Александр Щелоков - Жаркие горы
Когда пулемет прогремел почти над самой головой, Морозов понял — он у цели.
Хотелось сразу вскочить, но он удержал себя усилием воли.
Преодолевая противную трясучку, раскрыл пакет, приготовил гранаты. Потом терпеливо ждал, когда дух в очередной раз нажмет на спусковой крючок. И только тогда приподнялся, накатом пустил гранату к гнезду пулеметчика. Ее взрыв слился с последними выстрелами.
И всё…
Морозов выскочил из потока и замахал руками, призыва я Максюту.
* * *Комбат приехал в рогу за минуту до условленного срока. Оп спрыгнул с брони, крепкий, похожий на мельника, весь припорошенный пылью с головы до ног. Серый слой лежал на погонах, на спине, и только на груди, где портупея сдвинулась в сторону, выделялась полоса яркого защитного цвета. Пыль лежала даже на его бровях, делая их седыми.
Над ними, мельтеша роторами, прошла и стала с разворота заходить на посадку вертолетная пара. Если смотреть вверх, можно было заметить над машинами сверкающие круги стальных лопастей. По земле бежали скользящие тени.
— Как тут у вас дела? — спросил комбат.
— Выслал разведку по ущелью, — доложил Ванин. — Пока донесений нет. Значит, все нормально. Ждали вас.
От приземлившегося вертолета, придерживая планшетку, к комбату скорым шагом направился старший лейтенант — офицер связи из штаба Санина.
— Майор Бурлак?
— Я. Слушаю вас.
— В долине Сухой, — доложил офицер и показал на карте, — здесь, обнаружен караван с оружием. Состав — пять машин. Охрана на одном грузовике. Генерал Санин приказал ликвидировать. К месту и назад группу доставим вертолетами.
— Капитан Ванин, — приказал Бурлак, — выделяйте взвод!
— Лейтенант Жарков! — подал команду ротный. — Взвод в ружье! На погрузку!
Бренча оружием, к вертолетам побежали солдаты.
Лейтенант Жарков, совсем еще юный, выслушивал боевую задачу, не скрывая нетерпения. Он нервно переступал с ноги на ногу, словно готовился к забегу на длинную дистанцию.
— Жарков, — сказал комбат негромко, — спокойнее. Сосчитай до десяти.
Лейтенант взглянул на Бурлака и широко улыбнулся:
— Боюсь опоздать, товарищ майор. А так я спокоен.
— Тогда — вперед!
Вертолеты, забрав десант, ушли.
— Ванин! Два отделения и броню, — распорядился Бурлак, — подвинь поближе к долине Сухой. Здесь рукой подать. Если там пять машин, Жарков справится. А если больше?
— Есть! — понимающе ответил Ванин. — Высылаю.
И почти сразу два бэтээра, пыля по сухой целине, покатили на запад.
— Товарищ майор! — закричал от машины рядовой Козюрин. — Рация!
Бурлак подошел, взял наушники, надел их. Слушал молча, заметно мрачнея. Снял гарнитуру, отрешенно уставился вдаль.
— Что там? — спросил подошедший Полудолин.
— Щуркова зажали!
— Комбат, давай людей! Я пойду к Щуркову.
На сборы потребовалось пятнадцать минут.
Отправив замполита, Бурлак посмотрел на Ванина. Тот и без вопросов понял, чего ожидает комбат.
— Разведка по ущелью идет спокойно. Сняли пулеметную точку. Дальше — чисто. Идут осторожно, опасаются сюрпризов.
— Как Жарков?
— Прибыл на место. Занял позицию.
— Добро, — сказал Бурлак озабоченно. — Закончит Жарков дело — роту вперед. До вечера хорошо бы проскочить ущелье до Уханлаха.
— Пожалуй, проскочишь, — скептически заметил Ванин. — Как говорят, все шло хорошо, пока не вмешался генеральный штаб. Жди теперь, когда Жарков раскопается.
— Ты эту моду оставь, — отрезал комбат сурово. — Военному кивать на штаб все одно что сельхознику жаловаться на погоду. Суть боя — стихия. Разберешься в хаосе, найдешь закономерность — победил. Запутаешься — сливай воду. — И без всякого перехода жестко спросил: — На Жаркова надеешься?
— Командир толковый, — заверил Ванин. Он даже удивился вопросу — будто комбат сам не знает взводных.
— Ну-ну…
Бурлака одолевала тревога. Осложнение на Щиргарме. Непонятный караван в долине Сухой. Все это не вязалось с тем планом, который он выносил и собирался выполнить с наименьшими тратами.
Вертолеты доставили взвод Жаркова на небольшое каменистое плато. Отсюда до водораздела, с которого открывалась долина Сухая, рукой подать.
Жарков взбежал по склону. У гребня упал и несколько метров полз, пока не увидел противоположную сторону горы. Первым, кого он заметил, был удод — пестроперый хохлатый красавец. Он вышагивал среди камней неторопливо и важно. То и дело торкал тонким изогнутым клювом землю. Ткнет, поднимет голову, оглядится вокруг и, будто танцуя, сделает еще несколько шагов.
Удод, должно быть, очень гордился собой. Он то распушал рыжеватый хохолок с черными подпалинами на кончиках перьев, то собирал его в кисточку.
Случайно он встретился взглядом с лейтенантом и замер, удивленный. Скорее всего, не испугался, а только рассердился на чужака, проникшего в его владения. Посмотрел, шевельнул крыльями, зашипел и вдруг сорвался с места. Оттуда, куда он улетел, до лейтенанта донесся глухой протестующий крик «ху-дуду! уп-уп!».
Проводив птицу взглядом, Жарков приложил к глазам бинокль. Далекие скалы теперь стали хорошо видны. И то, что еще минуту назад казалось обычным кряжем, приобрело очертания неприступных крепостных стен. От подножия, усыпанного нагромождением камней, сорвавшихся с высоты, вверх поднималась крутая стена, вдоль и поперек перечеркнутая глубокими темными трещинами. Внизу, у ее основания, едва заметные на темном фоне, ползли несколько машин.
Жарков посмотрел на часы. Минут через пятнадцать колонна будет здесь.
Караван предстояло брать одним ударом. Вступать в длительный бой не позволяла обстановка.
— Работаем на уничтожение! — предупредил Жарков. — Целить по бензобакам. Огонь только по команде. Залпом.
Он расположил солдат вдоль гребня. Указал ориентиры. Определил сектора обстрела. Предупредил о сигналах и командах.
Стали ждать.
Лейтенант то и дело поглядывал вдаль, следя за приближающимся хвостом пыли, который полз по долине.
Отдавали последние распоряжения отделенные.
Сержант Бородин, ворчливый дядька, не раз отличившийся в сшибках, воспитывал упрямого новичка.
— Слушай, Борцов, — говорил он вразумляюще, слегка растягивая слова, — предупреждаю последний раз: с заплющенными глазами не пали. Заруби себе: в городе надо экономить электроэнергию, здесь — боеприпасы.
— Гы-ы, — осклабился Борцов беспечно. — Уж чего-чего, а электры я потратил немало. Приходил домой из школы и сразу телик — щелк! — и гонял до вечера.
— На все подряд лупился? — спросил лежавший неподалеку ефрейтор Романов.
— Спрашиваешь! Исключительно на все!
— И чего ради?
— Для противодействия скуке.
— С тобой все ясно, Борцов, — сказал сержант. — Гонял ты ящик со скуки, а на выходах со страху палишь. Пора нам с тобой прощаться.
— Как это?
— А так, друг. Как в песне: «Давай пожмем друг другу руки и в дальний путь на долгие года». Думаю, больше не увидимся.
— Ты что? — Борцов всерьез встревожился. — Ты что?!
— А то. Будешь жать на спуск, закрыв глаза, с тобой всё. Сперва немного попугаешь духов, а потом они тебя голыми руками прищучат.
— Ты что? — повторял свое Борцов, вконец расстроенный.
— Значит, не нравится? Тогда слушай. Без патронов много не навоюешь. Значит, их надо беречь. Клади строчку не более трех звуков — та-та-та. И отсек. Поглядел, прицелился, и опять три звука. Только прицельно. Как учили. Тогда мы с тобой еще компоту выпьем. После Дарбара. Понял?
Уныло подвывая утомленными моторами, к месту засады приближались пять машин. Над кузовами, захлопнутыми выгоревшим брезентом, высился какой-то груз. В середине колонны шла машина, в которой сидело около пятнадцати вооруженных духов. Езда изрядно утомила их, и они выглядели безразличными, отрешенными. Сидели, поставив между ног автоматы и пулеметы, покачивались на выбоинах, кивали головами, как китайские фарфоровые болванчики.
Лейтенант Жарков уже собирался подать команду, как вдруг из-за поворота появились еще две машины, полные духов. И откуда они вывернулись? Соотношение сил резко изменилось. Что делать? Атаковать или отложить удар, запросив подкрепление? Дополнительный взвод сразу облегчил бы дело. Но за это время колонна уйдет в сторону широкой долины, где внезапность атаки утрачивала весь эффект.
Вслух высказав несколько слов, облегчающих душу, Жарков переместил двух гранатометчиков и пулемет навстречу внезапно появившемуся усилению.
Поднял руку, подавая сигнал «Приготовились». Ощущая, как растет внутреннее напряжение, терпеливо ждал, пока машины выберутся на прямую, вытянутся вдоль хребта, подставят борта под огонь.
Понимая, что маскироваться уже незачем, громко, во весь голос, скомандовал:
