Илья Маркин - Впереди — Днепр!
Илья Маркин - Впереди — Днепр! краткое содержание
Илья Маркин
Впереди — Днепр!
Глава первая
В конце марта 1943 года на позициях под Белгородом, где, отбив яростные атаки гитлеровцев, закрепились остатки полка Поветкина, установилась необычная для фронта тишина. Ранняя весна оголила черную, напоенную влагой, землю, но тут вновь ударили морозы, и по ночам, дробя скованный грунт, звенели солдатские лопаты, ухали кирки и ломы, изредка вспыхивали взрывы, взметая смерзшиеся глыбы на местах будущих землянок и блиндажей. Это были единственные звуки, напоминающие скорее мирный труд, чем войну, которые нарушали зыбкий покой под Белгородом. Даже неизменные спутники передовой — осветительные ракеты — и те взлетали редко, тускло озаряя полые холмы и лощины с извивами непрерывно растущих траншей и призрачных сплетений проволочных заграждений.
В первые сутки затишья Поветкин, организовав оборонительные работы в подразделениях, наслаждался покоем. Вместе с Лесовых они целых два часа неистово мылись в наскоро сооруженной в сараюшке бане. Потом, чистые, легкие, в свежем белье, с упоением пили чай из настоящего русского самовара, в настоящей, чудом уцелевшей, добротной хате и уснули, как говорил Лесовых, сном праведников. Но уже в середине ночи Поветкин неожиданно проснулся. У изголовья постели резко и звонко выстукивали часы. Мертвенно блестевшие фосфором стрелки показывали два. Еще с вечера, обойдя все позиции полка, Поветкин собирался проспать до утра, но сейчас, сам еще толком не понимая почему, торопливо встал, оделся и вышел из дома. Ночь была темная и тихая. Где-то совсем невысоко плыли тяжелые тучи. Их холодное дыхание невидимо давило на землю, и от этого, казалось, все замерло, притаилось, словно ожидая роковую беду. Нервно вздрагивая, Поветкин торопливо обошел развалины дома, где вечером стоял часовой. Теперь часового не было. Недоумевая, кто же снял пост, Поветкин прошел дальше, надеясь встретить стоявшего поблизости второго часового, но и здесь никого не было.
«Да что же это такое? Где часовые? — раздраженно подумал Поветкин и свернул к дому, где размещался начальник штаба со своими помощниками. У входа его окликнул солдат и, узнав, вполголоса проговорил:
— Темнота-то, товарищ майор, жуткая. И тишина кругом, как в могиле.
«Именно, как в могиле», — мысленно согласился Поветкин и рывком открыл дверь.
В бледном свете коптилки, среди вповалку спавших на полу бойцов, над заваленным бумагами столом горбился Привезенцев. Он или был так увлечен работой, или привык, что в дверь беспрерывно входили и выходили люди, что заметил Поветкина, когда тот уже подошел к столу и присел на перевернутое ведро.
— Сидите-сидите, — остановил Поветкин поспешно вскочившего начальника штаба. — Что на передовой?
— Тишина везде, сейчас только звонил в батальоны. Наши все на окопных работах, немцы тоже траншеи роют, проволочные заграждения в лощине натягивают.
— А где же часовые, что у развалин и у дороги стояли?
— На новых постах, — удивленно глядя на Поветкина, ответил Привезенцев. — По плану, как вы приказали: днем стоят на одном посту, а вечером переходят на другой.
«Фу ты, черт, забыл совсем», — мысленно упрекнул себя Поветкин и, стараясь не выдать своей оплошности, подчеркнуто строго проговорил:
— Только проверять почаще нужно. Люди утомились, заснуть могут.
— Я недавно все обошел, — не поняв Поветкина, с обидой сказал Привезенцев. — Под утро еще раз проверю.
— Зачем так часто самому, помощников посылайте, дежурного.
— Ай, товарищ майор, — ободренный заботливым тоном Поветкина, воскликнул Привезенцев, — свои два глаза надежнее сотни чужих.
— А это что? — показал Поветкин на исчерченные листы бумаги.
— Собрал все данные и подсчитываю, что осталось у нас в полку, — ответил Привезенцев, подкручивая свои рыжие, густо разросшиеся усы, но делал он это не как раньше, с лихостью и довольством, а скорее по привычке, машинально, и пальцы его заметно дрожали.
«Что с ним? — уловив перемену в Привезенцеве, подумал Поветкин. — Устал или переживает что-то? Совсем на него не похоже».
— Вот взгляните, — протягивая бумагу, хрипло проговорил Привезенцев и всей грудью вздохнул. — Это все, что осталось…
Поветкин хорошо знал состояние своего полка, но сейчас, пробежав взглядом по колонке реденьких цифр, невольно оборвал дыхание. Как в фокусе мощной линзы, из этих цифр возник перед ним весь разбросанный по холмам и лощинам полк. Это был совсем не тот полк, который в декабрьское снежное утро начал наступление под Воронежем. Это было меньше, чем одна треть того сильного, полностью укомплектованного и вооруженного боевого стрелкового полка. Поветкин перечитывал сколько осталось людей в подразделениях, сколько уцелело оружия, повозок, лошадей, и в памяти один за другим всплывали эпизоды боев в те вьюжные, зимние месяцы, когда полк, вместе с десятками других, от Воронежа двинулся на запад, затем на юг и под самым Белгородом насмерть схлестнулся с перешедшими в контрнаступление танковыми дивизиями гитлеровцев. Тогда, после каждого боя, он остро и болезненно переживал потери, но горячка событий и нескончаемые дела притупляли боль; теперь же, под разнотонное дыхание спавших в избе солдат, он во всем потрясающем объеме увидел, чего стоили все эти минувшие столкновения и бои. Особенно отчетливо вспоминалось все, что произошло за эти недавние двое суток отражения непрерывных атак фашистских танков, когда из-за безрассудного поступка Черноярова Поветкин остался во главе полка и когда полк понес особенно тяжелые потери.
Вспомнив Черноярова и глядя на колонку цифр, Поветкин в новом свете увидел все, что произошло в те дни. Он искренне поверил Черноярову, пожалел и долго уговаривал командира дивизии оставить его в полку. Теперь же он не то что ненавидел Черноярова, он просто не мог простить ему позорного поступка, когда из-за распущенности и пьянства тот в самое трудное время бросил свой полк и умчался, сам не зная зачем, в освобожденный Курск.
— Да! И людей мало, и оружия почти нет, — стараясь скрыть свое раздражение от Привезенцева, сказал Поветкин и отодвинул ведомость.
— А участок обороны широченный, и место очень бойкое, — продолжил его мысль Привезенцев. — Если немцы перейдут в наступление, то не иначе как перед нашим полком.
Эта мысль не была новостью для Поветкина, но сейчас, услышав ее от Привезенцева, он с резкой остротой понял ее значение. Конечно, где же, как не по холмам и высотам, удобным для действий танков, ударит противник. А если ударит всерьез, то что могут сделать эти жиденькие, вытянутые в ниточку боевые порядки стрелковых батальонов, эти две уцелевшие 45-миллиметровые пушки и на весь четырехкилометровый фронт шесть станковых пулеметов. Не то что мощную атаку, даже короткий удар с ограниченными целями полк едва ли выдержит.
Беспокойство и сомнения так властно овладели Поветкиным, что он, уйдя от Привезенцева, до утра ходил по батальонам и, едва дождавшись рассвета, позвонил командиру дивизии. Как всегда, генерал Федотов ответил сразу же, словно он никогда не отдыхал. Выслушав сбивчивый, взволнованный доклад Поветкина, он помолчал немного и спокойно, как показалось Поветкину, совсем равнодушно спросил:
— А что, собственно, стряслось? Что так взвинтило вас?
— Пополнение нужно, товарищ генерал, немедленно пополнение и людьми и оружием.
— Это давно известно, и пополнение скоро будет. А пока по одежке протягивайте ножки. Главное — не паниковать, не искать двадцать пятый час в сутках, а наиболее целесообразно и полно использовать и наличное оружие и оставшихся людей.
Обычно после каждого разговора с уверенным, всегда спокойным генералом Федотовым успокаивался и Поветкин; сейчас же он не только не успокоился, а наоборот с еще большей остротой чувствовал всю сложность и трудность положения своего полка. То, что Федотов не сказал, когда прибудет пополнение, со всей очевидностью показывало, что и сам генерал не знал, когда и сколько прибудет людей и оружия, что командир дивизии и сам переживал, очевидно, не меньше и не легче, чем командир полка. Его совет правильно использовать людей и оружие также ничего конкретного не давал. По твердому убеждению Поветкина все было расставлено именно так, как нужно, и с таким составом полка ничего другого нельзя было придумать. Оставалось только одно: ждать, что будет дальше, и если противник перейдет в наступление, драться до последней возможности, как дрались в те страшные дни, когда полк столкнулся с наступавшими от Белгорода фашистскими танками. Но тогда было совсем другое положение: и людей больше, и оружия, да и сами люди после зимних побед и короткого отдыха неудержимо рвались вперед и были готовы сломить любые преграды. Теперь же, после стольких боев, люди устали, измотались, а неожиданная остановка под Белгородом и тяжелые потери подорвали в них тот порыв, который владел ими в ходе наступления от Воронежа к Белгороду. Это Поветкин чувствовал по самому себе и это же видел в каждом из своих подчиненных.
