Ютака Ёкота - Субмарины-самоубийцы
В этом мне будут помогать штурман и офицер-торпедист. Они тоже будут рассчитывать мой удар. Из центрального поста мне поступит подобное этому указание: «Двигаться вправо, курсовой угол 40 градусов. Скорость 30 узлов, время движения две минуты пятнадцать секунд. После всплытия цель в 500 ярдах!»
Затем прозвучит вопрос: «Кайтэн» номер 3 — готов? — И раздастся мой ответ: «„Кайтэн“ номер 3 — готов!»
Я почувствую, как мое оружие приподнимается на пару дюймов, когда изнутри корпуса подводной лодки освободят удерживающие его тросы. Тогда я отведу назад свою правую руку и положу ее на рукоять пуска двигателя. «Пошел!»
В тот самый момент, когда из лодки освободят последний удерживающий торпеду трос, я нажму рукоять пуска и одновременно большим пальцем левой руки включу свой секундомер. С ревом оживет за моей спиной мощный двигатель. И я понесусь на врага!
Затем наступит самая трудная часть моей миссии. Я стартую на глубине примерно 35 футов. Сходя с лодки, я должен буду сразу же повернуть право на борт на 40 градусов и одновременно переложить рули глубины так, чтобы постепенно подвсплыть до 15 футов от поверхности моря. Когда я выйду на курс перехвата цели, мне предстоит осторожно отрегулировать подачу кислорода так, чтобы достичь скорости 30 узлов. Вместе с тем, по мере расходования кислорода, я должен буду принимать в балластную цистерну забортную воду, чтобы сохранять стабильное положение по глубине. Мне предстоит переводить взгляд то туда, то сюда, с компаса на указатель расхода кислорода и на глубиномер, тогда как руки мои будут еще быстрее взгляда порхать с рукояти горизонтальных рулей на рукоять рулей вертикальных, с клапана подачи кислорода на кран балластной цистерны. Возможно, в череде этих перемещений одна ладонь легонько погладит маленькую урну с прахом Ядзаки, если, конечно, на это у нее хватит времени.
И надо будет постоянно смотреть на циферблат секундомера. Затем, секунд за пятнадцать до истечения предписанного мне времени, я должен буду поднять мой перископ. Цель будет или, по крайней мере, должна оказаться прямо у меня по курсу, идя наперерез курсу торпеды. Я брошу еще один краткий взгляд и, если цель окажется там, где ей и полагается быть, чуть скорректирую курс горизонтальным рулем, опущу перископ и пущу мой «кайтэн» вперед на полной скорости. Еще через несколько секунд мощный взрыв отправит меня в вечность, а заодно со мной и вражеский корабль, и сотни неприятельских жизней.
Да, именно так все и будет происходить. Я прокрутил всю эту последовательность в своем сознании столь же ясно, словно это должно было бы на самом деле произойти в этот момент. Теперь мне надо отдохнуть и как следует выспаться. Завтра я должен быть полон энергии, так, чтобы никакие преграды не могли меня остановить.
Наконец-то я смог заснуть. Теперь даже узкая и жесткая койка не могла помещать мне выспаться. Утро я встретил, переполняемый энергией жизни.
Врага по-прежнему не было видно. Большую часть этого дня мы провели в стороне от маршрутов, по которым ходили суда снабжения нашего противника, проверяя наши «кайтэны». Все вроде было в полном порядке, так что к ночи мы снова сменили место расположения, передвинувшись в ту точку, где могли бы перехватить вражеские суда. Здесь, когда уже опустилась ночь и мы минут двадцать шли в надводном положении, один из наших дозорных что-то заметил.
— Вижу суда! Примерное расстояние двадцать миль!
Расстояние было изрядным, но для японских моряков ничего удивительного в обнаружении цели на таком удалении не было. Наши дозорные тщательно отбирались, они располагали гораздо более мощными биноклями, чем моряки любого из флотов других государств. В первые дни войны, когда радиолокаторы еще не отличались надежностью, такая специальная подготовка дозорных давала нашим кораблям возможность использовать преимущество внезапности даже против кораблей противника, имевших радары. Так обстояло дело в ходе первого сражения за западные Соломоновы острова, которое американцы называют «битвой при острове Саво», и во многих других случаях.
Даже обнаружив врага, наша субмарина пока оставалась в надводном положении. Капитан 2-го ранга Орита поспешно прошел к оператору радара. Он хотел своими собственными глазами увидеть, что представляет собой враг, прежде чем принять окончательное решение. Как только мы скроемся под волнами, единственным нашим средством наблюдения за внешним миром будет его перископ, оборудованный прибором ночного видения. Но поле зрения этого перископа слишком мало. Я последовал за капитаном к радару, чтобы тоже увидеть, как выглядит враг на его экране.
Открывшаяся мне картина впечатляла. На круглом экране между отметками 180 и 190 градусов светилась тонкая яркая зеленая линия, немногим толще жирной точки. За ней, ближе к центру экрана, виднелось еще несколько таких же маленьких черточек.
— Отлично! — произнес капитан Орита, явно довольный тем, что его дозорный первым заметил врага.
По оценке капитана, конвой состоял из более чем дюжины судов. Ни одно из них не развернулось носом к нам, из чего капитан мог заключить, что радары врага не обнаружили нашего присутствия. Возможно, они вообще шли без вооруженного эскорта. А возможно, их эскорт был достаточно беззаботен, считая, что у японцев вообще не осталось подводных лодок для дальнейшей борьбы.
Капитан Орита прошел в центральный пост.
— Боевая тревога! — скомандовал он по внутренней трансляции. — Приготовиться к торпедной атаке!
После этого он приказал следовать на полной скорости на сближение с противником.
В переднем отсеке лодки торпедисты принялись заряжать в аппараты тяжеленные торпеды. Лодка была оборудована восемью торпедными аппаратами и несла на борту двадцать торпед. В своем классе субмарин она единственная осталась в строю, семь остальных были потоплены в ходе войны. Мы снова всплыли на поверхность на краткое время, сократив расстояние наполовину. Затем брита, опасаясь, что враг может нас заметить, отдал команду погрузиться на перископную глубину. Мы, водители «кайтэнов», собрались со всем своим необходимым оборудованием в кают-компании, находившейся ниже и несколько ближе к носу от центрального поста. Здесь мы могли слышать все, что происходит на борту лодки, и отсюда могли бы быстро занять места в своих торпедах, если бы капитан отдал такой приказ.
— Торпеды в аппаратах! — доложил капитану офицер-торпедист.
— Аппараты первый, второй, третий и четвертый — к стрельбе товсь! — приказал Орита.
Лодка, двигаясь на полной скорости, продолжала сближаться с неприятелем.
— Эхо справа пять градусов. Сила звука — два! — доложил акустик. — Звук множественный. Полагаю, это конвой.
Если бы дело происходило днем, то обстановка была бы идеальной для наших «кайтэнов». Враг находился от нас на расстоянии пяти миль, море было относительно спокойным. В таких условиях мы вряд ли бы промахнулись. Если бы враг был замечен несколькими часами ранее, мы с легкостью перекрыли бы достижение лодки И-36. Но стоял уже поздний вечер. Луны на небе не было, как нам сообщил штурман. Мы, шестеро, сидели на своих местах, зная, что нас, скорее всего, в бой не пошлют.
Но разочарование недолго владело нами. Это чувство скоро исчезло, сменившись воодушевлением при виде того, как экипаж лодки выполняет то дело, которое он так хорошо знает. Это был наш первый настоящий бой. И он должен был стать отличным отмщением за то избиение, которому подвергли нас два американских эсминца месяц тому назад.
Прошло уже сорок минут с того момента, как наш дозорный обнаружил неприятельский конвой.
— Расстояние сокращается! — доложил акустик. — Сила звука — три!
Мы сближались с конвоем, следуя на глубине 55 футов, в наушниках на голове акустика звук винтов вражеских кораблей становился все громче и громче. Капитан Орита и лейтенант Кавамото по очереди приникали к окуляру перископа ночного видения. Наконец Кавамото воочию различил врага.
— Вижу суда справа курсовой девяносто! — услышали мы его доклад. — Расстояние две мили!
Лодка замедлила ход и, почти не двигаясь, зависла в воде — капитан Орита разворачивал ее носом к флагманскому судну. Наконец он отдал решающую команду. С интервалами в две секунды прозвучало:
— Первый — пли! Второй — пли! Третий — пли! Четвертый — пли!
Мои барабанные перепонки слегка щелкали каждый раз, когда сжатый воздух выталкивал из торпедного аппарата торпеду модели 95. Когда вышла первая из них, я нажал кнопку пуска своего секундомера. Лейтенант Кавамото подсчитал, что время движения торпед к цели составит две минуты и сорок секунд.
Секунды медленно истекали. Я весь замер в напряжении, когда стрелка секундомера отмерила две минуты и тридцать секунд. Осталось лишь десять секунд! Но вот одна за другой истекли и они, но ни одного звука не донеслось из толщи воды. Неужели мы промахнулись? Прошло еще пять секунд. Неужели нам снова придется вернуться ни с чем? В первый раз нас забросали глубинными бомбами и так потрепали, что мы были вынуждены вернуться на базу. Теперь из наших рук уходит такая легкая добыча. Что было сделано неправильно? Мой секундомер отсчитал уже две минуты и пятьдесят секунд, когда я услышал далекий звук удара металла о металл, а затем сильный взрыв.
