Ян Лысаковский - Партизаны
— Один часовой, — зашептал он, — бродит, как мокрая курица. Поднял воротник и ничего не слышит.
— Убрать его.
Барсук пополз обратно. Снова тишина. Вот возле школы замигал красный огонек фонарика. Раз, другой, третий…
— Идем. — Юзеф первым поднялся с земли.
Прижимаясь к стенам, медленно прокрались к входу. В коридоре света не было. Пришлось действовать вслепую. Сзади доносился шепот Казека. Юзеф протянул руку, нащупал ближайшую дверь, потихоньку открыл ее. Небольшая комната, железная кровать, столик, карбидная лампа. На спинке стула мундир. Человек, лежавший в кровати, опустил газету.
— Ни звука, — тихо произнес Юзеф. Жестом показал, чтобы тот встал.
Немец вскочил. Невысокого роста, худой, он стоял перед ними в кальсонах. Без приказа поднял руки. Рядом с Юзефом показался Иван. Подтолкнул немца к стене. Топот ног, кто-то закричал, затем удар.
Немецкие солдаты, в основном пожилые, столпились в углу зала. Юзеф сказал им, что они должны сидеть тихо до самого утра. В противном случае капут всем… Они покорно закивали головой.
Партизаны ушли в ночь. На опушке леса осталась небольшая группа Зенека. Юзеф крепко пожал ему руку.
— Смотри в оба, парень, — произнес на прощание. Лесничего Вигера не удивил их неожиданный приход.
Он вытащил из тайника кусок вяленой оленины и отправил жену готовить ужин. Ребята наелись, отдохнули. Вокруг было тихо: значит, у Зенека пока все шло благополучно. Затем переоделись в немецкие мундиры. Казек надел форму офицера, так как хорошо знал немецкий язык. Юзеф натянул мундир фельдфебеля. За ремни засунули ручные гранаты.
Лесом прошли до Козьей Горки, выбрались на дорогу и направились прямо ко двору Заторского. Дорога разъезжена, кругом лужи, не видно свежих следов автомашин или повозок. Нервы людей напряжены. Казек распорядился немного растянуть строй. На всякий случай…
Подошли к дому. Казек остановился, осмотрелся, затем решительно толкнул калитку. И тотчас на пороге дома появился человек. Казек небрежно поднес руку к каске, сделал шаг вперед. А Юзеф украдкой осмотрел окна. Старательно занавешены… Старый хозяин разговаривал с Казеком, совал ему под нос какие-то бумаги. Казек кричал по-немецки, затем вырвал бумагу и сунул себе в карман. Руку держал на кобуре пистолета.
— Раус! — орал он.
Первым вошел в дом, за ним Барсук и Юзеф. Остальные остались во дворе. Потянулись за махоркой, держа оружие наготове. А ругань теперь слышалась из кухни. Хозяин говорил что-то о разрешении гестапо. Казек, старательно ломая польский язык, сравнивал его со свиньей и грязным псом. Потом подошел к двери в комнату, открыл ее. Юзеф встал рядом. Сердце его дрогнуло. В комнате были люди в мундирах.
— Герр лейтенант, — сказал он, становясь по стойке «смирно», — герр…
Все произошло с быстротой молнии. Человек в мундире подошел к Казеку, в этот момент в комнату втиснулся Барсук, а Юзеф внезапно увидел округлившиеся от удивления глаза Дороты. Она вскрикнула, один из стоявших схватился за автомат, загремела длинная очередь. Все смешалось. Дорота подбежала к двери, схватилась за ручку. Юзеф не мог понять, почему не выстрелил. Ствол его автомата брызнул огнем, лишь когда женщина скрылась за дверью. Зазвенело стекло, во дворе раздались выстрелы, взрывы гранат. Из кухни также доносились автоматные очереди. На пороге кухни появился железнодорожник.
— Поручник! — закричал он. — Немцы из деревни…
На кухне лежал убитый Заторский. Казек был тяжело ранен, у Антека раздроблен локоть. В комнатах лужи крови, пороховая гарь… О стены дома дробно стучали пули. Более десятка немцев шли прямо через поле, а из деревни появлялись новые группы. Слышался рокот автомашин.
Юзеф некоторое время стоял на месте как оглушенный. Затем стряхнул с себя оцепенение, побежал на кухню, нашел керосин, вылил содержимое бутыли на пол и из-за порога бросил гранату. Вспышка — пламя охватило весь дом.
Под покровом темноты отходили к лесу. Юзеф послал связного к Зенеку с приказом прикрыть отход его группы. Было ясно, что немцы начнут преследование.
Вакоре появились грузовики с карателями. Замигали огоньки выстрелов, пули стучали по стволам деревьев. Иван, раненный в живот, застрелился. В двух шагах от него был убит Барсук. Казека и Антека несли на руках. Положение спас Зенек: ему удалось немного потеснить немцев.
Дождь кончился. Внезапно пошел снег. Это и спасло партизан: им удалось проскочить под самым носом у немцев. Передохнули только в горах. Там в одинокой сторожке оставили раненых, а сами пошли дальше.
Немцы долго прочесывали лес, но напасть на след партизан так и не смогли. Поредевший отряд Юзефа остался без пищи и крова. Но люди выстояли, несмотря на неимоверные лишения.
А потом к ним пробрались связные и принесли долгожданную весть: можно возвращаться. Где-то в горах осталась могила Казека. Ему была нужна срочная медицинская помощь, а откуда ее взять в тех условиях? А Антек кое-как выкарабкался.
Юзеф часто спрашивал себя, надо ли было так поступать. По ночам перед ним возникали картины последнего боя, силуэт Дороты у двери, опущенный ствол его автомата…
Старый Коваль воспринял весть о возвращении сына как неожиданный подарок судьбы: он был уверен, что отряд полностью уничтожен. Партизан разместили у самых проверенных людей. Юзефа определили к Вигеру. Ослабевший от недавних лишений, он лежал в тайнике, который соорудил для него лесничий, борясь с жестокой лихорадкой. Но надежда не покидала его. Он ждал. И дождался этого дня! С востока стали доноситься звуки далекой артиллерийской канонады. Они росли, ширились, приближались, набирали мощь. Вот уже начали звенеть стекла в окнах…
— Фронт, — сказал лесничий и снял шапку.
— Фронт, — тихо ответил Юзеф.
Они оба стояли перед домом, несмотря на мороз, с непокрытыми головами и слушали. Началось советское наступление.
14
Атака захлебывалась, минометы сыпали минами, взрывы испестрили снежную белизну черными оспинами. По дороге мимо разрушенного двора ползли раненые. Когда разрывы приближались к дому, люди беспомощно распластывались на земле, осколки стучали по кирпичным стенам, оставляя на них красные, будто кровавые, отметины. Было ясно, что на этот раз сопротивление гитлеровцев сломить не удастся. Цепь залегла в снегу.
Рыбецкий, не обращая внимания на огонь, высунулся из-за стены. Бинокль дрожал в его руке. Наконец он опустил его.
— Передай приказ, — сказал он начальнику штаба, — отойти на исходные позиции.
— Отойти? — В голосе поручника Котьвина прозвучало удивление.
— Ты что, оглох?
— Что я должен доложить в полк?
Поручник внимательно смотрел на командира батальона. Сегодня выдался тяжелый день. Телефон звонил не умолкая. На том конце провода требовали только одного: вперед. Сильное сопротивление? Вперед… Мало артиллерии? Вперед… Потери? Вперед…
С утра атаковали опушку леса, роты три раза поднимались и три раза откатывались назад, оставляя на снежном поле неподвижные тела убитых. Немцы прочно засели в земляных укреплениях и плотным прицельным огнем обстреливали поляну. А идти вперед надо…
Лаконично и доходчиво объяснил необходимость этого людям Антони Коваль. Когда Рыбецкий собрал офицеров на совещание, сразу же посыпались просьбы о поддержке артиллерией и огнем минометов, о пополнении людьми. Знали, что у командира батальона ничего нет, но просили для успокоения совести. Именно в тот момент Антони открыл полевую сумку, вытащил сложенную вчетверо школьную карту.
— Посмотрите, — сказал он, указывая концом карандаша, — вот здесь Берлин, Одер, здесь мы… Все Поморье держит Гитлер. А наше направление ведет сюда. — Конец карандаша двинулся к морю.
Что можно добавить? Советские войска вышли к Одеру уже в конце января, и над их флангом вплоть до Гданьска нависли немцы. Поэтому надо наступать, несмотря на то что артиллерия отстает. Необходимо выйти к морю. Любой ценой — к морю.
— А ты почему не стреляешь? — Рыбецкий обратился к румяному коренастому подпоручнику-артиллеристу. — Там гибнут люди.
— Почему не стреляю? — вздохнул артиллерист. — Потому, что израсходовал почти всю дневную норму.
— Будь человеком, прикрой хоть немного отход.
— Немного могу, — согласился артиллерист и взял в руки телефонную трубку.
Минуту спустя между деревьями начали вздыматься султаны разрывов.
— Хотя бы зацепиться за этот проклятый лес! — Рыбецкий ударил кулаком по ящику, на котором лежала карта.
— Надо двинуть Сергея, — предложил Коваль.
— Надо, — согласился Рыбецкий. — Пусть попробует прямой наводкой, и тогда увидим.
— Пойду к ним. — Антони встал, поправил ремень. Орудия стояли неподалеку, укрытые в молодом леске.
