Утешение - Гаврилов Николай Петрович
Вечером в гостинице Ольга писала письмо домой.
«Дорогие мои! Даже если Алеша мертв, надо, чтобы он вернулся домой. Пусть хоть могила от моего сына останется. Мамочка, я знаю, что у вас нет денег, продай, что можешь, — папин гараж, лишнюю мебель; главное, чтобы вы не нуждались. Я не могу вернуться без Алеши. Пойми меня. Прости. Объясни Насте. Люблю вас».
В гостинице оставались все те же женщины, приезжали и новые, чьи дети пропали недавно, хотя средства массой информации утверждали, что войсковые операции в Чечне уже закончились. По радио в комнате говорили, что либеральная общественность требует вывода войск из республики, что пришло время создавать мирный политический форум и проводить в республике демократические выборы.
А в этот самый вечер в поселке Ойсхара на востоке Чечни шел кровопролитный бой с большими потерями с обеих сторон. Вздрагивая и поднимая снежную пыль, били прямой наводкой танки. Горели дома, по рации слышался сплошной мат, уши глохли от непрерывного грохота автоматов и пулеметов. Пули брили кустарник, и лежали на склоне неподвижными фигурками мертвые Славины бойцы. А самого Славу тащили волоком по снегу и грязи два бойца. Ступня была раздроблена, настоящая боль еще не пришла, ногу словно осушили, она стала чужой. Его тащили, ухватив за мокрый бушлат, рывками тянули за плечи, стараясь покинуть зону обстрела. Воротник давил ему на горло, повсюду тонко пели пули, и он старался помочь товарищам, загребая руками снег и высохший ковыль. В какой-то момент один из бойцов зубами скинул с руки перчатку, достал приготовленный еще до боя шприц с обезболивающим и с силой воткнул ему в ногу через ткань грязных камуфляжных штанов.
— Потерпи, майор, — задыхаясь, сказал он. — Вон ложбинка…
Слава молчал, сберегая силы. Смотрел в небо. Лицо было бледным, в разводах грязи, серебрилась щетина на подбородке. Положил группу… В небе бледными искрами разлетались трассера. Низкие тучи наглухо закрывали солнце.
— Для соблюдения права и порядка в республике достаточно сил МВД, — продолжал в гостинице по радио бодрый голос, приглашая в невидимой студии присоединиться к обсуждению темы какого-то эксперта.
— Лиза, да выключи ты его, — попросили женщины в комнате свою соседку, сидящую у приемника.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
ОСОЗНАНИЕ
05.03.1996
Что-то происходило. В Москве разрабатывалась программа мирного урегулирования, войска готовились выводить из Чечни, а армейская разведка в Ханкале принимала многочисленные сигналы о готовящемся наступлении боевиков. Полевые командиры по рации в открытом эфире собирали своих людей. Собранная разведкой информация поступала в Москву, но политический курс был задан, и все, что ему не соответствовало, не принималось во внимание.
В суете бесконечной писанины, докладов и совещаний контрразведчик из штаба управления к позднему вечеру вспомнил, что сегодня что-то не сделал. Рассеянно перебрав бумаги на столе, он мысленно отмотал события назад, тихо произнес «ага» и начал крутить диск телефона, набирая номер дежурного в комендатуре аэропорта.
— У вас в гостинице проживает Новикова Ольга Владимировна, — представившись, устало произнес он в трубку. — Да, да, из матерей. Попросите ее завтра приехать ко мне. Во сколько? Да пусть с утра приезжает, я буду на месте…
Дежурный в свою очередь дозвонился до гостиницы.
Ольга вышла из гостиницы около семи утра. Начинался весенний холодный день, степь за аэродромом лежала в тумане. Город покрывала дымка. И вроде слышалась стрельба. Не короткие перестрелки, какие вскипали здесь постоянно, а вроде плотный бой, причем в разных местах.
Но очень далеко и приглушенно.
Обычно Ольга добиралась до Ханкалы с военными или доезжала на попутках до центра, а там брала частника. Она не знала, зачем ее вызвали, предполагала, что по какому-нибудь очередному обмену. В руках держала пакет с гостинцами для контрразведчика — присланные Галиной шоколадки, кедровые орехи и разноцветное пахучее мыло Duru.
Обычно по дороге в город всегда кто-то проезжал. Но сейчас движения не было, дорога оставалась совершенно пустой. Пришлось идти пешком. Постепенно туман рассеялся, в стекающих с далеких гор серых тучах иногда проглядывало солнышко. Странно, что звуки стрельбы впереди не утихали. Через какое-то время мимо нее по направлению к городу на скорости проехали три зеленых бронетранспортера с наглухо закрытыми люками, она даже не успела им помахать. В Грозном явно что-то происходило, стрельба стала совсем отчетливой, и уже начало громыхать чем-то тяжелым.
Ольга шла по дороге в город, еще не понимая, что направляется в эпицентр событий. Этой ночью в Грозный с нескольких сторон вошли крупные отряды дудаевцев. А еще раньше боевики накапливались в городе под видом возвращающихся беженцев. Знала про это разведка, как и про то, что боевики потихоньку вывозят свои семьи в горы. Знала, но ничего не могла поделать — не слушали ее.
Зато теперь к восьми часам утра, в штабах по рации слушали голоса со всех сторон:
— Радиус, я 800, на перекрестке возле комендатуры с крыши бьет снайпер…
— Заря, Заря, нахожусь у Кредо-банка. БТР подбит, две машины подорваны, веду бой, веду бой, обложили со всех сторон. Есть убитые и раненые. Нужна помощь, нужна помощь…
— Заря, я Контроль-14, срочно помощь, срочно помощь, коробочки пришлите, с четырех сторон долбят… Где вертушки? Нам здесь не продержаться, как поняли?
— Заря, я Контроль-6, — через грохот, словно в цеху, звучал неестественно спокойный голос. — Где вы, дорогие мои? Окружили нас. Позвоните генералам, передайте им… наш поклон. У меня одиннадцать убитых, неизвестно сколько раненых… Сам ранен. Продержимся еще десять минут, если не пришлете помощь, все сорок пацанов здесь лягут…
Голоса, слышащиеся в эфире, были разными — охрипшими от крика или, наоборот, неспешными и ровными. Некоторые уже поняли, что помощи не будет и что им сегодня придется умирать. В это утро в Грозном началась дудаевская операция «Возмездие», наперекор всем бодрым заявлениям прессы о том, что боевиков в Чечне почти не осталось.
Масштаб боев долго не могли оценить. Ситуация усугублялась тем, что контроль в городе осуществлялся в основном силами СОБРа и ОМОНа, основные силы армии находились в полях. Артиллерия, танки и авиация — все у них, приходилось запрашивать, но взаимодействие оказалось неналаженным. Боевики действовали просто — блокировали КПП и выставляли на прилегающих дорогах засады, не давая осажденным пополнить боезапас и вывезти раненых, не давая подойти помощи.
Плохо было в городе.
Ничего этого Ольга не знала и не могла знать. Шла по дороге, слушая звуки стрельбы, отстраненно подумав: «Что-то они сегодня развоевались». У нее свои дела, хотелось побыстрее поймать машину. Подумалось, что мыло лучше отдать солдатикам на КПП — вот они будут рады.
Долгожданная заляпанная грязью красная «Нива» без номеров проскочила мимо нее, но, заметив поднятую руку, резко затормозила и сдала назад. Ольга шагнула к машине, только вблизи заметив, что боковые стекла «Нивы» разбиты. Но не успела обдумать это.
— Подвезете до вокзала? — заглянула она в салон.
— Конечно, мать. Садись вперед.
В салоне находилось три чеченца. Водитель и еще двое на заднем сиденье. Ольга не успела рассмотреть их лица. Вроде молодые. В вязаных шапочках. Села, хлопнула дверцей и сразу остановила взгляд на автомате, который лежал на коленях водителя. Двое позади тоже были вооружены. На сиденье коричнево-зеленые трубы одноразовых гранатометов.
«Попала», — отчетливо произнес голос в голове.
— Можно мне здесь остановить? — сразу попросилась Ольга, делая вид, что вспомнила что-то важное и ей срочно нужно выйти. Но ей не ответили. Машина, набирая скорость, помчалась по пустынной дороге к центру. В сознании на все лады крутилось прилипшее слово — «попала». Ольга по опыту знала, что в такой ситуации лучше сидеть и молчать, ее воли и желаний больше не существовало, теперь она целиком находилась во власти этих людей, и надо было постараться вести себя правильно — не казаться испуганной и не провоцировать их какими-нибудь неосторожными словами. Она не знала, что происходит в городе, ее преследовала мысль, что боевиков сейчас заметят, «Ниву» расстреляют, и она погибнет вместе с боевиками, как Наташа.
