Нгуен Тяу - Выжженный край
— Дай-ка мне, я попробую!
И тут неожиданно буйвол, тот самый, что верой и правдой служил когда-то бойцам из К-1, увидев пятнистые брюки, бросился прямо на парня, вздымая вверх клубы пыли и вороха колосьев. Затем он громко заревел, сбросил с себя упряжной ремень и бросился наутек.
Раздался общий хохот. Никто и не думал догонять буйвола, настолько неожиданна и верпа была его реакция. Парень в пятнистых брюках впрягся в брошенный каток и под общий смех и улюлюканье потащил его по двору.
Старый Нгиет хохотал во все горло.
— Ну что же, — сказал он, — не удержали животное, сами теперь нажимайте!
— Есть нажать! откликнулось сразу несколько веселых голосов.
А старик был доволен — вот она, новая жизнь пришла! Молодые заменят стариков, и все у них будет — и буйволы, и плуги, и тракторы. Скоро уже, вот-вот жизнь сытой станет, веселой. Одолеют разруху, богатеть начнут. Вот сейчас-то бы и запеть! Душа так и просит. Жаль только, что он, Нгиет, петь не умеет…
Глава XVII
А на Поле «Подножие облачков», и южной его части, продолжались работы но разминированию.
Прошло уже дна месяца с тех пор, как эти работы начались — одновременно и в Срединной деревне, и на поле. Земли Срединной деревни удалось очистить полностью. Теперь Хьен и Чать решили перебросить освободившихся бойцов на разминирование ноля.
Казалось бы, по сравнению со Срединной деревней на ноле «Подножие облачков» и делать-то нечего. Но и тут оказалась своя закавыка. Ноле было заливным, поверхность его была вогнутой, и вода там держалась практически постоянно. Взвод Кьета, который и перебросили сюда из Срединной деревни, целую неделю хлюпал по воде. За псе время бойцам удалось обнаружить всего-то с какой-нибудь десяток мин да несколько неразорвавшихся бомб.
Пошла уже вторая неделя. Взвод продолжал медленно продвигаться на юг. Здесь земли были повыше и посуше, затем начались бугры, поросшие сорными травами и колючками. Одно отделение прочесывало кладбище, которое лежало тут же, на берегу реки Виньдинь, а два других отделения — участок вокруг старого разрушенного костела за полем.
За эти два месяца бойцы обгорели на солнце, руки их были расцарапаны в кровь колючими травами и кустарниками.
Сейчас был перерыв, один из недолгих перерывов в работе. Вокруг разноцветными — зелеными, красными, белыми бабочками колыхались под налетавшими порывами ветерка сигнальные флаги. Поле опустело, бойцы расположились на отдых неподалеку, на одной из лужаек. Хьен, Чать и Суан Тхюи, журналист из провинциальной газеты, прочно «внедрившийся» в К-1, слушали Кьета и рассматривали одну из новых, невиданных доселе «ловушек», которые обнаружили на поле неподалеку от развалин костела. На вид эта мина была просто сверкающей стальной трубочкой. Только опытному Кьету оказалось под силу ее и распознать, и обезвредить. Внутри этой на вид вполне невинной трубки что-то таинственно мерцало — это была ртуть.
Кьет дотошно объяснял бойцам, как нужно обращаться с такой «трубкой».
Перерыв кончился. Чать еще раз напомнил, чтобы бойцы соблюдали предельную осторожность и, если еще что-нибудь новенькое обнаружат, пусть не обезвреживают сами, а немедленно зовут Кьета. И все же, несмотря на эти наставления, беспокойство не покидало Хьена. Он окинул взглядом кладбище, развалины костела и подумал, что здесь бойцов наверняка подстерегает еще масса всяких неожиданностей. Мало распорядиться, чтобы были осторожными. Минутная небрежность может привести к невозвратимым потерям.
Решив так, он попросил Чатя отдать приказ временно прекратить здесь всякие работы и прислать на это место саперов-разведчиков.
Таким образом, работы несколько застопорились. Но, как и предполагал Хьен, это оказалось только на пользу. И следующие же несколько дней были здесь обнаружены новые мины, причем уложенные так, что то под одной, то под другой таилась еще какая-нибудь ловушка, вроде той трубочки, которую откопал Кьет. Обнаружили и целый склад динамита и мин, укрытый в развалинах костела.
Много пота пролили бойцы Кьета на этом месте — здесь им пришлось задержаться еще несколько дней. «Молчаливый враг» притаился, никак нельзя было оставлять ему эту землю, несколько лет лежавшую мертвым пустырем, покрытую обломками кирпича, сгоревшим тростником и колючим кустарником.
* * *
Примерно через неделю Кук созвала совещание по итогам разминирования полей. Приглашены были также Хьен, Суан Тхюи и Вьен.
«Почему, почему мы топчемся на одном месте?» — спрашивала себя Кук. Ведь сколько было потрачено сил, а результаты оказались почти ничтожными. Конечно, утешала она себя, в этих краях, где еще недавно гремели бои, по-другому и быть, наверное, не может, но все же…
Так она и на собрании выступила, с такими мыслями. Но Вьен — тот на все смотрел иными глазами. Опыт у него был значительно больше, следовательно, больше он и в жизни понимал. Он не только утешил Кук, но и сказал, что сделано уже очень много и нечего впадать в уныние. Конечно, и предстоит еще немало, но все же время и раны людские подлечит, а тогда и работать будет легче, и все остальное наладится: и жилье будет, и поля без мин, и урожай на них.
— Разве мы, вьетнамцы, так уж к голоду непривычны? — сказал он. — Из поколения в поколение с опаской на поле смотрели — прокормит ли? И в самом деле, поле — это наша надежда и в то же время лицо нашего крестьянина. Каков крестьянин, таково и поле. Сейчас, конечно, вы не без оснований беспокоитесь. Но не отчаивайтесь, вы не одни, мы тоже и ночью и днем о вас печемся, в беде не оставим!
Ог повернулся к Хьену:
— Пока не разминируем поля, нельзя считать, что сюда мирная жизнь пришла. Вот-вот трактористов из провинции пришлют. Я вижу, как ребята из К-1 стараются. И все же хочу просить им напомнить: сейчас только от них зависит, поверят ли вернувшиеся сюда люди в новый строй или пет. Главное для нас сейчас — сделать так, чтобы эти мертвые земли ожили, дали урожай, чтобы на них можно было без опаски строить дома, рожать детей и спокойно жить!..
* * *
Это было общее стремление — сделать так, чтобы следующий урожай можно было собирать на поле «Подножие облачков», чтобы накормила всех досыта обновленная земля. И старались всем миром — едва рассветет, выходили на поле, назад возвращались поздно ночью.
В село приехала бригада трактористов. Появились новые лица. Но хоть и были они незнакомыми, «новенькими», быстро сдружились с местными, потому что все, как один, были молоды и отличались общительностью и веселым нравом. Они тоже отправлялись в поле засветло, шли веселой гурьбой, обняв друг друга за плечи, в темно-синих, перепачканных мазутом и землей комбинезонах. Любили петь, и песни их часто разносились над селом. Жили они в пустовавших нока что домах, чьи хозяева еще не вернулись с Юга.
Трактористы делали свою работу сноровисто и споро, но неожиданно все застопорилось. Подошли к той части поля, которая вся была изрыта воронками от бомб. Так и столкнулась Кук с новыми треволнениями — где взять людей на то, чтобы засыпать воронки?
…На рассвете Кук разбудил сильный взрыв. Поле «Подножие облачков» было укрыто плотной пеленой тумана. Кук увидела едва различимые в тумане фигуры — бойцы К-1 шли на свои участки. Позади шагал высокий военный, Кук по походке узнала Хьена. Бойцы быстро скрылись в тумане. Где-то там, в самом конце поля, они продолжат свою работу.
А со всех сторон уже неслись привычные теперь утренние звуки: ревели выходящие в поле тракторы. Туман прорезал слепящий свет фар.
Кук еще раз посмотрела в ту сторону, где скрылась высокая фигура Хьена. Потом поднялась, оправила одежду — ее подгонял призывный рокот тракторов, — поправила волосы. До чего же они стали жесткими, все в земле. Ведь теперь и ночи на поле проводили, а Кук не отставала от других.
Рядом с ней виднелся след огромной, только что засыпанной воронки. Прямо на земле, устроившись кто как мог, лежали или сидели женщины — работали в поле и тут же ночевали. Кое-кто уже проснулся и сел, потягиваясь и зевая. Ночная роса была сырой и прохладной, женщины поеживались, зябко поводя плечами. Многие еще спали.
Прямо перед Кук, спиной к ней, сидела высокая женщина в брезентовой робе. Сзади роба у нее была мокрой от росы, под мышками виднелись темные круги от заливавшего днем пота. Женщина раздирала солдатский матерчатый башмак, чтобы развести огонь и вскипятить воду. Вода была в солдатской фляжке. Оба этих «трофея» некогда принадлежали какому-то марионеточному солдату, женщина нашла их вчера здесь, в воронке от бомбы.
Широко зевнув, она повернулась к Кук и сонным голосом сообщила:
— Скоро светать начнет!
— Что вы делаете? — спросила ее Кук.
— Я-то? Да вот воды хочу вскипятить. Иди сюда, погреешься и горяченького хлебнешь, усталость как рукой снимет. Да, бомбу сбросить не долго, а вот закопать — смотри, что делается: почти полсотни нас старалось и еле-еле за полночи справились!
