль, облетывать который поручили капитану Сергею Сергееву. Новые машины были окрашены не простой, а экспериментальной краской, она пока еще не совсем скрывала самолет от всевидящего ока радиолокатора, но уже значительно ослабляла отражение импульса.
А «Голубая стрела» все летала и летала… «Замечательная машина— окончательно влюбился в нее Петров. — Эх, Наташенька, вот бы посмотрела, какой твой папка самулек оседлал!» — мысленно обратился он к дочурке, которая вместо «самолет» выговаривала «самулек» и рисовала папку обязательно верхом на фантастическом летательном аппарате, похожем на три сросшихся огурца.
Петров радировал на землю: «Машина ведет себя отлично. В технических возможностях и надежности ее уверен. Хочу пойти на высоту». После небольшой паузы (видимо, на аэродроме совещались), получив в ответ «добро» председателя комиссии, летчик включил кислородный аппарат и стал набирать высоту. С высотой Петров постепенно форсировал двигатели — скорость «Голубой стрелы» все возрастала.
Вдруг с самолетом что-то произошло: машину начало трясти — летчику показалось, будто кто-то рванул из его рук штурвал управления. Стиснув зубы, Петров вцепился в него обеими руками. В тревоге бросил взгляд на приборы: указатель скорости лихорадило на скорости звука и — ни туда ни сюда! Уяснив причину, Петров обеспокоился: выдержит ли «Голубая стрела» этакую трясучку? Ощущение было таким, словно безрессорную колымагу мчат по булыжникам ретивые кони — вот-вот оборвутся внутренности!
Напрягая все силы, Петров едва удерживал самолет в прямолинейном полете: машина стала упрямой, плохо слушалась рулей. На секунду сняв со штурвала одну руку, сбавил скорость, самолет успокоился. Петров выровнял его и повел на снижение. Выключив кислородный аппарат, он сдвинул со лба шлем вместе с влажным подшлемником и вытер рукавом лицо. Потом стал осматриваться.
И море и землю застилала дымка. Петров включил радиолокатор: заскользив по экрану панорамного индикатора, голубоватый луч стал вырисовывать контурную карту кромки берега. «Где же это я? Ага, над Малыми глубинами, как будто…»
Не будучи уверенным в точности мгновенной ориентировки, — он ведь был не здешним летчиком, — Петров задержал взгляд на экране радиолокатора. В этот момент «Голубая стрела», как раненая птица, содрогнулась и, накренясь, резко пошла вниз.
Капитан Петров не успел ни ощутить, ни осознать, что произошло — на мгновение он потерял сознание, а придя в себя, ужаснулся: вместо правой плоскости из тела самолета торчали какие-то металлические лохмотья! «Голубая стрела» стремительно и беспорядочно падала.
Голову стискивал какой-то обруч, в глазах плыли радужные круги. Превозмогая тупую апатию, летчик поставил ноги на «стремена» сиденья, рванул справа у бедра красный рычаг и…
«Голубая стрела» врезалась в воду прежде, чем Петров повис в воздухе на стропах. Как катапульта выбросила его вместе с сиденьем из машины, как он опустился на парашюте, — Петров помнил смутно. Окончательно он пришел в себя, когда оказался в воде. Спасательный жилет сработал безотказно. Подтянув за шкертик привязанную к поясу и автоматически уже надувшуюся лодочку, летчик влез в нее, выплескал воду и растянулся на яркооранжевом шелку, тщетно силясь сообразить, что же произошло с «Голубой стрелой».
Петров не видел, не знал, что на него со стороны солнца с большой высоты спикировал самолет молочно-белой окраски без опознавательных знаков. Выбросив в воздух тысячи листов металлизированной бумаги, хищник настиг «Голубую стрелу» и прицельно ударил по ней из пушки короткой очередью. «Голубая стрела» рухнула вниз.
Защищенный от радиолокаторов множеством танцующих в воздухе листов металлизированной бумаги, неизвестный летчик полетел по спирали, наблюдая за «Голубой стрелой». Приборы точно засекли место ее падения в воду. Воздушный пират, досадуя, что не может пользоваться микрофоном, торопливо выстучал ключом в эфир радиошифровку с точными координатами и ринулся прочь.
Воровски сбив над чужой территорией невооруженный самолет, неизвестный авиабандит стал спасать свою шкуру. Он понимал, что сию минуту здесь появятся советские истребители. Пользуясь защитой от радиолокаторов, пират рванулся не прямо к границе, а в сторону — параллельно ей. Расчет его был прост: немедленно умчаться из района места происшествия в неожиданном для погони направлении, а там уже проскочить границу и — поминай как звали!
Человеку, сидящему за штурвалом самолета-пирата, было жутко. Пересечь первоначально советскую границу ему помог буксировщик, отвлекший внимание ПВО на себя. А вот удастся ли сейчас вырваться обратно — вопрос!..
…Невдалеке от места падения Петрова находился район боевой подготовки кораблей флота. Тяжело переживая аварию машины, летчик за себя не беспокоился ничуть: он знал, что корабли или самолеты не замедлят прийти к нему на помощь.
Действительно, едва Петров устроился в своей лодочке, как поблизости, вспахивая обводами синюю зыбь, показалась рубка подводной лодки. Она, видимо, уже нацелилась уйти под воду, но, заметив яркооранжевое пятно, взяла курс на потерпевшего аварию. Через минуту лодка была рядом — над крохотным мостиком показались голова и плечи офицера средних лет. Сняв фуражку, он помахал ею летчику.
— Не пострадали?.. Слава богу!..
Двое матросов, один маленький, в синем берете, другой рослый, в бескозырке с золотым тиснением «Черноморский флот», ловко и бережно помогли Петрову выбраться из вертлявой «резинки». На мостик он взошел сам. Капитан третьего ранга — командир лодки — улыбнулся Петрову со всей радостью, какую только могло выразить его властное, выбритое до синевы лицо.
— Прошу, — крепко пожав руку спасенному, указал он вниз и, спустившись следом, задраил за собой рубочный люк.
5. В РАЙОНЕ МАЛЫХ ГЛУБИН
Струя воды из брандспойта с силой хлестала по якорной цепи, смывая с нее ил и грязь. В лучах солнца искрились тысячи брызг, веселые ручейки бежали по светлой крашеной палубе. Чистая, поблескивающая цепь, роняя капли воды, сматывалась лебедкой брашпиля.
— Якорь чист! — громко доложил на мостик боцман Агеев.
С высоты мостика капитан-лейтенант Карев придирчиво оглядел еще раз весь корабль и передвинул ручку телеграфа левой машины на «малый вперед». Сторожевой пограничный корабль «БО-555» стал отходить от стенки, направляясь к выходу из бухты Незаметной.
На береговом посту подняли сигнал «добро». «БО» ускорил ход, и вскоре зеркальногладкая вода бухты сменилась сине-зеленой зыбью моря.
Кроме капитан-лейтенанта Карева, на мостике находились вахтенный офицер — штурман корабля лейтенант Кокорин, заместитель командира корабля по политической части майор Сушко и двое сигнальщиков.
Корабль стало мерно покачивать — шли лагом к волне. Горизонт терялся за легкой дымкой, которая в непосредственной близости не ощущалась совершенно и не мешала волне играть яркими, теплыми бликами солнца. Очень высокий, худощавый Карев с наслаждением вдохнул всей грудью морской воздух и тут же, согнав с лица благодушие, приказал Кокорину:
— Товарищ лейтенант, боевая тревога!
