Борис Сопельняк - Рядовой Рекс
— Может. Но не штабной. И потом… Любой танкист сразу скажет, что так обгорают только танкисты. Короче говоря, о Маралове не может быть и речи.
— Тогда… Уйди-ка ты, Герман, уйди с глаз долой! Когда стоишь над душой, я волнуюсь, как на экзамене.
— Понял, — усмехнулся Крайс. — Только поаккуратнее. Не преврати нашу карету в металлолом.
Когда Крайс скрылся за деревьями, Виктор уселся на пенек, подозвал Рекса, прижался к его теплому боку и задумался.
«Что-то тут нечисто, — размышлял он. — Я же спокойно ездил на «эмке», а «опель» нисколько не сложнее: те же три педали, тот же рычаг переключения передач, та же баранка. Значит, барахлят нервы. Контузия тут ни при чем — руки-ноги не дрожат, голова не трясется. Может, боюсь? Или не верю в успех операции? А вдруг, как говорили в старину, рука бога? Не езди мол, не связывайся с этим мостом! Говоря честно, шансов на успех мало — один из ста, не больше. В принципе дело проще простого — вырезать кусок провода. Но как это сделать незаметно, если вокруг одни немцы? Бомбежка, шум, гам, паника… А если никакой паники? Если нам предложат укрыться в бункере? Если сопровождающие ни на шаг не отойдут от высокого гостя? Стоп! — остановил он сам себя. — Все «если» не предусмотришь. Давай-ка уточним задачу. Мы должны не просто вывести из строя систему подрыва, а сделать это незаметно, так, чтобы немцы об этом не догадались. Ведь обнаружив оборванный провод, они его соединят или заменят. Представить страшно, что будет, если рванут в тот момент, когда по мосту пойдут наши танки. Значит, нужен запасной вариант. Да-да, нужен абсолютно надежный запасной вариант! Есть он у меня? Есть, — прозвучало где-то в глубине души, — но… Никаких «но», — подавил Виктор сомнения. — Мост не пострадает? Еще как пострадает. Но перекрытие нетрудно восстановить. Зато от проводов не останется и следа. Больше того, если все сделать по-умному, до взрывчатки, заложенной у третьей опоры, невозможно будет добраться, стало быть, ни за что не протянуть новые провода».
Виктор встал, подошел к машине, открыл багажник, приподнял заднее сиденье.
«Места достаточно, — отметил он. — Сюрприз уместится. Сюда же — две канистры с бензином. Та-а-к, хорошо. А как запустить этот механизм? С расстояния можно? Можно, но не далее чем метров с тридцати. А если не вылезая из машины? Можно и так. Но это крайний вариант. Стоп! — осенило его. — Есть идея!»
Он открыл капот. Снова закрыл. То же самое проделал с крышкой багажника.
— А что, неплохая идея! — повеселел Виктор. — Решено, отрабатываю запасной вариант. Только так, чтобы об этом никто не знал. Даже Рекс, — похлопал он его по шее. — Жаль тебя, псина, очень жаль. Но ты не унывай: на небесах наверняка есть место для собак, так что и там мы будем вместе.
Самое удивительное — после принятия решения к Виктору вернулось спокойствие, появилась уверенность в своих силах. «Опель» это почувствовал и слушался безропотно. Даже Крайс от удивления развел руками, когда Виктор лихо подлетел к его шалашу, мягко затормозил и притер машину к дереву.
— Нет слов! — только и сказал он.
— А я что говорил?! — улыбался Виктор, покровительственно похлопывая по капоту. — Говорил, что усмирю эту дурынду?
— Говорил.
— Вот и усмирил. Так что за шофера, герр оберст, можете быть спокойны, — щелкнул он каблуками. — Проверю уровень масла, заправлю бак, захвачу пару запасных канистр — и можем отправляться.
— Рюрт ойх! — скомандовал Крайс.
— Есть, стоять вольно.
— Надо же, — прищурился Крайс. — И машину освоил, и команды понимает. А может, ты притворялся? Может, все знал?
— Яволь, герр оберет! И знал, и умел, поскольку родился в Тюрингии, а учился в Баварии.
— Да? — поразился Крайс. — Тогда покажи свой бирбаух.
— Бирбаух? Пожалуйста, — начал расстегивать карман Виктор.
Крайс покатился со смеху.
— Ну, баварец! Ну, лингвист! — вытирал он слезы. — Тебе бы переводчиком в Наркоминдел.
— А что? Могу и туда. С моим-то бирбаухом.
Крайс снова зашелся от смеха.
— Ты хоть знаешь, что это такое?
— Как — что? Портсигар.
— Портсига-а-ар?! Почему портсигар? А-а, вот с чем ты перепутал! Курить — по-немецки раухен. А бирбаух — это пивной живот. Твои земляки — баварцы — большие любители пива, и пузо у них нависает над ремнем. Так что не карман надо расстегивать, а…
— Штаны, — засмеялся и Виктор.
— Вот именно. Ладно, вахмайстер, с вами все ясно. Не забывайте, что вы контужены и говорите с трудом. Но самое главное, вы — исполнительный, не роняющий слов на ветер служака. Ни в какие разговоры не встреваете, а споро и четко выполняете приказы командира, то есть мои. Ферштеен?
— Яволь! — вытянулся Виктор.
— То-то же, — придирчиво оглядел его Крайс. — Выправка подходящая, форма сидит ладно. Вот только руки.
— Руки? А что руки?
— Вы же шофер. Значит, все время возитесь с маслом, солидолом, бензином.
— Все понял. Под ногтями должен быть несмываемый «траур», кожа — грязноватая, даже попахивать обязан бензинчиком.
— И еще. Время от времени вы пытаетесь передвинуть пистолет на бок. Понимаю, привычка. Но немцы носят пистолет на животе. А шмайсер — или на груди, или на правом плече стволом вниз. Это надо знать твердо.
— Виноват, — извинился Виктор. — Ты прав, это надо знать твердо. Но и ты все время путаешься, обращаясь ко мне то на «ты», то на «вы».
— Да? — смутился Крайс. — Спасибо, что сказал. Учту.
— Если не возражаешь, займусь машиной, — закатал рукава Виктор. — Надо кое-что подрегулировать, подтянуть.
Крайс разрешающе кивнул и направился в штабную землянку. А Виктор отогнал машину в кусты и занялся подготовкой запасного варианта.
XXIII
Как только бегущий последним Седых свалился в овраг, из-за леса брызнули первые лучи солнца. Не меньше часа вся группа лежала вповалку. Отдышавшись, выставили охранение и начали приводить себя в порядок: бинтовали стертые ноги, смазывали ссадины и царапины, зашивали порванное о сучья обмундирование.
Так прошел день. А как только стемнело, цепочка разведчиков снова углубилась в лес. На рассвете вышли к болоту.
— Как ребята? Без отдыха идти смогут? — спросил Ларин у Зуба и Седых.
— А что за спешка? — удивился Зуб. — Надо бы передохнуть, — тяжело дыша, привалился он к корявой березе.
— Вижу. Понимаю, — нервно покусывал губы Ларин. — Но уж больно подходящее время — ни ночь ни день. Все спит. Легкий туман. И мы как тени. Мы должны появиться перед немцами как тени. Давай, Зуб, командуй! На болоте за старшего ты.
— Есть, командовать. Передать по цепочке, — приказал он, — заготовить шесты. Оружие и боеприпасы завернуть в плащ-палатки и закрепить на плечах. Надеть мокроступы. Идти след в след. И — ни звука! Что бы ни случилось, ни звука! — после паузы добавил он.
И вот сделан первый шаг. Зуб не сомневался в надежности мокроступов, но болото болоту рознь. Рыжеватая травка. Булькающие пузыри. Запах сероводорода. Цепляющиеся за кусты седоватые космы тумана.
Сперва Зуб проваливался по щиколотку. Потом понял, что слишком долго не отрывает ногу, и пошел, как по раскаленной плите. Сразу стало легче. Трясина играла под ногами, но держала надежно.
— Поднимать ноги выше, ставить мягко, а отрывать резко, — передал он по цепочке.
Мало-помалу разведчики приноровились к необычной ходьбе, пропал испуг, и лишь натужное дыхание да клубящийся пар показывали, как трудно им. Но вот оступился один. Другой. Трясина тут же начала засасывать людей. Они молча и остервенело сопротивлялись. Но чем больше бились, тем быстрее теряли силы и тем глубже погружались в зловонную жижу. Им бросили веревки, протянули шесты и с трудом вытащили на кочку.
— Ничего, ребята, ничего, — успокаивал Седых. — Не потонем. Надо потерпеть. Всему есть конец. Есть он и у этого болота.
И снова чавканье, бульканье, хриплое дыхание, сдавленный вскрик оступившегося, натужная возня спасающих, короткая передышка, бросок до следующей кочки.
Когда самые сильные еле волочили ноги, когда все сняли мокроступы и брели по пояс в болотной жиже, когда ноги перестали ощущать твердую опору и все глубже погружались в киселеобразную массу, когда в глазах то одного, то другого стали появляться искорки паники, Зуб заметил три сосны. Они росли в стороне от маршрута, но черт с ним, с маршрутом. Где сосны, там сухо! Там островок твердой земли!
Зуб решительно взял влево. Тут же провалился по самую макушку, хлебнул жижи, чертыхнувшись, выплюнул, но в сторону не свернул — хоть вплавь, но до сосен надо добраться! И он добрался. Когда на островок, цепляясь за корни, выполз идущий последним Седых, измочаленный вконец Ларин облегченно вздохнул: слава богу, группа в полном составе.
— Всем отдыхать, — просипел он. — Лейтенант Зуб, ко мне.
