Анатолий Сульянов - Расколотое небо
— С разрешения начальника госпиталя на десять минут, — доложил Северин.
Врач согласно кивнул и вышел.
— Что же это ты, товарищ Васеев, себя не уберег? — Горегляд присел на стул и поглядел на Геннадия. — В воздухе с пожаром справился и машину спас, а на земле чуть не погиб. Мы с Юрием Михайловичем как узнали, не сговариваясь, — в штаб. Пока полковой врач до госпиталя дозвонился…
— Да, — вступил в разговор Северин, — задал ты тревоги всему полку. Летчики не ушли домой, пока не узнали о твоем состоянии. А друзья твои — Кочкин и Сторожев едва из гарнизона к тебе не убежали. Командир вернул с проходной — на водовозке устроились. Ну ладно! Хватит о вчерашнем дне. Самочувствие-то твое как?
Геннадий подтянулся на локтях, лег поудобнее, положил руки поверх одеяла и ощутил на себе настороженные взгляды командира и замполита. Говорил медленно. Часто поглядывал на упрятанную в гипс ногу. Только когда коснулся встречи с Устякиным и обещания помочь сделать тренажер, лицо его порозовело, глаза наполнились блеском и весь он взбодрился.
— Жаль, что дело теперь застопорится.
— Почему застопорится? — не согласился Горегляд. — Поручим твоему дружку Сторожеву. Соорудит, как требуется! Главное, не залеживайся здесь. Чуть нога окрепнет, давай в полк. По себе знаю — полежишь месячишко и начнешь клекнуть. Встанешь с кровати — из стороны в сторону словно ветром качает. Физкультурой займись. — Горегляд поднялся со стула и взял руку Васеева: — Носа не вешать! Побольше бодрости. Пошли, Юрий Михайлович! — кивнул он Северину. — Надо к водителю зайти. У него, говорят, дела получше — царапинами отделался.
— Товарищ командир! — негромко произнес Васеев, обращаясь к Горегляду. — Вопрос разрешите?
Тот кивнул.
— Вам не приходилось слышать о подвиге лейтенанта Кремнева? Он, говорил бывший авиамеханик Устякин, знамя полка спас. Не наш ли это генерал?
— Не слышал. Может, однофамилец?
— По рассказу Устякина, лейтенант Кремнев похож на нашего комдива.
— При встрече спрошу. Ну, Васеев, выздоравливай! — Полковник поправил халат и вышел в коридор. Северин кивнул лежавшим на соседних кроватях больным и осторожно вышел за ним.
— Интересные в авиации начальники, — позавидовал сосед по палате, лейтенант-танкист. — Беда только случилась, а они тут как тут.
— Точно, — откликнулся Васеев. — Внимательные. И о деле беспокоятся. И людей любят.
3
После возвращения из длительной командировки Кремнев на следующий день вместе с Сосновцевым вылетел в полк Горегляда.
Две недели назад, после получения директивы о переходе на новый метод полетов, Степан Тарасович весь день был сумрачным и неразговорчивым; Северин дважды заходил к нему, предлагал собрать руководство полка и эскадрилий, но Горегляд молчал. И только к вечеру, когда заканчивался тренаж летчиков, зашел к Северину.
— Сердцем чувствую, что ПМП — это ошибка, — тихо проговорил он. — Но что делать… Надо начинать перестройку…
И теперь, докладывая генералу Кремневу о ходе испытаний и летной подготовке, он едва сдерживался, чтобы не высказаться о всей накопившейся в нем горечи.
Кремнев и Сосновцев беседовали с Севериным, Тягуновым, Брызгалиным, Черным, Выставкиным, заслушали командиров эскадрилий и начальника ТЭЧ, побывали на стоянках самолетов, встречались с летчиками и техниками, анализировали планы-графики и плановые таблицы полетов.
Вечером, уставшие и озабоченные, направились к гостинице, расположенной в одном из жилых домов возле сосняка.
— А Горегляд далеко видит, — похвалил Кремнев. — В отличие от Махова руководствуется принципом: «Готовь сани летом, а телегу зимой». И находчивости ему не занимать.
— Кстати о находчивости. Как-то Горегляд рассказывал мне, — усмехнулся Сосновцев, — об экзамене по тактике, который он сдавал в академии. «Виды ударов авиации по объектам противника?» — спросил преподаватель. А у него эти самые удары из головы вылетели. Молчит.
Экзаменатор пытается наводящими вопросами помочь. «Так каким же ударом: массированным или…» Горегляд сообразил: «Сокрушительным!»
— Узнаю Степана! — Кремпев рассмеялся. Снял фуражку и свернул на идущую в лес тропинку. — Пройдемся, подышим озоном. Не возражаешь?
— С удовольствием! — ответил Сосновцев.
Начался сосновый бор. Высокие, стройные сосны стояли стеной, их верхушки медленно покачивались. Пахло хвоей, разогретой смолой, воздух был чист и прозрачен, дышалось легко. Кремнев и Сосновцев шли не спеша, останавливались, запрокинув головы, смотрели вверх.
— Какая силища! — не удержался Кремпев. — Одно слово — природа.
— Этот уголок леса, — заметил Сосновцев, — очень напоминает одну из картин капитана Бута. Кстати, в гарнизоне собираются открыть свою «Третьяковку». Уже начали готовиться. Полковой вернисаж! Молодцы!
— И много картин?
— Что-то около двух десятков, да почти полсотни художественных фотографий. Приглашают нас с тобой на открытие.
— Хорошо. Прилетим обязательно, — пообещал Кремнев. — Да, отвыкаем от матушки-природы, не находим времени дружить с ней, а вредим, где только можем. Видел, когда летели на вертолете, коричневые разливы на реке — химзавод отходы сбрасывает. Сколько погублено рыбы, растений! Кое-кто живет, как бабочка, одним днем, а что будет завтра, не интересует. Дай ему налет в этом месяце, а что перерасходуем моторесурс и горючее — наплевать. Главное — перевыполнить планы, доложить начальству. Тоже из племени ИКД — имитаторов кипучей деятельности, как ты любишь говорить.
Кремнев достал пачку сигарет, вынул зажигалку, но тут же, почувствовав осуждающий взгляд Сосновцева, спрятал сигареты.
— Виноват, Виктор Васильевич, виноват. Договорились не курить — и точка. Надо подышать как следует, легкие от городской пыли прочистить.
Они долго бродили по лесу, говорили о службе, о людях дивизии, вспоминали войну. Откровенность в их отношениях установилась давно, и они берегли ее и дорожили ею. Дружба командира и начподива была у всех на глазах, их видели не только на службе, но и дома, на рыбалке, в не столь частые часы отдыха, в дни торжеств и юбилеев. Они не тратили время и силы на улаживание отношений между собой, и если кто-то не соглашался с доводами другого, то всегда старался понять их, эти доводы, найти решение, которое шло бы на пользу делу.
— К какому выводу пришел? — спросил Сосновцев.
— Надо подумать. Поговорю со штабом округа, еще раз посоветуемся. Пока, — Кремнев наморщил лоб, — я на позициях Горегляда. А ты так думаешь?
— Я поддерживаю руководство полка.
— А что имел в виду Махов, когда называл фамилии Брызгалина и Васеева? Ну, позиции Брызгалина ясны, а как оказался Васеев на одной с ним ветке?
— Молодой, горячий… Больше от чувства, чем от разума. Клюнул, видно, на громкие слова. Как же: быстрее дать авиации новый истребитель…
— Похоже, — вздохнул Кремнев. — Оно и надо быстрее. Но какой ценой?..
4
Вернувшись из командировки, генерал Кремнев заслушал доклады своих заместителей и начальников служб о положении дел в дивизии. Махов с присущей ему твердостью в голосе и жестах доложил о ходе летной подготовки в частях дивизии, подчеркнув, что полк Горегляда с получением директивы из штаба округа работает по новому плану с учетом сокращения сроков испытаний на два месяца. Люди мобилизованы, нацелены, решение на месте поддержано. Товарищи Брызгалин, Васеев и другие, правильно оценив создавшуюся обстановку в полку и на заводе, активно высказались за сокращение сроков. Махов не раз упомянул эти две фамилии: ему важно было представить дело так, словно инициатива исходила от коллектива полка.
Кремнев слушал Махова озабоченно, часто бросал в его сторону короткие, спрашивающие взгляды, много записывал. После доклада Махова наступила непривычная тишина. Кремнев вчитывался в свои записи, другие офицеры выжидательно смотрели на командира дивизии. Наконец Кремнев поднял брови и негромко спросил:
— Сами-то вы каких позиций сейчас придерживаетесь?
Махов вскинул голову:
— Сокращение сроков — объективная необходимость!
— Необходимость? — тяжело обронил Сосновцев, — Необходимость, которая может пойти во вред делу.
— И вы уверены, что полк уложится в новые сроки? — жестко произнес Кремнев.
— Уверен, товарищ командир! — ответил Махов. — Люди выполнят поставленные задачи!
— Неоправданный оптимизм! — не удержался Сосновцев. — Только одна деталь: эскадрилья Редникова без дополнительной спарки не решит задач переучивания молодых летчиков.
— Спарку ждем со дня на день. Погода на маршруте плохая. — Кремнев посмотрел на Сосновцева и тут же, словно вспомнив что-то, перенес взгляд на Махова. — А Москва о переходе на новые сроки знает?
