Юрий Валин - Выйти из боя
— Что-то вы меня пугаете. До посадки осталось пять минут.
Александр Александрович вздохнул.
— Как бы сформулировать покороче… Катя, вам дата 22 июня 1941 года о чем-нибудь говорит?
— Война началась. Великая Отечественная, — автоматически ответила Катрин и побледнела под своим нездешним желтым загаром: — Да вы с ума сошли!
— Вы это уже говорили, — вежливо кивнул Александр Александрович. — Нам нужен связной. Срочно нужен. У нас произошел сбой. Да вы не волнуйтесь, всего два дня, и вы будете действовать достаточно далеко от места сражений. Не тыл, конечно, но и непосредственный риск невысок.
— У вас в ГРУ медкомиссию проходят? У вас, Александр Александрович, как с головой? Война давно кончилась. Зачем туда лезть? Я что, совсем на идиотку похожа? Или вы, как мальчишки, все в войнушку играете?
— Вы, Екатерина Григорьевна, на идиотку не похожи. Но и нас за психов не держите. Шанс есть, и мы его используем. Пусть и без вас. Идите, ваш рейс уже на посадку высветили.
Катрин встала, подхватила рюкзак.
— Ну, не знаю… Успеха вам нужно пожелать, наверное. Совсем вы отмороженные, уж простите за прямоту. Вы действительно на мое согласие рассчитывали? Да какие же у меня причины лезть в ту древнюю бойню?
— Никаких, — сухо согласился мужчина, глядя снизу вверх. Глаза у него были красные, должно быть, с недосыпу. — У вас нет ни малейших причин встревать. Четверть миллиона мы вам обещать не можем. Честно говоря, даже месячный оклад сержанта-контрактника и «боевые» на два Дня нам выделили с трудом. В валюте сумму называть не буду — смешно. Нет у вас причин даже говорить с нами. Разве что ваш прадедушка — Григорий Павлович, погибший в сентябре сорок первого под Харьковом. Из вашей семьи погибли четверо, Екатерина Григорьевна. Но это Действительно очень старая история. Счастливого пути.
Катрин секунду постояла, поморщилась.
— Вы мне билет компенсируете?
— На экономкласс добро дали, — без улыбки кивнул Александр Александрович.
— Рассказывайте, — девушка в сердцах шмякнула рюкзачок на стул.
Рассказывал капитан ГРУ в машине. Водил он свою старенькую «девятку» уверенно, но без всякой тени лихачества.
— …Ленин, Сталин, культ личности, голод и коллективизация — это не по нашему профилю, Катя. Мы люди военные. Наибольшие потери страна понесла когда? Правильно, во время войны. 7, 20, 27 или 35 миллионов? Разные методики, разные цели подсчетов, разные политики калькулировали. Не наше дело считать. Дети, женщины, блокада Ленинграда, угнанные, пленные. Должна была гибнуть армия. Мы должны были гибнуть, Катя. Мы — люди в петлицах и погонах. Произошедшее не исправишь. У нас, здесь, не исправишь. Вы знаете, что такое «эффект кальки»? Исправленное прошлое ложится в другую плоскость. Никаких парадоксов прошлого не существует. Меняется другой мир. Туда можно заглянуть в гости, полюбоваться на результаты коррекции, но тот мир так и останется другой реальностью.
— Иначе говоря, мой прадед остаться в живых не может? — спросила Катрин, разглядывая замершие в длинной пробке машины.
— Вероятность этого ничтожна. Исправленная реальность и наша, — Александр Александрович кивнул на «Камаз»-«миксер», чадящий прямо в боковое стекло «девятки», — частенько накладываются друг на друга. Но масштабы и результаты этих пересечений настолько мизерны, что не стоит рассматривать их всерьез. С другой стороны, если мы можем помочь «той» России, разве стоит от этого отказываться? Когда-нибудь позитивные результаты докатятся и до нас.
— А негативные результаты? Разве не может стать хуже?
— Неужели? Катя, мы здесь на пороге демографической катастрофы. Границы — сплошная дыра. «Освобожденные» народы лают на нас и плюются со всех сторон. Олигархи и прапорщики воруют с одинаковым воодушевлением. Народ пьет и колется. Ну, водочка — это у нас давненько. Но если вместе с героином и телевидением, сколько мы еще протянем? Так ли уж велик риск изменений к худшему на «кальке»?
— Получается? Там? — скептически спросила Катрин.
Александр Александрович неопределенно качнул головой:
— Не все, Екатерина Григорьевна, далеко не все. Но по крайней мере там Севастополь остается базой единого флота, а на Рижском взморье можно отдохнуть без загранпаспортов. Мелочь, а приятно. С другой стороны, Курильские острова давно у японцев.
Катрин хмыкнула:
— А что, кроме вас, никто ничего подправлять не пытается?
— А им «калька» зачем? У них хватает возможностей подправлять жизнь напрямую. Не видят смысла в дублях. Немцы попытались, у них, как и у нас, комплекс прошлого силен. Просчитали от тридцатого года. Вывели наверх вместо Адольфа камрада Рема.[2] Получилось еще хуже. Решили деньги в дальнейшем экономить и рейхстаг отремонтировать.
— А у нас что просчитали?
— Вы, Катя, меня слушаете? Я же говорю: денег нет. Немцам прогноз около шести миллионов евро стоил. Кто же нам даже десятую часть такой суммы даст? У нас в отделе два года назад сокращение прошло. Четырнадцать человек осталось. Двенадцать уже Там. Если операция пройдет успешно, на следующий год деньги на отдел выделят. «Точечные уколы» — на большее Там мы не способны.
* * *Койка в переоборудованной под комнату отдыха бывшей «оружейке». Солдатское синее одеяло и подушка, способная по жесткости заменить снаряд для катапульты. Офис отдела «К» размещался в старой казарме на Пироговской. За окном глухой забор, бродили вялые солдаты-срочники с метлами и мешками для мусора. На Катрин был выписан временный пропуск, но за неделю она так ни разу им и не воспользовалась. В городе девушке делать было нечего.
Александр Александрович ночевал в соседнем кабинете. Еще был Шура, компьютерщик отдела «К». Шура был помладше и иногда бегал ночевать домой. У него имелась жена, которая иногда требовала мужского внимания. Что старший лейтенант там, в семейном гнезде, делал, Катрин и не пыталась догадываться. Товарищи офицеры в качестве самцов совершенно ни на что не годились. Работа забрала у них все.
Катрин не вникала в лишнее. Ей был выделен старый ноутбук. Читать приходилось с утра до вечера. Гигабайты документов, написанных совершенно неудобоваримом газетно-бюрократическом языке. Ноутбук частенько зависал. Приходилось перегружаться. К словосочетаниям: мудрый товарищ Сталин, фашистские кровожадные собаки, гений большевистского ума — девушка притерпелась довольно быстро. Но вот бесконечные АБТО,[3] БАП,[4] ПАРБ[5] и ППГ[6] заставляли «зависать» саму Катрин. А там еще встречались райкомы, Коминтерн, комбеды и стахановцы. Наверное, большая часть сих увлекательных пыльных сведений никогда ей не понадобится, но заняться с девушкой индивидуально было некому.
В забытых архивах все представало в совершенно ином виде. Катрин всегда подозревала, что в школе ее учили какой-то, не соотносящейся с реальной жизнью, ерунде. Но не до такой же степени?! От некоторых документов просто оторопь брала. Неужели детство бабушки прошло в этом мире?
Катрин пила чай и отползала к своей койке. От подслеповатого экрана и ламп дневного света болела голова. В соседней комнате все еще шуршали два Александра. Катрин пыталась уяснить, что, собственно, она здесь делает, но моментально засыпала.
Четыре дня, три, два… До самой короткой в году летней ночи оставалось еще два раза забраться под колючее одеяло.
Катрин, наконец, проэкзаменовали. Александр Александрович задал два десятка вопросов. Худое лицо капитана ГРУ эмоций не отразило, но по тому, как морщился Шура, девушка поняла, что едва ли получит зачет по знанию военно-политической обстановки в Союзе Советских Социалистических Республик накануне вероломного нападения немецко-фашистских империалистов и их продажных прихвостней.
Ну и что? Другой кандидатуры в связные у группы «К» все равно не наблюдалось. Отдел, за исключением компьютерного Шуры, поголовно имел нужную подготовку и нужное здоровье для вояжей в «кальку». И все уже были в деле. Александр Александрович тоже два раза ходил Туда. Последний раз вернулся с развороченной нижней челюстью. В ноябре 1920 года в Тамбовской губернии товарищ капитан неосторожно подставился под осколок гранаты. Щека зажила, но челюсть Александр Александрович теперь мог хранить ночью в стакане. Катрин знала, что имплантанты, металл и прочие предметы небиологического происхождения не являются таким уж препятствием в Переходе. Но это был ее личный секрет, и выдавать его девушка ни под каким видом не собиралась. Тем более что мир «кальки» не имел совершенно ничего общего с миром Эльдорадо.
Углубляться в физико-философский анализ миров было некогда.
Время — 23.06.41. 15.20.
