Михаил Зефиров - Все для фронта? Как на самом деле ковалась победа
Советская сторона придавала большое значение промышленному производству отравы. 8 февраля 1927 г. начальник военно-химического управления РККА Яков Фишман писал в совершенно секретном докладе Климу Ворошилову: «Задача создания химической обороны страны грандиозна». Он настаивал на значительном увеличении производства ОВ, противогазов и немедленном строительстве новых предприятий. [310 — Там же.]
Вскоре русские и немцы пошли дальше. Возник проект строительства совместного предприятия в городе Иващенково с производством шести тонн отравляющих веществ в сутки. Завод решили назвать «Берсоль». Однако после прихода Гитлера к власти сотрудничество в этой области было свернуто. Но почерпнуть из совместных опытов успели многое, кроме того, удалось купить у немцев установки по промышленному производству иприта, а также другое оборудование и технологии.
В конце 20-х годов советское правительство решило, что необходимо наконец создать собственный крупный центр по производству ОВ, выбрав для этого поселок Растяпино, расположенный на левом берегу Оки, в 30 км от места ее впадения в Волгу у города Нижнего Новгорода. Все в этом месте партию устраивало: и близость железной дороги, и наличие крупной реки — надо ж куда-то сливать отходы производства, и равнинная местность. Только название не вполне подходило для будущего центра по производству химического оружия.
Посему в июне 1929 г. ЦИК СССР утвердил постановление о переименовании Растяпино в поселок Дзержинск. В ходе первой и второй пятилеток здесь были возведены сразу семь предприятий по производству отравляющих, а попутно и взрывчатых веществ. Несмотря на явную потенциальную опасность этих объектов, стройки велись ударными темпами, проекты и сметы переделывались по многу раз, а оборудование ставили, что было под рукой.
Так, завод № 96 (ныне «Капролактам») уже в ходе строительства перепроектировался шесть раз. В итоге смонтированная аппаратура и коммуникации оказались ни к чему не годными, запустить предприятие в срок не удалось, и после срока тоже. На заводе «Ява» конторой Союзхимпрома был смонтирован цех № 2, который впоследствии не работал более шести месяцев. Все дело было в том, что «монтаж» проводился с грубыми отступлениями от проектов, вентиляция оказалась неработоспособной. Оборудование поставили, не предусмотренное проектом, а предусмотренное проектом, наоборот, не поставили. [311 — ГОПАНО, Ф. 1930, Оп. 3, Д. 04. Совершенно секретная переписка Дзержинского горкома ВКП(б).]
Растяпино, а потом и Дзержинск, всегда славилось своими криминальными традициями. Вероятно, оттого, что на заводах постоянно трудились много заключенных, насаждавших в городе традиции уголовного мира. На строящихся и построенных заводах начались массовые финансовые злоупотребления и хищения. Наиболее часто воровали спирт, свинец и спецодежду. В заводских столовых крали стаканы, кружки и тарелки. Из-за этого рабочим приходилось даже пить чай из мисок. Алюминиевые кружки прикрепляли к бачкам с питьевой водой металлической цепью.
Только за шесть месяцев 1934 г. Дзержинский городской суд привлек к ответственности 538 жителей, в том числе 434 рабочих химических заводов. Было рассмотрено 61 дело о хулиганстве, три — об убийствах и разбоях, 74 — о должностных преступлениях в сфере производства, 19 — о спекуляции, 66 — о растратах госсредств и финансовых злоупотреблениях. [312 — Шальнов С. М. Дзержинск — наш дом. Дзержинск, 1994, с. 111.]
Все это вкупе с внедрением стахановских методов работы привело к тому, что грандиозные планы по производству химических вооружений для Красной Армии совершенно не выполнялись. В духе времени все эти провалы списали на врагов народа и «кулацко-повстанческие банды». В 1937 г. были приговорены к расстрелу за «вредительство и подготовку диверсий» начальник строительства завода № 148 (ныне «Оргстекло») Адамский и его заместитель Байдаловский. Выяснилось, что они сознательно «омертвили» средства на сумму 30 млн. рублей.
Комиссия, приехавшая в Дзержинск из Москвы, также признала, что и строительство завода № 96 велось вредительскими методами. Тут же были арестованы 15 человек, в том числе директор завода Волков. Обнаружили «врагов народа» и на соседнем заводе № 397 «Заря». Выяснилось, что его руководители Левин, Усов, Кузнецов и другие сознательно «путали технологический процесс, вводили в производство заведомо некондиционное сырье и различные суррогаты». В результате выпущенные сотни тонн продукции были выброшены на свалки и склады.
На заводе № 80 были арестованы его директор Кузнецов, затем его преемник Горин и так далее. В конце 30-х годов расстреляли директоров завода им. Свердлова (ныне «Корунд») Пучкова и Бродова. [313 — В 1940 г. директором завода № 96 был назначен Яков Каганович, родной брат того самого Лазаря Кагановича. ] Кроме того, на ряде предприятий энкавэдэшники разоблачили несколько «кулацко-повстанческих банд» и иностранных шпионов из числа рабочих. [314 — Шальнов С. М., Указ. соч., с. 108–110.] Оказалось, что коварная империалистическая разведка завербовала даже несколько слесарей, кочегаров и рабочих.
Однако массовые аресты и расстрелы отнюдь не улучшили состояние производства. Напротив, из-за привлечения малоквалифицированных кадров участились аварии с тяжелыми последствиями. Так, на заводе № 96 в 1940 г. сначала взорвалось хайтер-компрессорное отделение, потом взлетели на воздух сразу 34 химические ванны, а затем — еще девять ванн, в результате чего цех № 4 был практически разрушен. В первой половине 1941 г. на заводе произошли 23 пожара, общие убытки от которых составили 302 361 рубль.
Наступила война. Опасаясь применения противником отравляющих газов, советское руководство потребовало от еще не оправившихся от репрессий заводов увеличить выпуск химических боеприпасов. В июле 1941 г. по приказу Сталина в Дзержинск вообще переехал в полном составе наркомат химпрома, чтобы на месте руководить работами. [315 — Наркомат химической промышленности находился в Дзержинске до марта 1942 г. ] Крупнейшим предприятием страны по производству химического оружия стал завод № 96. В его цехах изготовлялись отравляющие газы иприт и люизит (ОС-1), считавшиеся в то время самыми перспективными. Помогали ему и соседи. Завод им. Калинина выпускал аммиак, серную кислоту и другие гадости, завод № 365 — синильную кислоту и хлор, завод № 397 «Заря» — средства химзащиты: активированные угли, катализаторы, противогазы, оборудование для газоубежищ и т. п. При этом последний был единственным производителем этой продукции в СССР. [316 — ГОПАНО, Ф. 1930, Оп. 3, Д. 104.]
Руководители заводов правили, беря пример со Сталина. Так, директор завода им. Свердлова Черноземов все ночи напролет проводил совещания, на которых неустанно крыл матом своих подчиненных. Выходя в цеха, он в присутствии рабочих обзывал мастеров и начальников цехов дармоедами и болванами. На одном из совещаний Черноземов «матерщинно выругал» военпреда завода Седенко, так что тот обиделся и вышел из зала.
Однако организация производства на предприятии все равно была из ряда вон плохой. К примеру, только за второй квартал 1942 г. простои составили 56 289 человеко-часов. [317 — ГОПАНО, Ф. 1930, Оп. 3, Д. 104.] Да и дисциплина, несмотря на суровое начальство и суровое военное время, оставляла желать лучшего. Только за первый квартал 1942 г. на заводе им. Свердлова были зафиксированы 898 прогулов и 106 самовольных уходов.
«Взрывзавод» № 80 — основной отечественный поставщик боеприпасов для Красной Армии — вообще превратился в проходной двор. В течение года с него были уволены или сбежали 12 600 человек, на место которых приняли столько же новых рабочих! Этот вопиющий факт в очередной раз опровергает расхожий миф о жесткой дисциплине, якобы царившей в сталинские годы. Не помогали ни угрозы, ни репрессии. Нехватка рабочей силы вынуждала посылать все новых и новых вербовщиков в сельскую местность, где крестьян запугивали арестами и судами. Однако, едва устроившись, многие через пару недель сбегали с завода.
Дисциплина на заводах оставляла желать лучшего. Дезертиры производства не привлекались к суду в течение многих месяцев, учет рабочей силы велся халатно, переброска с одного участка на другой своевременно не оформлялась. Так, начальник Дзержинского горотдела НКВД Владимирский в июне 1942 г. писал в местный горком партии о том, что на химическом заводе им. Свердлова в январе имели место 300 прогулов и 11 самовольных уходов, в феврале — соответственно 232 и 21, в марте — 194 и 7, а в апреле — 172 и 67. Итого за четыре месяца почти 900 прогулов и 106 самовольных уходов. [318 — Там же. Совершенно секретная переписка Дзержинского горкома ВКП(б). ] Основная причина — тяжелые социально-бытовые условия. К примеру, работницы цеха № 1 Чадаева и Быревская жаловались на плохое питание, указывая, что «кроме куска хлеба и одной тарелки супа в день, ничего не дают». В семейных общежитиях все было очень скучено, не хватало белья, царила антисанитария. [319 — ГОПАНО, Ф. 1930, Оп. 3, Д. 104.]
