Ян Лысаковский - Партизаны
— Вы выдвигаете чрезмерные обвинения. Почти подозреваете в измене.
— У меня нет таких намерений. Но вы должны выбрать. Либо с нами против немцев, либо против нас, против народа.
— Чего вы хотите?
— Могу дать вам направление на призывной пункт. На фронте нужны опытные солдаты.
— Спасибо, но я не нуждаюсь в этом.
— Почему?
— Выполняю приказы своего командования.
— Подумайте. Вопрос ставлю прямо: мы не потерпим вашей власти.
— Не беспокойтесь, — улыбка Рафала получилась немного грустной, — мы не будем сопротивляться. Уйдем. А может, вы прикажете нас арестовать?
Говоря откровенно, этот парень чем-то понравился Антони, и, желая помягче закончить этот разговор, он добавил:
— Надеюсь, что мы встретимся на фронте.
Коваль снова прошел мимо молчавших партизан. Но вдруг послышалась неожиданная команда плутонового, и Антони услышал стук каблуков.
* * *Был уже поздний вечер, когда Рыбецкий вышел на улицу, закурил и присел на скамейку возле дома.
— Сколько километров нам завтра предстоит отмахать? — спросил он Антони.
— Много, командование торопит.
— Интересно почему?
— Видимо, наступает наша очередь. Войска первого эшелона уже давно в наступлении, им нужна подмога.
— Ну вот мы и вернулись домой, — медленно проговорил Рыбецкий. Он был грустен, даже подавлен. — А в доме другие жильцы, другая мебель, да и стены тоже не те… Смешное создание — человек. Сожжена половина света, другая половина тоже дымится, а он считает, что, вернувшись домой, должен найти все на прежних местах. Утром организуется охота, придут прекрасные дамы, элегантные мужчины, потом будет роскошный бал, любимые глаза… Вздор. А ты, Коваль, был влюблен когда-нибудь?
— Был, два раза.
— Хотел жениться? — Рыбецкий не обращал внимания на сухость ответа.
— Хотел.
— А почему не вышло? В первый раз.
— Был арестован санацией. За коммуну. Не захотела ждать.
— А второй раз?
— Не видел Таню с июня сорок первого года.
— Извини, — тихо произнес Рыбецкий.
* * *Как только перебрался через фронт вместе с выходившим из окружения отрядом и начал работать на фабрике, сразу же приступил к поискам Тани. Разузнал, куда отправлены эвакуированные из Белоруссии, и тут же послал запрос в местные органы власти. Ответы были в основном одинаковы: о такой-то гражданке ничего не известно. Два раза совпадали имя и фамилия, но после проверки оказывалось, что это другая женщина. Из Сельце написал своей бывшей хозяйке Нине Антоновне. Опять ничего. В утешение говорил сам себе, что надо терпеливо ждать, не один он ищет близких и родных.
Капитан Зенек догнал батальон Самойлова уже под вечер. Газик настырно пробивался по запруженным дорогам, обгоняя колонны пехоты, грузовики, пушки, танки, обозы. Спешил. Весь разговор с Ковалем занял несколько минут: пока шофер заливал воду в радиатор и ополаскивал потное лицо. Знали друг друга еще до войны: вместе работали в Волковыске. Ну и в Сельце… Обрадованные нежданной встречей, забросали друг друга вопросами, порой не самыми важными. Вдруг Зенек ударил себя по лбу:
— Холера, забыл о самом главном. У тебя есть сведения о Тане?
— Нет, Ничего не знаю.
— Я видел ее.
— Где? Когда? — встрепенулся Антони.
— С месяц тому назад.
— Где? Говори, ради бога! — Антони схватил Зенека за руку.
— В тылу. Ехала на автомашине с солдатами. Дала мне только номер своей части.
— Говорила что-нибудь?
— Мы поговорили около минуты на бегу… Обещал ей, что отыщу тебя.
— И больше ничего?
— К сожалению… Ах да, ее часть шла на запад. Видел их потом возле Люблина, в деревне Сапелюв.
Больше Зенек не успел сказать ничего. Газик помчался вперед в клубах пыли. Антони смотрел ему вслед и с трудом собирался с мыслями. Таня жива! Теперь надо увидеться с ней. Любой ценой.
Свое намерение он смог реализовать, лишь когда под Демблином и Пулавами перешли к обороне. Ему повезло: оказался цел и невредим. Командир батальона дал ему два дня, на свой страх и риск, разумеется.
До Люблина добрался с артиллерийской колонной. Дальше искал оказии. Шофер советской машины приятельски махнул ему рукой:
— Садись, союзник.
Выехали за город. Крестьянин, к которому Коваль обратился с вопросом, указал на видневшиеся в поле деревья. Километра два… Шофер кивнул ему из окна кабины.
Антони поправил мундир и конфедератку. Старался не думать о том, что сейчас произойдет. Так бывает всегда после стольких лет ожидания… Среди деревьев виднелись дом и хозяйственные постройки. Присутствие войск не бросалось в глаза. Только когда подошел ближе, увидел автопарк. Возле калитки скучал часовой. Он оживился, когда Антони приблизился к нему.
— Кто вы?
— Разве не видно по мундиру?
— Предъявите документы.
— Позови командира.
— Пропуск?
— У меня нет его.
— Хорошо. Позову, — согласился часовой. — Только вы отойдите на три шага назад, — предупредил он и скрылся за забором.
Через минуту вышли двое. Немолодой старшина внимательно оглядел Коваля и приказал следовать за ним к дежурному офицеру. Так он переходил от одного к другому, пока не попал к заместителю командира части. Седоватый кряжистый майор угостил его папиросой и попросил документы. Внимательно изучил офицерское удостоверение.
— Нет ли у вас пропуска или хотя бы разрешения на отлучку?
— Нет.
— Где сейчас ваша часть?
— Стоим в обороне на Висле.
— А вы?
— Командир батальона отпустил меня на два дня. Я должен быть в части завтра вечером.
— Жалко, что он это не написал, — сказал майор. — Офицеру должен быть известен армейский порядок.
— Иначе нельзя было.
— Кем вам доводится Татьяна Рубцова?
— Невестой. Мы должны были пожениться, но началась война. И именно тогда мы потеряли друг друга. Могу я ее увидеть? — Нетерпение его все более возрастало: время, отведенное для встречи с Таней, быстро таяло.
Майор задумался, постукивая пальцами по столу.
— Вы, видимо, знаете, кто мы такие.
— Догадываюсь.
— Военному человеку нет необходимости объяснять, что такое специальная часть.
— Меня интересует только Таня.
— Ну что же, такой товарищ есть у нас.
— Могу ли… — У Антека перехватило дыхание.
— К сожалению… сейчас она выполняет боевое задание.
— За линией фронта? — невольно вырвалось у него.
И Коваль с горечью подумал о том, что судьба несправедлива к нему. После стольких препятствий…
— Военный, а такие вопросы задаете, — с легким осуждением сказал майор.
— Это опасно?
— Вся война — это опасность. Ни у одного из нас нет гарантии, что вернется домой.
— Вы же понимаете, почему я спрашиваю, — тихо произнес Антони.
— Понимаю. Нам тоже жалко посылать молодых девчат. Они должны жить не так. Но что поделаешь — война.
— Буду писать письма.
— Мне? — улыбнулся майор.
— Вам, — серьезно ответил Антони. — Вам, чтобы не забыли напомнить ей обо мне. Когда вернется…
— Не забуду, браток. — По лицу майора пробежала тень. — Сам жду сына.
— Товарищ майор, — попросил Антони, — расскажите мне что-нибудь о ней.
— О ней? Ну что ж, она солдат… — Майор смотрел на сидевшего перед ним человека. Безусловно, тому хотелось бы точно знать, не забыла ли. Ведь прошло уже столько лет, она могла решить, что он погиб, что никогда не вернется. — Она солдат с большим опытом, — сказал он наконец. — Сражалась в рядах белорусских партизан, потом попала к нам. Писала письма, искала Антони Коваля. Ответов не было, а она ждала. Теперь уже знаю, как выглядит этот Антони Коваль. — Он улыбнулся. Да, как мало и как одновременно много нужно человеку: всего несколько слов, но каких — о том, что тебя любят, помнят, ждут. Возможно, они никогда не встретятся, однако даже умереть легче, когда знаешь, что тебя ждут.
— Мне пора, — поднялся Антони.
— Оставьте мне номер вашей полевой почты, — напомнил ему майор.
Антони уходил с чувством великого облегчения. Жива… Вышла живой из белорусских лесов. Жива…
* * *Обратно ехал на попутных машинах. При въезде в Люблин его задержали на контрольном пункте. Пришлось ждать начальника пункта, который, как назло, ушел в штаб. Лежал на траве, время от времени посматривая на солнце, которое медленно клонилось к горизонту… Не сдержит слово, данное командиру батальона. Опоздает… Уже хотел бежать на поиски сержанта, когда заметил приближавшегося к нему офицера.
— Дождь будет, — подошел он к нему, прихрамывая. — Рана так и разрывает ногу на части. А вы по какому вопросу? Задержанный? Нехорошо, поручник…
Антони решил рассказать все. Тот слушал его внимательно.
