Владимир Коротких - Броневержец
— Лови!
— Ловлю! Да тут, блин, одни песни чуркестанские на волнах!
— Рядом с нашей волной лови!
— А я с какой?!
Казьмин промокнул кровь на губах и посмотрел на Леху:
— Чего у тебя с губами?
Сзади Казьмина хихикнул маленький курносый боец с густыми усами:
— К броне взасос прислонилси!
— Заткнись, деревня! — оборвал его Казьмин. — У меня планчик есть, товарищ прапорщик. — Он осторожно высунулся за откос, посмотрел на бугор и поманил Леху: — Гляньте. — Он указал пальцем на высотку.
Леха приподнялся и тоже посмотрел на склон.
Казьмин начал излагать суть плана:
— Стреляют из трех мест, метрах в тридцати друг от друга. — Он указывал пальцем на огневые точки противника.
В этот момент вспышками огня и трассерами, колотившими по бээмпэшке и бэтээру, обозначала себя только одна из них. Рахимов продолжал посылать туда очереди, но стрельба не прекращалась.
— Ну-ну? Продолжай… — сказал Леха.
— Я с одним бойцом проберусь вдоль откоса и на бугор залезу. Глянем, чего там. Постреляем, отвлечем их, а вы в это время все в бэтээр загрузитесь. Нас на повороте подхватите. А?! — Он посмотрел на Леху и сказал в сторону, обращаясь к усатому маломерку: — Пучков! Со мной пойдешь?!
— А куды от тебе денесси?! Ясно, что пойду! — ответил тот, поправляя каску. — Пошли, а то перебьють нас тута, как мандавошек!
Казьмин вопросительно глянул на Леху.
Тот медлил с ответом. Из-за спины Казьмина высунулся Пучков.
— Ну как, итить туды?! — спросил он. — Или тут смертушку примать будем?! Чаво делать?!
Казьмин отодвинул его рукой:
— Во село-то, блин! Ты заткнешься?! Не подсолнух воровать идем! Мудила!
— Без тебе догадалси! Пятюлька городская!
— Ладно, идите, — согласился Леха. — Но если что, сразу назад!
Бойцы скинули на землю свои вещмешки, рассовали по карманам дополнительные пачки с патронами и пошли, прижимаясь плечами к откосу.
Когда они скрылись за поворотом, Леха продолжал наблюдать за склоном. Стреляли уже с двух точек. Сейчас били реже, чем сначала, но прицельно, так что вытащить раненого из машины было невозможно. Пули цокали по броне и шлепали в землю, визжа и подбрасывая фонтанчики грязи по всему периметру вокруг бээмпэшки и бэтээра, не давая даже высунуться. Позиция для стрельбы у противника была роскошной и хорошо подготовленной к встрече. Иного способа покинуть это место без потерь, чем предложил Казьмин, Леха тоже не видел. Оставалось ждать, когда они завяжут наверху перестрелку.
У откоса с Лехой остался только один пехотинец. Солдат молча смотрел в сторону поворота.
Леха поднял с обочины камень, швырнул его в БМП, как это делал Казьмин, и позвал:
— Головня!
Солдатик тоже швырнул камень и прокричал:
— Головня! Покажись!
В бойнице снова появился глаз с частью лица.
— Чего?! Связи пока нету! Ловлю! А где Казьма?!
Леха, не отвечая на вопрос, приказал:
— Подтащи раненого поближе к выходу. По команде подашь, а мы его подхватим! Ясно?!
— Ясно! Щас подтяну!
Снизу постреливал один Рахимов, периодически выдавая в бугор хлесткую очередь.
Леха повернулся к бойцу:
— У тебя сколько патронов осталось?
— Два рожка и в вещмешке четыре пачки.
— Заряжай пустые рожки, пока время есть. — Он отложил в сторону свой автомат, из которого еще не сделал ни одного выстрела, откинул грязную полу бушлата и расстегнул кобуру. Осторожно достав пистолет «ПМ», Леха снял его с предохранителя и, резко отведя затворную раму назад, дослал патрон в патронник. Держа пистолет в правой руке и помедлив самую малость, не ставя оружие на предохранитель, он снова сунул «ПМ» в кобуру.
Солдат молча некоторое время наблюдал за действиями прапорщика, а затем опять стал смотреть в сторону поворота, попутно снаряжая патронами пустой автоматный рожок.
Прошло уже почти двадцать минут, как ушли Казьмин с Пучковым. Леха напряженно прислушивался в надежде расслышать первые звуки их стрельбы, чтобы кинуться с бойцом к задним открытым настежь дверям бээмпэшки и вытащить из нее раненого водителя.
«Вытащим, уже, считай, полдела сделаем, — думал он. — Только бы пацаны туда долезли». — Он привстал и неосторожно высунулся, глядя на бугор.
По краю откоса сразу же заплясали грязные брызги, а затем прилетел и звук пулеметной очереди.
— Хрен тут разгуляешься… — Он пригнулся и снова стал вслушиваться.
— Эй! Кто там, рядом?! — В бойнице БМП снова появился глаз.
— Чего?! — отозвался Леха.
— Я связь поймал! Наши уже разворачиваются, сюда идут!
— Откуда разворачиваются?!
— Назад! Мы не по той дороге поехали!
— Далеко они?!
— Не знаю, связь опять пропала!
Леха снова уставился на угол поворота. Тишина становилась невыносимой. В груди бесновалась волна какого-то идиотизма, не позволяющая как следует сосредоточиться и соображать. К горлу подвалил комок тошноты.
«Зря отпустил пацанов… — лихорадочно думал он. — Здесь надо было ждать, а не играться! Зря, блин! Че их не слышно-то?! Надо идти за ними, а то, может, им уже… Сам пойду. Тут невозможно… сейчас сблюю…» — Он толкнул локтем сидевшего рядом бойца. Слова не хотели лезть из горла.
— Я щас, сиди… — выдавил он, и опираясь рукой о неровный щербатый сланец откоса, пустился к повороту. Голодный пустой желудок дергался от нервных спазмов. Леха не успевал глотать заполняющую рот жидкую как вода слюну. Глаза вперились в ненавистный, проклятый поворот, за которым ожидало неизвестно что. От камня к камню он шлепал сапогами по заполненным глиняной жижей и дождевой водой придорожным промоинам.
— А может, мой лоб уже рассматривает в прицел какой-нибудь бородатый замудонец и считает за мной эти последние шаги? Раз, два… пять… — Он упал перед самым поворотом и пополз вперед по изгибу откоса.
Бойцы лежали за поворотом, укрываясь за небольшим валуном. Они куда-то целились, разложив на земле рожки с патронами и по паре гранат.
— Фу-у-у-у, — выдохнул Леха, подползая к ним.
— Вы чего сюда? — удивился Казьмин.
— А вы? — Леха зло глянул на ефрейтора. — Какого вы тут разлеглись?
— В засаде. Мы на полгорки уже залезли, смотрим, а оттуда человек двадцать бородатых урюков с автоматами топают. Хотят нам дорогу отрезать. Ну, мы тихонько по кустам — и сюда. Ждем, как на дорогу выйдут, тогда…
— Ага, — встрял Пучков, — идуть прям на нас! С бородишами!
Леха смачно сплюнул порцию желудочного сока.
— Да вы че, придурки!? Я же приказал: если что — сразу назад! Какая тут засада?! Вокруг голяк, нас тут сразу сверху гранатами… Быстро к машинам, круговую занимать. Наши на подходе! Бегом, я сказал, а то поздно будет! — Он с силой дернул Казьмина за ремень.
Бойцы подхватились и направились обратно, а Леха поднялся, прислонился к откосу, глядя на бугор. В редких зарослях кустарника уже отчетливо виделись фигуры людей. Они цепочкой, не торопясь, спускались к дороге. С виду они ничем не отличались ни от того несчастного старика, ни от торговцев. Разве что висящим на их плечах оружием вместо целлофановых пакетов с заграничным тряпьем. Спокойно, по-хозяйски ступая по тропинке, они шли вниз, даже не опасаясь, будто вовсе и не собирались воевать, а так, шли закончить какое-то вполне обыденное дело. Первые уже остановились у края дороги и осматривались. Расстояние до них было еще весьма приличным.
Леха оглянулся. Бойцы уже прошли больше половины дистанции.
«Пора уходить…» — решил он.
Осторожно, не привлекая внимания, он отступил назад и уже собрался идти вслед за бойцами, как услыхал выше себя тихий хруст ломающегося кустарника и стук обсыпающихся камешков. Он замер, вжался грудью в откос и выглянул наверх. Всего в нескольких метрах от него, перед самым поворотом, по бугру полз душман. Он пробирался почти по самой кромке и уже прополз дальше вперед, устроившись в ложбинке между нагромождением мелких камней. Скорее всего, он видел возвращавшихся из своей чертовой засады Казьмина и Пучкова, поэтому и прополз гораздо дальше по направлению к подорванной БМП. Он не заметил Леху, скрытого за нависающим над ним карнизом из корней кустарника и пожухлой травы. Быстро растолкав ногами мешавшие ему камни, душман устроился поудобней, отложил в сторону карабин с оптическим прицелом, слегка приподнялся на локтях и посмотрел в сторону стоявшей на дороге техники. Он уже обернулся в направлении своих, собираясь подать им знак, но в этот момент увидел в упор смотрящий на него снизу ствол Лехиного автомата. На мгновение молодое чернобородое лицо застыло. В его глазах было точно такое же недоумение и растерянность, как и у солдат после подрыва на мине бойца еще в самом начале их пути. Скрытно подползая на брюхе к своей последней огневой позиции, он готовился убивать этих шурави, но не был готов умереть сам именно в эту секунду…
