Анатолий Заботин - В памяти и в сердце (Воспоминания фронтовика)
Вернулся в свой полк и Миша Прокофьев. Его было не узнать. После ранения стал заикаться. Мне очень хотелось, чтобы он опять был рядом. Столько боев прошли бок о бок, хотелось и конец войны встретить вместе. Но в моей батарее места ему, к сожалению, не нашлось. И оказался он в батарее лейтенанта Куликова. А бои продолжаются. Что ни день, идем в атаку. От громыхания пушек глохнем. По ТПУ (танковое переговорное устройство) не разговариваем — не слышно. Не пользуемся и радио. Оно чаще всего неисправно. Для связи с другими самоходками используем посыльных. Бои шли такие, что буквально через несколько дней я снова был ранен. Осколком в голову. И опять — госпиталь. Четвертый за время войны. На этот раз лежал в венгерском селе Альшовадос (запомнил!). Госпиталь размещался в крестьянских домах. Вначале мы насторожились: Венгрия все еще была на стороне Гитлера, и ее армия отчаянно сопротивлялась. Однако жители села к нам относились лояльно. Порой даже доброжелательно.
Здесь, в госпитале, далеко от Родины и от своего полка, я встретил новый, 1945 год. Мадьяры дали нам вина. Мы дождались полночи, сели за стол. Мне предложили произнести тост. Я поздравил коллег с Новым годом. Выпили. И начался сердечный солдатский разговор. Все понимали: конец войне близок. И невольно вспоминали своих товарищей, тех, кто продолжает биться с противником. Доживут ли до победы? Останутся ли живы? За время моего пребывания в госпитале наш 875-й самоходный полк участвовал во многих сражениях. Бои шли на подступах к городу Кошице. В этих боях погибли последние два офицера моей батареи, приехавшие вместе со мной из Тульских танковых лагерей, — Коля Хвостишков и Миша Прокофьев. Оба дотла сгорели в самоходках, хоронить было нечего. В ноябре после освобождения Ужгорода был тяжело ранен Жора Данциг. Он умер в госпитале в городе Перечни под Ужгородом. Из экипажа Василия Яковлева в живых остался только один механик-водитель И. Демешкин. Наводчик Вася Луценко и заряжающий И. Марченко погибли в городе Кошице. В январе у села Мокранцы, уже за Кошице, сложил голову и мой друг, комбат Георгий Емельянов. Не вышли из того боя живыми и другие два командира батареи — Куликов и Ивченко. Я их знал мало: они прибыли в полк в те дни, когда я лежал в госпитале, и пробыли в нем недолго.
Лечение мое заканчивалось. Осколок, застрявший в черепной коробке, врачи извлекли. Постепенно рана зажила. Выписали годным к строевой службе. И я опять вернулся в свой 875-й самоходный полк. За время моего отсутствия он далеко ушел вперед. Позади Кошице, впереди Моравская Острава и Оломоуц. Предстоят еще тяжелейшие бои. А конец войны уже виден, вот он. Но чтобы дотянуться до него, нужны силы.
Наш полк, как и все воинские части, нес потери, пополнялся. Сожженные самоходки заменялись новыми, на место погибших офицеров, сержантов и рядовых заступали либо недавно мобилизованные, либо вернувшиеся из медсанбатов и госпиталей.
Ряды моих старых боевых друзей настолько поредели, что каждого живого я встречал после госпиталя как родного брата. Безмерно рад был встрече с Фирсом Бирюлиным. Вот уж поистине счастливчик! В каких только боях не побывал, а до сих пор жив и невредим. Сберегла судьба и Кармазина: отделался контузией. Больше недели ничего не слышал, но с передовой не ушел. Майор Г. Поляков, комсорг С. Сироткин, комбат И. Бирюков, мои давние и верные друзья, — все в госпитале. Говорили, майор Г. Поляков ранен тяжело, надежды на то, что останется в живых, мало. А он выздоровел! Но в полк уже не вернулся: комиссовали. Уехал в родной Ленинград. Кстати, много лет спустя мы с ним встретились. Стоит ли говорить, какая это была встреча! Вспомнили всё — и бои, и то, как он приезжал к нам с Емельяновым в госпиталь в Сваляву, и многое другое.
Успешно продолжали воевать техник-лейтенант В. Р. Раугул и парторг полка майор С. Кузнецов.
Больше месяца я командовал батареей. Не раз водил ее в бой. Мне, в сущности, везло: целых восемь месяцев я воевал в одном и том же полку. Не многие из моих коллег, прибывших на фронт из Тульских танковых лагерей, уцелели. А я был всего два раза ранен. Причем сравнительно легко. Получил повышение в звании и несколько наград. Видимо, в штабе армии все это учли. И вот, чего я никак уж не ожидал, в начале апреля, за месяц до конца войны, меня вызвали в штаб и направили учиться в Ленинградское высшее офицерское танковое училище. Так для меня и закончилась война.
* * *
Из Чехословакии, из-под Моравской Остравы, ехать в Ленинград лучше всего было через Польшу. Я выбрал дорогу, по которой прошел с боями: Кошице, Закарпатье, Ужгород...
Ужгород уже не тот, каким я видел его 27 октября 1944 года. Смотрю и глазам не верю. На улицах полно народу. Военные, гражданские... Все куда-то спешат, у всех деловой вид. А машин сколько! И каких только марок тут не увидишь. Но больше все-таки «студебеккеров». И все груженые. Через тесноту улиц они с трудом пробираются к выезду из города. Тем апрельским днем 1945 года я впервые увидел Ужгород после его освобождения. У людей радостные лица: народ живет в предощущении близкой победы. Мог ли я тогда знать, что Ужгород вскоре станет для меня столь же дорогим, как наш Нижний Новгород. И я завидую моим однополчанам О. Самойловичу, А. Викторову, С. Гапоненко: после войны они выбрали этот украинский город для постоянного места жительства. Мы, однополчане 875-го Ужгородского самоходного полка, гордимся, что наш товарищ лейтенант Леонид Кармазин был участником Парада Победы. Был командирован в Москву и Фирс Бирюлин. Но поехать не смог. Заболел и все дни подготовки к параду лежал в госпитале. Л. Кармазин стал почетным гражданином города Ужгорода (умер в мае 1985 года в Киеве). Я не раз получал от городских властей приглашение приехать на празднование очередной годовщины освобождения Закарпатья. И неизменно отвечал согласием. Знал: в Ужгороде я, как и все ветераны нашего полка, желанный гость. И очень досадно, что с распадом СССР столь дорогой для нас город стал заграничным, связь с городскими властями прервалась.
Нижегородская область, Дальнеконстантиновский район, село Борисово-Покровское. 1991–1996 гг.
Вкладка
Односельчане. На первом плане — бывший бурлак Иван Макарович Беспалов по прозвищу Большой. Фото начала XX в.
Мама А.Ф. Заботина — Мария Григорьевна (1878—1953 гг.).
Деревенский книгочей Лев Андреевич Гаранин.
Друзья-студенты Дальнеконстантиновского педтехникума — «триумвират»: Н. Кириллов, А. Заботин, И. Гаранин.
Младший брат Михаил, механик-водитель танка. Погиб в 1943 г. под Курском.
Сержант Романенков, сослуживец А.Ф. Заботина по боям в Карелии зимой 1941 г. На обороте снимка надпись: «Другу Заботину от Романенкова. 1943 г. Госпиталь».
У боевой машины. Слева — лейтенант К. Яшин, в центре — лейтенант С. Голубев.
На отдыхе. С гармошкой — майор Кузнецов
Слева — лейтенант Л. Кармазин, справа — майор Г. Поляков. У боевой машины № 201 — первой прорвавшейся через Ужокский перевал 16 октября 1944 г.
Ремонтная бригада. В центре — командир взвода по ремонту орудий техник-лейтенант В.Р. Раугул.
На обороте этого снимка надпись: «Моему старшему товарищу и командиру ст. лт-ту Заботину А.Ф. от Хвостишкова Н.С. Нас единит одно стремленье — быстрей расправиться с врагом. Настанет день, мы с наслажденьем бокал победный разопьем. 31.07.1944 г. г. Тула».
(Н.С. Хвостишков погиб в январе 1945 г.)
Командиры САУ Василий Яковлев и Георгий Данциг (в ноябре 1944 г. тяжело ранен и умер в госпитале г. Перечни недалеко от Ужгорода).
Боевые друзья провожают своего сослуживца с фронта на учебу, в Ленинград. Апрель 1945 г.
Старший лейтенант Ивченко, капитан Емельянов, лейтенант Куликов. Все трое погибли на территории Чехословакии в 1945 г.
А.Ф. Заботин (справа) в гостях у семьи своего боевого друга И.Д. Бирюкова. 15 августа 1959 г.
г. Вязники.
На встрече ветеранов. А.Ф. Заботин, Л.П. Кармазин, Ф.С. Бирюлин.
Встреча ветеранов на земле освобожденной Чехословании. 1970 г.
Внуки и правнуки у САУ-76. На таких воевал их прадед. Слева направо: внук Алексей, правнук Иван, внучка Ирина, правнучки Полина и Милена.
