Богдан Сушинский - Альпийская крепость
— Значит, и вас тоже к пещерам потянуло. Опоздали, там уже сидел мой горный патруль. И что дальше?
— Мы должны были создать там базу и вести разведку. — Пленному, наверное, еще не было и двадцати. По существу, это был мальчишка, и в группе оказался только потому, что успел окончить курсы радистов. — По возможности, нам надлежало захватить замок Шварцбург, который тоже должен быть где-то неподалеку.
— Нет, ты только послушай этих америкашек! — апеллировал Штубер к лейтенанту. — Совсем озверели. О чем ты нам здесь рассказываешь, сержант? Еще раз спрашиваю: какое задание было у вашей группы? Причем сведения о пещерах, замках и баркасах меня не прельщают.
— Командование интересует какая-то «Альпийская крепость».
— Вот с этого признания, сержант, и следовало начинать наше знакомство, — подбодрил его Штубер.
— Представления не имею, где именно эта крепость находится, но только лейтенант, — вновь кивнул радист в сторону хижины, — вообще сомневался, что таковая существует.
— Неужели сомневался?
— Сам признался мне перед первым радиосеансом.
— Странный командир вам попался, сержант.
— И генерал, который посылал нас сюда, тоже в этом сомневался, считая, что это всего лишь очередная фантазия Геббельса. А как на самом деле, господин?.
— Майор СС, — подсказал ему Штубер.
— …Господин майор СС, она, эта крепость, все-таки существует?
Вопрос показался Штуберу настолько мальчишески-наивным, что он, а вслед за ним и все его горнострелковое воинство, рассмеялись.
— Твой генерал, как всегда, оказался прав, — похлопал он радиста по плечу, — крепости как таковой действительно не существует, этот наш доктор Геббельс чего только не придумает!
Выстрелами милосердия добив двоих раненых, стрелки побросали трубы в озеро и, прихватив пленного, отправились назад к замку.
— А почему бы вам, господин майор СС, и вашим солдатам не воспользоваться случаем и не сдаться армии США? — вдруг всполошился радист, когда его уже сводили с причала. — Я вызову по рации пару самолетов, которые способны садиться на воду, и они заберут всех нас. Войну-то все равно проигрывает вермахт, а не объединенное командование войск союзников в Европе.
— Какой же ты наглец, парень! — почти искренне возмутился Штубер. — Ты еще и медальки паршивой на фронте не заслужил, а уже хочешь предстать перед миром в роли сержанта, пленившего в германском тылу почти роту горных стрелков во главе с комендантом «Альпийской крепости»!
41
Оставив номер Даллеса в пресквернейшем настроении, германцы молча зашли в номер Гебхардта, молча уселись в кресла и в течение какого-то времени старались не смотреть друг на друга.
— И что мы будем говорить Гиммлеру? — по старшинству нарушил их бессловесность рейхсмедик СС. — О чем решимся докладывать?
— Так, может, вообще не стоит решаться?
— Вы все шутите, штурмбаннфюрер, — угрюмо укорил его Геб-хардт. — А между тем американцы вели себя с нами так, словно мы пришли к ним набиваться в агенты Управления стратегических служб США или в Си-Ай-Си[61].
— Это не американцы нас так воспринимали, это мы с вами, господин группенфюрер так вели себя, словно пришли наниматься в обе эти службы сразу.
Гебхардт недобро как-то взглянул на штурмбаннфюрера. Он всегда, при любых обстоятельствах, требовал от младших себя по чину уважительного отношения. Но как этого потребовать от Хёттля, он не знал. И потом группенфюрер прекрасно понимал, что теперь они связаны тайной этих явно неудавшихся, но тем не менее в глазах врагов Гиммлера, преступных переговоров. А врагов у рейхсфюрера становилось все больше.
— На вашем месте я бы не прибегал к подобным выводам, Хёттль. Это недостойно офицера СС, а главное, неправдиво. Только так, и во имя рейха.
— Тогда докладывайте о том, что переговоры прошли успешно, — с закрытыми глазами, откинувшись на спинку кресла, проговорил Хёттль. — Причем одной этой фразой предлагаю ограничиться.
Рейхсмедик СС вновь впал в глубокое депрессивное молчание, а затем,* опустив голову на грудь, в позе человека крайне истощенного и разуверившегося, пробормотал:
— Сказать придется правду. Только так, и во имя рейха.
— Говорить правду — всегда сложно, — легкомысленно согласился штурмбаннфюрер, все еще не открывая глаз. При этом голова его оставалась запрокинутой на спинку кресла. — И, как правило, опасно. А потому в большинстве случаев бессмысленно.
— А правда, — ожесточенно довел Гебхардт свою мысль до логического конца, — заключается в том, что, в обмен на свободу и неприкосновенность рейхсфюрера СС, американцы потребовали от него свести на нет создание «Альпийской крепости», спасти всех англо-американских пленных и, что самое страшное, — захватить в свои руки и передать армии США весь германский атомно-бомбовый арсенал.
Штурмбаннфюрер натужно, по-стариковски изъял свое тело из глубины кресла и медлительно перенес к застекленной лоджии.
— Он что, действительно есть у нас, этот атомный арсенал?
— Оказывается, есть, раз американцы по этому поводу так занервничали, — передернул плечами рейхсмедик СС.
— Убийственный довод! Знать бы, по поводу чего американцы еще настроены нервничать.
— И много их изготовлено, этих бомб?
— Этого мне знать не положено. Однако я знакомился с заключением медицинской группы разработчиков[62]. Сила в этой бомбе непостижимая. Одной такой штуковины хватит, чтобы маршал Жуков остался как минимум без одной из своих армий, все коммунисты — без доброй половины Москвы.
Над дальней вершиной хребта появился истребитель. По всей видимости, он был швейцарским, поскольку летчик не спеша описал над хребтом круг и принялся выделывать фигуры высшего пилотажа. Получалось у него пока что коряво, очевидно, пилот был из молодых, но азарт в нем явно присутствовал.
— Почему же мы до сих пор ни одну из этих «матильд небесных» не пустили в ход? Хотя фюрер, не говоря уже о Геббельсе, десятки раз угрожал им и Сталину, и Черчиллю.
— Такие решения принимает только фюрер, — угрюмо объяснил Гебхардт.
— Чего же он ждет?! — вопрос был сугубо риторическим, однако не задать его Хёттль уже не мог. — Когда придут русские и скажут ему за этот арсенал «спасибо»?
— Значит, вы сторонник того, чтобы передать их американцам?
— Пока что я решительный противник того, чтобы они оказались в арсеналах русских или англичан. Возможно, все до единой бомбы следует уничтожить.
— Понятно: вместе с чертежами, обоснованием и всеми, кто имел отношение к созданию этой смертоносной «Матильды»…
— А что, существуют какие-то другие варианты? — уловил Хёттль в голосе рейхсмёдика-СС иронические оттенки.
Гебхардт поднялся из кресла и остановился у лоджии рядом со штурмбаннфюрером.
— Есть один. Правда, тоже сомнительный, но, за неимением ничего лучшего…
— Речь идет об Антарктиде?
— О ней. О «Базе-211», о «Новой Швабии», «Райском саде», наконец. Однако перспектива — остаток дней своих провести во льдах Антарктиды — Генриха Гиммлера не привлекает. Предпочтет с бомбой в обнимку предстать пред очи генерала Эйзенхауэра.
— А кто, по-вашему, готов отдать предпочтение Антарктиде? Кто уже сейчас порывается сделать это по собственной воле?
— Этого я не знаю. В самом деле, не знаю, — почти клятвенно подтвердил «рейхсмедик СС», почувствовав, что Хёттль способен не поверить ему.
Исчезнувший было с поля их зрения истребитель швейцарских ВВС вновь появился над вершинами хребта. Поскольку «Горный приют» располагался на одном из склонов соседнего хребта, создавалось впечатление, что свои пируэты пилот проделывает на огромном киноэкране.
— Что может быть удивительнее посреди всего этого ада мировой войны, нежели невоюющий истребитель в небе невоюющей державы?! — мечтательно произнес Гебхардт, наблюдая за очередным переходом самолета в умопомрачительное пике.
— Очевидно, вы хотели сказать: «Что может быть бессмысленнее?», — саркастически уточнил Хёттль.
— Увы, все, что не охвачено войной, еще долго будет казаться нам бессмысленны.
Часть вторая. АЛЬПИЙСКАЯ КРЕПОСТЬ
В этой войне каждый сам волен был избирать свою судьбу.
Да только на деле получалось так, что избирал-то он именно ту судьбу, которая уже давно и необратимо избрала его самого.
Богдан Сушинский1
На рассвете на секретный аэродром «Альпийской крепости» прибыл военно-транспортный самолет люфтваффе. Белый цвет, в который аэродромники окрасили его фюзеляж, трудно было считать маскировочным на фоне недавно зазеленевшего луга, однако никто особо маскировать его здесь, на «Люфтальпен-1», и не собирался.
