Николай Наумов - На рубежах Среднерусья
Вздохнув, командарм подошел к стереотрубе. Разведчик проворно уступил ему сиденье-футляр от прибора. Генерал уселся на него и принялся искать свою пехоту. На переднем крае — не разглядел ни каски. Две группы по взводу-отделению отходили вдоль Ворсклы. Столько же перебежало из траншеи в ход сообщения. Больше на отсеченной позиции разглядеть не удалось. По всему видно, пехотинцы измотаны донельзя, но ведут огонь, укладывая мотопехоту на землю.
В поле зрения попали подбитые немецкие танки. К ним шли или уже подошли тягачи. Ремонтники подцепили к ним подбитые танки, в основном тяжелые, и поволокли их к укрытым от наблюдения местам. Немцы предусмотрели ремонт поврежденных танков прямо на поле боя и задень восстановят не один-два.
Опять вздохнул. Его дивизии своим упорством, нередко насмерть, оправдывали наименование гвардейских, только вот жалко малолеток. Такие и девок еще не попробовали. Да и те, с которых сняли броню и одели в солдатское… Стояли и стоят до конца. Их не защищает шинель от гибели. Погибло отделение-взвод — в оборонительной позиции возникли проломы. Противник разворачивает их в бреши, и оборона роты, батальона разорвана на куски. Танки и мотопехота отталкивают их дальше, устоявшие охватывают их с флангов. И в таком положении многие опорные пункты сдерживали врага. Знали и понимали: в ближнем бою только суслик может вырваться из окружения.
Все это происходило на глазах командарма. И хотя он был закален невзгодами Гражданской войны и тем, что пришлось перенести в боях под Сталинградом, теперь вот, когда армия оказалась разорванной на части, Чистяков был подавлен. Его мысли перекидывались с одного фланга на другой, затем к тем участкам, где танки противника уже прорвали оборону дивизий первого эшелона и угрожали тем же второй, за которой находилась третья, но на ней еще не было войск — все уже пришлось израсходовать для укрепления ослабленных направлений. А ведь силы армии рассчитаны на ведение операции, в которой положено было воевать не только сегодня, но и завтра и еще несколько раз «завтра», а броне-клинья врага только за день создали угрозу разгрома армии.
Стряхнув с себя волевую немощь, командарм Чистяков заставил себя трезво оценить происшедшее за день, чтобы оставшимися силами сделать то реальное, на что они еще были способны, и настойчивее попросить у комфронтом незамедлительной помощи. Да, с двумя глубокими клиньями, общая ширина которых достигает уже почти тридцати километров, своими силами он не ликвидирует прорыв врага. Нужна помощь комфронтом. На тыловом рубеже обороны у него расположена первая танковая армия. Планом фронтовой операции ей предусмотрено нанесение контрудара, и лишь в особо неблагоприятных обстоятельствах она может быть использована для удержания полосы обороны или важного оперативного рубежа… Вот такое обстоятельство как раз и возникло! — мысленно возразил командарм, будто комфронтом отказал ему в помощи танковой армии. Это непременно надо ему доказать и убедить, что танковую армию следует переместить на вторую полосу обороны. И без дальнейшего промедления! Иначе… Если танковые корпуса 4-й танковой армии пробьются к Обояни, разгул их в оперативной глубине укротить окажется намного труднее.
Командарм спустился в блиндаж и еще раз позвонил на КП фронта. Его опять соединили с начальником штаба фронта. Чистяков недолюбливал его: в тридцать девятом подполковником закончил академию, за полтора года прошел все штабные должности от корпуса до фронта и вот — на самом ответственном. «Ну, бог с тобой! Заслужил — служи и на такой высокой, но не строй из себя всезнайку», — не раз уже про себя упрекал его Чистяков.
— Мне необходимо переговорить с самим командующим фронтом! — рассерженно ответил Чистяков на намерение начальника штаба фронта решить вопрос самому.
— Командующий фронтом все еще занят. Я ему доложу ваши соображения, как только он освободится. Самым точным образом — у меня память безотказная.
— Мне нужно не то, что вам скажет командующий, а вы передадите мне, а незамедлительное решение самого командующего фронтом. Обстоятельства не позволяют медлить и минуты!
— Иван Михайлович, зачем же так сердиться?
— Вы обещали мне сообщить о намерениях комфронтом еще час назад. До сих пор я их не знаю.
— Хорошо. Я доложу о ваших требованиях незамедлительно.
Минут через десять баритональный голос отозвался в телефонной трубке Чистякова:
— Что у вас стряслось, Иван Михайлович?
— Танковые корпуса противника в двух полосах завершили прорыв первой полосы обороны. Противотанковые силы, выделенные мне вами, вместе с моими дивизиями, укрепившись на промежуточной позиции, пока сдерживают продвижение, но есть опасность, что к исходу дня танковые дивизии Гота сомнут их и окажутся у второй полосы, занятой моими войсками лишь на отдельных участках. Прорвав ее завтра, оба танковых корпуса устремятся к тыловой полосе. На ней у меня вообще ничего нет. Отсюда…
— Два часа назад о такой угрозе врага не шло и речи.
— В боях два часа немалый срок, в который порой происходят труднопоправимые обострения. Вот такие произошли и в моей полосе обороны. Своими силами я не воссоздам крепкую оборону. Моей армии нужна не только ваша помощь, но и ввод в сражение ваших резервов. Я имею в виду танковую армию Катукова. Для надежности укрепление нашей обороны на том участке, где противник рвется, желательно, и срочно, выдвинуть к флангам моей армии силы соседей — дивизии генералов Москаленко и Крюченкина. Иначе небольшие бреши враг разворотит в пропасти. И тогда его трудно будет укротить в ближайшей оперативной глубине. Пример тому — прошлое лето.
6
Для генерала армии Ватутина оборонительная операция фронта на южном фасе Курского выступа была первой в его командовании войсками. При отражении германского контрнаступления из Донбасса на Харьков почти сразу пришлось отводить армии с Днепра на Северный Донец. К тому же основное решение по срыву намерений Манштейна принимал Георгий Константинович. Он, собственно, и защитил его от наказания за просчет в оценке намерений противника. Голикова за такую же ошибку сняли с должности, а его только переместили с Юго-Западного на Воронежский фронт. Еще подобную допустить невозможно! Вот это «невозможно» и породило у Николая Федоровича то состояние, которое не позволяло ему спокойно и трезво оценить обострившуюся ситуацию. Прорыв вражеских танков к тыловой полосе обороны недопустим — с него предусмотрено нанесение мощного контрудара резервами Ставки — Степным фронтом или частью сил его. Более того, в эти же дни намечен переход в контрнаступление Брянского и Западного фронтов. К нему намечено подключение Центрального, Степного и Юго-Западного фронтов. За то, что ты не создашь благоприятных условий для нанесения контрудара резервом Ставки, Верховный может спустить тебя по служебной лестнице так, что ты не соберешь и костей. За сегодняшний день Сталин уже звонил трижды. В последний раз упрекнул: войска Рокоссовского держатся стойко, а ваши оставляют последнюю позицию главной полосы обороны. Хотелось возразить: севернее Орла участок прорыва немцев пришелся не только по 13-й армии, но и по фланговым ее соединениям ее соседей, у него же — только по 6-й гвардейской, да еще вспомогательной — южнее Белгорода, почти такой же группировкой войск, как и на главном направлении. Рокоссовский мог включить в состав армии Пухова двенадцать дивизий и заблаговременно занял ими оборону сразу на двух полосах, в 6-й же дивизии, как и в других армиях фронта, к началу операции имелось только по семь дивизий. Пять из них Чистякову пришлось посадить на первую полосу, а из двух образовать армейский резерв. Сам Василевский не счел возможным в чем-то поправить командарма. Тот поступил в соответствии с рекомендациями Генштаба. И вот к чему это привело, хотя войска Чистякова дрались упорно. Но какую бомбежку и артподготовку провел Гот! Сумасшедшие! Началась атака — оборону принялись долбить и раскалывать «тигры», «слоны» и «пантеры», объединенные в таранные группы. И все же войска 6-й армии за восемь часов наступления двух танковых корпусов и двух армейских трижды останавливали их. Но они раз за разом возобновляли атаки и пробили три опаснейших пролома. Из них танковые корпуса могут нанести сходящиеся удары и окружить дивизии Чистякова, еще удерживающие центр полосы обороны.
Отчаянное положение 6-й гвардейской подталкивало Ватутина дать ей еще силы и средства, но Чистяков уже получил дивизию из армии Крюченкина, а к правому флангу его армии выдвигаются еще три дивизии из армии Москаленко. Плюс Василевский направил Чистякову 10-й танковый корпус, а сам Верховный выдвигает в полосу его фронта два танковых корпуса из Степного и Юго-Западного. Но когда эти два танковых корпуса поступят под его начало? Их могут задержать удары авиации врага, не дай бог, собьются с пути, воткнутся в клин, вбитый в оборону фронта армейской группой «Кампф». Возникшие оправдания вроде бы позволяли звонить Верховному, но просить у него использовать армию в обороне? Это же расписаться в собственной беспомощности. Может быть, что-то подскажет начальник штаба? Ватутин позвонил Иванову:
