Станислав Ваупшасов - Партизанская хроника
— Сейчас невозможно провести собрание, большая часть коммунистов вышла на боевые операции.
— Это правда, — согласился комиссар, — придется тогда заняться подготовкой воззвания в связи с переходом к нам «самооборонцев».
— А не рано ли? — усомнился я. — Пусть они поживут, отличатся, тогда и напишем…
— Нет, надо сейчас, — возразил Родин. — Ведь важен и сам факт их перехода на нашу сторону.
Мы дислоцировались в Воробьевском лесу, но подумывали о переходе в Полесье. Тем более что немцы снова дознались, где наш лагерь, и готовили очередную зимнюю карательную экспедицию. Однако, рассматривая карту и прикидывая, куда лучше податься, я все время помнил, что обязан находиться поближе к Минску.
— Наверное, скоро придется принимать бой, — убежденно заявил Меньшиков.
— Немцы сильно напуганы диверсиями и в покое нас не оставят, — поддержал Луньков.
Я понял их мысль: наши диверсионные группы активно действовали вдоль железной дороги Минск — Осиповичи и на шоссейной магистрали Минск — Слуцк. Это сильно беспокоило немцев.
Громили гарнизоны врага местные отряды.
Ночью 8 января 1943 года партизаны отряда имени Фрунзе бесшумно проникли в деревню Горки, без единого выстрела сняли часовых, заняли помещения полицейского участка, обезоружили находившихся там дежурных и ворвались в дома, где спали полицейские.
Все полицейские без сопротивления сдали оружие и заявили о своем желании уйти вместе с партизанами. В эту ночь партизаны отряда имени Фрунзе пополнили свое вооружение двадцатью пятью винтовками с полным комплектом боеприпасов и привели в лагерь четырнадцать полицейских.
Одновременно отряды 2-й Минской бригады разгромили гарнизон противника в селе Дражно.
Эти смелые операции породили упорные слухи, что в Воробьевском лесу расположился крупный десант Красной Армии. Слухи всполошили гитлеровцев, и они решили провести воздушную разведку с бомбежкой.
11 и 12 января воздушные пираты долго рыскали над лесными массивами и методично сбрасывали бомбы.
В эти дни только на территорию нашего лагеря было сброшено пятнадцать фугасных бомб, не причинивших, однако, вреда партизанам. Видя, что бомбежкой нельзя уничтожить партизан, и убедившись, что наши ряды все время пополняются, гитлеровцы в двадцатых числах января крупными силами пехоты при поддержке артиллерии и танков предприняли блокаду районов расположения партизанских отрядов.
Начиная с 20 января разведки всех отрядов стали доносить, что противник опоясывает партизанскую зону частями эсэсовской дивизии, литовскими, словацкими батальонами и полицейскими карательными отрядами. Несмотря на опасность, такая концентрация сил противника вызывала у нас чувство гордости: немецко-фашистские захватчики почувствовали силу партизан и вынуждены были оттянуть с фронта почти две дивизии. Бронемашины, танки, пушки, минометы, огнеметы — все было брошено против партизанских отрядов.
20 января противник занял на севере и северо-востоке, на западном берегу реки Птичь, многие населенные пункты, в том числе и крупное село Поречье. Одновременно на юге и юго-западе немцы заняли все деревни по шоссе Слуцк — Минск и от городка Старые Дороги до Слуцка.
23 января вечером крестьяне сообщили нам, что командование дивизии подобрало из числа предателей проводников и что 24 или 25 января все собранные немцами силы одновременно двинутся на уничтожение партизан.
Лес Княжий Ключ с юга на север в семи километрах от нашего лагеря и в шести километрах с запада на восток пересекается тремя дорогами: Поречье — Поликаровка, Жилин Брод — Щитковичи и Шищицы — Шацк. Все эти дороги находились под контролем противника. Всюду были организованы засады, секреты, ходили патрули.
С 23 на 24 января штаб 2-й Минской бригады предоставил своим отрядам право самостоятельного выхода из блокированного района.
В наш отряд приехали Сорока с начальником штаба Дубининым и Мотевосян с начальником штаба Пивоваровым.
Во время совещания прибыл с конными разведчиками Ларченко и доложил, что отряда имени Фрунзе они не нашли. Его лагерь разгромлен, землянки сожжены, сами разведчики нарвались на патрулей противника.
Приняли решение: до рассвета выйти из лагерей, отойти на север в Вороничские болота, а если будет возможно — на песчаные острова близ деревни Вороничи.
Начали готовиться к походу. Коско выдал партизанам маскхалаты.
Тихая звездная ночь. Мороз тридцать градусов. Глубокий снег. Партизаны, которым откровенно сказали о нашем положении, напряжены. Всячески стараясь скрыть следы, тихо двигаемся по намеченному маршруту. Вот и остров; он небольшой, его площадь не больше квадратного километра; вокруг непроходимые в летнее время Вороничские болота. В пять часов утра расположились на острове.
Мороз усиливается. Разнокалиберное партизанское обмундирование подводит нас, а костры жечь нельзя. Организовали круговую оборону. В наиболее безопасном месте поставили обозы, лошадей не распрягали.
Высланная разведка еще не вернулась. В три часа дня наблюдатели донесли, что с северной стороны перебежками приближаются около двух сотен неизвестных людей в белых маскхалатах, а со стороны деревни Вороничи по узкоколейной железной дороге движутся колонны неизвестных с обозами. Вскоре донеслись звуки выстрелов. К острову подходили батальон литовцев и автоматчики власовской «РОА».
Другая группа разведчиков сообщила, что со стороны Вороничей в обход идет колонна автоматчиков.
Противник открыл артиллерийский огонь по нашему расположению. Пока не поздно, нам надо было уходить снова в лес. Наш остров был хорошим ориентиром для обстрела из орудий и минометов.
Отряды поднялись. Наш отряд должен был прорываться первым. Навстречу противнику мы выдвинули группу автоматчиков в двадцать пять человек во главе с командиром взвода Шешко. Остальные партизаны с обозом под прикрытием зарослей пошли к лесу. Впереди была видна пылающая деревня Вороничи.
Стрельба усиливалась. Вокруг свистели пули.
Мы приняли решение возвратиться в свой лагерь и выяснить обстановку в Воробьевском лесу.
К этой блокировке наш отряд был хорошо подготовлен. Мы имели достаточный запас боеприпасов и продовольствия. Весь личный состав одет в маскхалаты и посажен на сани.
Отряд благополучно проскочил узкоколейку и деревню Нисподянка. Здесь мы оставили взвод партизан для прикрытия отрядов Сороки и Мотевосяна. Завязался бой с передовыми подразделениями противника, он был непродолжительным: наши быстро рассеяли немцев.
Мы заняли оборону и стали ждать подхода отрядов Сороки и Мотевосяна, их почему-то не было. С острога по-прежнему доносилась сильная стрельба. Не возвращался и Шешко с группой автоматчиков.
— Где начальник штаба? — спросил я своего адъютанта Малева.
— Побежал на остров, там осталась часть партизан из хозяйственного взвода, — пояснил он.
— Проверь! — приказал я.
Спустя несколько минут он возвратился и доложил, что в хозвзводе люди все на местах.
— Возвратимся в лагерь, — предложил комиссар Родин, — там, по крайней мере, хорошие позиции.
Я подал команду двигаться. Вперед выскочили разведчики Ларченко, Денисевич и Валя Васильева.
Лагерь наш еще не был занят. В районе деревни Вороничи и на юге гремели артиллерийские выстрелы и били минометы.
Уже из лагеря мы выслали конную группу разведчиков во главе с Меньшиковым, с тем чтобы выяснить, в каком направлении двигаются немцы из деревни Вороничи и заняты ли деревни Сыровадное и Рудица. Вторую группу разведчиков во главе с Ларченко послали в направлении лагерей Сороки и Мотевосяна выяснить, не заняты ли их лагеря, и, если отряды вернулись, установить с ними связь.
Минут через сорок возвратился Ларченко и доложил, что немцы из Вороничей двигаются двумя колоннами: одна прямо на лагерь Мотевосяна, а другая — по восточной опушке, болотами к деревне Сыровадное.
Скоро немцы начали штурм лагерей Сороки и Мотевосяна. В течение двадцати минут они обстреливали из орудий, минометов и пулеметов. Понапрасну: отрядов Сороки и Мотевосяна там не было. Они в этот момент находились в Вороничских болотах.
В район деревни Сыровадное мы выслали партизан во главе с Ефременко для засады. Ларченко, Валю и Денисевича вторично послали к лагерям Сороки и Мотевосяна следить за дальнейшими действиями немцев.
Из-под деревни Нисподянка отошел наш взвод вместе с несколькими партизанами Сороки, которые охраняли рацию. Командир взвода Маслов сообщил, что отряды Сороки и Мотевосяна узкоколейки не переходили.
Мы с Кусковым стали проверять линию нашей обороны. Первым, кого увидели, был Добрицгофер. Он напряженно следил за лесом.
— Устоим? — спросил я.
