Тимофей Чернов - В те дни на Востоке
Арышев смотрел на него, как он хмурился, настораживался, смеялся, и рассказывал с охотой. Он так увлекся, что не оставил в стороне и Незамая с Померанцевым. Но подробнее остановился на Примочкине и особенно Шумилове, на его дружбе со Старковым.
Петлин остался доволен, обещал написать поучительно и интересно.
Прошла неделя.
За это время Арышев был на трехдневных штабных учениях, дежурил по части и уже забыл о встрече с корреспондентом.
И вот ротный писарь принес из штаба батальона дневную почту. Среди газет была и многотиражка «За Родину». На второй странице Анатолий увидел очерк Петлина. Он занимал половину страницы. Начало было не новое: «У этого человека обычная, ничем не примечательная биография. До войны был солдатом, потом окончил училище, принял взвод»… Дальше рассказывалось, как взвод провалился на смотре и выявились нерадивые бойцы. Лейтенант озадачен: что с ними делать? На помощь приходят опытные товарищи. Описывались этапы перевоспитания солдат: стенгазета, комсомольское собрание, стрельбы, соревнования. В итоге взвод занимает первое место в батальоне. Лейтенанта выдвигают на должность командира роты. И вот резюме: «Арышев — офицер ищущий, одаренный. У него большое будущее».
«Ну, это уже ни к чему», — Анатолий вытер повлажневший лоб, отложил газету.
В столовой в этот день его поздравили Воронков, Дорохов, Сидоров. Лейтенанту было приятно. Хоть и маленькая газета, но чудодейственно ее печатное слово.
Глава десятая
Карьера Померанцева на поприще сочинителя окончилась позорным провалом. Хотя японцы и не разрешили журналистам опубликовать рецензию, зато радиостанция «Отчизна» основательно выстегала его, как плагиатора и клеветника.
Иван стыдился встречаться с работниками газет и журналов. Холоднее стали смотреть на него и японцы. Правда, он еще оставался на службе в военной миссии, но чувствовал, что долго ему не продержаться.
Теперь Иван рассчитывал на удачную женитьбу, которая бы помогла ему укрепить пошатнувшуюся репутацию. С дочкой купца Пенязева Машей у него вышла осечка. Гимназистка! С такой каши не сваришь. Ему бы постарше да попроще.
В новогодний праздник Иван гулял у Пенязевых и познакомился с одной особой. Гелене было за тридцать, но она выглядела еще молодо. В белом платье с соблазнительным декольте и обворожительными глазами, Гелена сразу же пленила Ивана. Они много танцевали, потом уединились. Обмахиваясь веером, Гелена спросила:
— Как вам нравится Харбин?
Померанцев перехватил на себе ее томный взгляд. Выпустив изо рта дымок сигареты, с жаром заговорил:
— Чудесный город! А, главное, люди. Будто я попал в дореволюционную Россию!
— А что, в Советской России сейчас плохо? Иван удивился.
— Разве вы не читали мою книгу?
— Я слышала, но читать не довелось. «Значит, ничего не знает обо мне».
— Ну что сейчас в России, — Иван метнул взгляд к потолку, поморщился. — Война, разруха, голод.
— Но ведь Япония тоже воюет, и у нас тоже карточная система.
— И все-таки здесь вольнее — капиталистическое государство. Кто-то живет богато, кто-то бедно. А там все живут одинаково — бедно.
Гелена задумчиво кивала головой с волнистыми светлыми локонами, отчего серьги в ушах переливались красными, зелеными и синими цветами.
«Неужели замужем?» — терзался Иван.
— А вы давно живете здесь? — спросил он.
— Уже пятнадцатый год.
— И все одиноки?
— Ну почему же? У меня был муж, поляк. Я ведь тоже полька. Он занимал высокий пост в управлении КВЖД. Мы жили прекрасно. Но муж уже был пожилой, к тому же сердечник. Пять лет назад я его похоронила. Теперь живу.
— Где-нибудь работаете?
— А зачем? Я на свою жизнь обеспечена.
«Прекрасно. Может, и мне удастся попользоваться твоим богатством», — подумал Иван и начал рассказывать о себе.
— Я ведь тоже одинок. Тоскливо, знаете. Очень.
— Отчего же не женитесь?
Иван, блаженно раскуривая, объяснял, что у него как-то все не было времени на женитьбу, что он отдает много труда сочинению книг.
— Вы что же, в военной миссии… только книги пишете?
— Да-а.
— Счастливый. Я вам от души завидую.
У Гелены создалось мнение, что перед ней состоятельный человек, у которого в банке лежат большие деньги, полученные от издания литературных произведений.
Через несколько дней она пригласила Померанцева к себе. Гелена занимала половину особняка во дворе с садом. Квартира была обставлена красивой мебелью. Она показала альбом с фотографиями и открытками, похвасталась гардеробом, где висели костюмы, оставшиеся после смерти мужа.
«Долго же она их хранит, — подумал Иван. — Видно, нет нужды продавать».
Потом Гелена завела патефон и окончательно пленила Ивана.
— Вам нравится Лещенко?
— Очень. Особенно такие песни, как «Стаканчики граненые», «Чубчик кучерявый», «Татьяна».
— А мне танго «Мама». Вот послушайте.
Иван еще не слышал эту песню. Певец пел негромко, но проникал в душу.
Кошмарной темной ночью Забилось сердце дрожью: Я потеряла любовь свою, И он оставил меня одну. Бедное сердце мамы Еле стучит, в груди. Бедное сердце мамы Ищет покой в тиши. Доктора не зовите, Сына мне возвратите…
Померанцев разволновался. Будто эта песня специально создана для него. Может, сейчас мать его тоже плачет в тиши и не находит себе покоя.
— Ну, как? — взглянула на него Гелена.
— Хорошая песня, — он едва проглотил слюну. — Растрогала меня.
— Это же Лещенко. Когда он поет, душа плачет… Теперь прошу за стол.
Горничная подносила на серебряном подносе вкусные блюда, дорогое вино. Иван радовался, что ему крупно повезло. Он заживет на широкую ногу. Еще будут завидовать ему, как в полку, когда он жил с Евгенией. Чтобы не затягивать надолго, он в тот же вечер сделал ей предложение.
Гелена, конечно, не отказала, но при одном условии — он обвенчается с ней по католическому обряду в костёле.
«Мне все равно, — рассуждал Иван. — Ни в черта, ни в бога не верю!»
— Я готов с вами хоть на эшафот, прекрасная Елена! Пришлось влезть в долги. Он купил черный свадебный костюм, кольца ловкой китайской подделки под золото. Его не страшили большие расходы, лишь бы стать обладателем этой обеспеченной женщины. Тогда он компенсирует все, что растратил.
В один из праздничных дней Иван взял фаэтон и они поехали венчаться. В центре города на перекрестке двух многолюдных улиц стояла русская церковь, напротив — польский костёл, поодаль — немецкая кирха.
Поднимаясь по каменным ступенькам в храм, Гелена давала последние наставления:
— Исполняй, Ванюша, все так, как я тебе повелела. Не опозорь меня.
Она была в длинном подвенечном платье, Иван тоже выглядел по-свадебному. Войдя в костёл, они обмакнули пальцы в «святую воду» в чаше перед распятием Христа, перекрестились ими. Затем он повел ее под руку к алтарю. Навстречу им плыли торжественные звуки органа, скрипки и женского хора.
Иван не чувствовал под собой ног. Казалось, он не шел по ковру, а летел на крыльях в «светлый рай». Разве он мог в России изведать такие возвышенные чувства! Нет, не зря бежал сюда. Ради этих мгновений можно было пойти на любой риск! Если бы в эти минуты видела его мать, она бы простила ему все его прегрешения!
Они остановились около невысокого барьера. Из открывшейся дверцы вышел высокий худой старец в черной сутане с бумагой в руке.
Смолк орган и хор. Ксёндз, посматривая в бумагу, назвал их имена, задал несколько привычных вопросов: любят ли они друг друга, желают ли соединить свои судьбы в священные семейные узы? Получив утвердительный ответ, он удалился в алтарь. Там, около большого распятия Христа, стоял столик, накрытый черной парчой. На нем лежала толстая книга в бордовом переплете с серебряными уголками, стояла позолоченная чаша и блюдечко с кольцами. Ксёндз вынес чашу, взял из нее облатку (кусочки с телом и кровью Христа), положил в рот невесте и жениху.
Померанцев жевнул пресную подслащенную массу, и ему вдруг стало противно. Хотелось выплюнуть «тело Христа», но, боясь позора, с трудом проглотил, как глотал в детстве рыбий жир.
