Эл Морган - Генеральская звезда
Он налил пять бокалов крепкого виски, раздал их, включил радио и стал танцевать по очереди с Диди и Джоан. Мы с Чарли уселись на кушетку и наблюдали.
— Тебе не кажется, — спросил я, — что ты похож на компаньонку, сопровождающую девицу на дневной урок танцев в борделе?
— Что-то вроде этого, — согласился Чарли.
— Да, полковник, вы ведете действительно интересный образ жизни.
— Сегодня еще довольно невинный вечер. Холли — просто обыкновенный американский парень, любящий позабавиться. Видел бы, какие еще типы мне достаются.
Мы с минуту наблюдали за Диди и Хэллореном.
— Знаешь, — сказал Чарли, — я всегда думал, что у таких дам должен быть циничный, желчный взгляд на жизнь. Теперь я в этом убедился.
— Послушай, Чарли. Мне в самом деле надо уйти. Завтра в половине десятого ко мне домой придет курьер за рукописью «колонки». Мне еще надо над ней поработать. Даже имея собрание всех этих перлов нашего бесстрашного командира, я должен еще часа два поработать.
— Спасибо, Капа.
— В любое время готов к вашим услугам, будь то интимная вечеринка, разведка или слушание дела в следственной комиссии. У меня всегда найдется время сказать «хэлло».
— Давай пообедаем вечером, Капа? Только вдвоем.
— Давай. Успеешь ли ты выспаться?
— Я скоро смоюсь отсюда, пойду домой и лягу. У меня квартира на Гроув-стрит. На службе появлюсь около четырех. Там к этому привыкли. Где ты хотел бы встретиться?
— Заходи ко мне около семи.
Я дал ему адрес, он записал его и сунул клочок бумаги в свою черную книжечку. Я был польщен, оказавшись в такой достойной компании.
— Терпеть не могу прощаться, — сказал я. — Лучше я потихоньку ускользну, пока генерал занимается с войсками.
Это было нетрудно. Наверно, я мог бы провести через квартиру весь цирк Барнема и Бейли, и генерал так бы ничего и не заметил. В дверях я обернулся. То, что в увидел, если точно выразиться, можно было бы назвать «сандвичем Хэллорена». Генерал устроился между Диди и Джоан, они хихикали, щекотали друг друга и танцевали. Чарли Бронсон стоял спиной к ним у бара и наливал себе виски. Он не видел, что я стою здесь, и, когда повернулся с бокалом в руке к тем троим, на лице его была написана такая страшная ненависть, что, казалось, они должны были почувствовать ее силу. В это короткое мгновение я понял все. Мне представились все вечера вроде того, свидетелем которого я был сегодня. Я увидел Чарли Бронсона, который не был ни повесой, ни пьяницей, ни развратником и выполнял работу, которая была для него, быть может, во сто крат труднее, чем командование разведывательной группой или пересыльным пунктом, Я ушел, испытывая к нему невольное уважение. Боже мой! Если ему так страстно хочется получить генеральское звание, он его, несомненно, заслуживает. Спустившись в вестибюль, я под влиянием порыва подошел к внутреннему телефону и снял трубку.
— Послушайте, — сказал я. — Я живу в комнате на двенадцатом этаже. В номере двенадцать собралась ужасно шумная компания. Не можете ли вы что-нибудь сделать?
— Но, сэр, — ответил телефонист, — ведь вы говорите из вестибюля.
— Знаю, черт возьми! — крикнул я. — Это единственное место в отеле, где можно избавиться от шума.
Я повесил трубку, взял такси на стоянке у отеля и поехал домой, чувствуя себя гораздо лучше.
«Колонка» писалась легко. Я кончил работать в половине девятого и к тому времени, когда пришел курьер, успел позавтракать, принять душ и собирался немного поспать. Интересно было, как обстоят дела в номере Холли. Я позаботился о том, чтобы в «колонке» получили отражение все мои обязательства. Включил в нее рекламу французского ресторана и «Латинского квартала». Написал, что новейшей сенсацией на Бродвее вполне может стать девушка из общества Джоан Маршалл, которая намерена избрать карьеру певицы без разрешения очень известных и очень богатых родителей из фешенебельного района города. Написал, что встретил в городе одного из величайших остряков — вашингтонского босса, генерала Холли Хэллорена, который на короткое время приехал в Нью-Йорк с важным секретным заданием... Я хорошо поработал в эту ночь.
В половине шестого меня разбудила телефонистка, а через пятнадцать минут горничная принесла закусить и все утренние и дневные газеты. Я двадцать пять минут говорил по телефону со своей секретаршей из газеты.
Она ознакомила меня с поступившей для меня почтой, а я продиктовал срочные ответы на письма. Обычно я обедаю не раньше половины одиннадцатого или одиннадцати вечера и стараюсь сочетать обед с работой, выбирая такие места, как «Сарди», или «Марокко», или «Сертрум», где во время обеда можно подобрать кое-какой материал. Я хотел накопить материал на три-четыре «колонки» вперед, чтобы время от времени можно было выкроить свободный вечер. Однако, когда пишешь короткие злободневные заметки, состоящие в основном из сплетен, нельзя иметь очень большой задел. Иногда для разнообразия я составляю целую «колонку» из заметок без адреса, без упоминания имен, используя материал, в котором нельзя назвать имена, не рискуя нажить неприятности. В общем, жизнь неплохая. Хорошо питаешься и настолько пресыщаешься всякими развлечениями, что мечтаешь о приятном, тихом вечере в Куинси в обществе родственников, когда можно поговорить о бейсболе и житейских делах. В газете, где я работал, вошло в обычай не держать журналиста на «колонке» больше трех лет. Считается, что к этому сроку ему так все надоедает, что охватившая его скука получает отражение в написанном. Но составление «колонок» — это пагубная болезнь. Все бывшие составители, которых я знал, не могли без возмущения платить за купленную книгу, обед, за билет в театр или в кино, или по счету в баре. Кому пришлось пожить на даровой счет, тот конченый человек.
Чарли Бронсон появился в четверть восьмого. Я приготовил коктейль, и, удобно устроившись в креслах, мы повели беседу.
— Я рад, что ты так преуспеваешь, Капа, — начал он.
— Дела идут неплохо, Чарли. Я рассчитываю годика через два бросить эти газетные сенсации.
— Ты, наверно, получил кучу денег за книгу и за фильм?
— Большая часть того, что я получил за книгу, ушла в уплату подоходного налога. Большая часть денег, полученных за фильм, досталась агентам по недвижимости и буфетчикам. Черт возьми! Успех книги — это был каприз судьбы, и поскольку я получил возможность бесплатно съездить на побережье, то рассчитал, что можно немного дожить в свое удовольствие. Не можешь себе представить, как могут истощить банковский счет плавательный бассейн и пара кинозвездочек. Как себя чувствует величайший полководец мира?
— Два часа назад я посадил его в самолет. Чувствовал он себя неважно.
— Долго еще вы оставались после моего ухода?
— Кто-то пожаловался на шум, и явился местный сыщик. Это положило конец танцам. Если тебе интересно узнать, то партию в покер с раздеванием выиграл генерал.
— Что и требовалось.
— Где ты хочешь пообедать, Капа?
— Не знаю. Если не возражаешь, можно заказать обед на дом и провести вечер за разговорами и шахматами.
— Прекрасная мысль. Тебе куда-нибудь надо сегодня?
— Мне придется около полуночи пойти на банкет после премьеры. Но это ненадолго. Пьеса дрянь, и к часу ночи, когда кончится просмотр, ни у кого не будет охоты ее прославлять. Хочешь, пойдем вместе?
— Нет, спасибо. Когда ты уйдешь, я отправлюсь домой спать.
— Тебе действительно пришлось туго, Чарли?
— Очень туго. Когда меня отправили из Европы в Штаты, я серьезно подумывал об отставке.
— Почему же ты не ушел?
— А что бы я стал делать? Это единственное ремесло, какое я знаю, Капа. Немножко поздновато начинать с рассыльного. Для полковников, ушедших в отставку после того, как следственная комиссия дала им пинка под зад, приготовлено не так уж много должностей. У меня нет никакой протекции в Пентагоне, как у некоторых отставных генералов, которым всегда обеспечено семьдесят пять тысяч долларов в год в качестве председателя какого-нибудь правления или комитета. Но даже если бы дело обстояло иначе, я не смог бы оставить армию. Это все равно что уйти со спектакля в середине второго акта. Вроде бы знаешь, чем кончится, но всегда может оказаться, что драматург приберег пару сюрпризов для третьего акта...
— Как насчет Маргарет?
— Что ты имеешь в виду?
— Как она относится ко всей этой истории?
— Честное слово, не знаю. Мы с Маргарет уже давно не делимся друг с другом. Я в самом деле не знаю, что она думает, или чувствует, или хочет.
— Очень жаль.
— Да. И вообще, если взглянуть объективно, неудачный у нас брак, и виноват в этом я.
— Но если ты это понимаешь, Чарли, почему ты ничего не делаешь, чтобы исправить положение?
— Я думаю, уже прошло время, когда можно было что-нибудь сделать.
