Олег Тихонов - Операция в зоне «Вакуум»
В Ладве, не дождавшись «соплеменников», уходил из тисков 368-й дивизии и 150-го укрепленного района последний поезд оккупации. Между Шелтозером и Петрозаводском, в бухте Уя, высаживала десант Онежская флотилия — около тридцати бронекатеров. Пушкари Москвы драили стволы для залпов в честь освободителей Петрозаводска.
Тучину выделили роту солдат — показать народу Красную Армию. Просил пару танков — не дали: танкам, сказали, еще далеко до парадов.
Он шел впереди пыльной семиверстной дорогой, увешанный автоматом, биноклем, компасом, пристегнутым к пуговице пиджака, и по-мальчишески радовался солдатским пожертвованиям — так не хватало ему все эти годы этих честных бойцовских регалий.
В толпе ребятишек трусил следом босой старик Матвей Лукич Четвериков. Молоденький солдатик, выйдя из строя, все навязывал ему ботинки, а тот все отнекивался: «Почем же дело, сынок, почем же дело», — ощупывал его, как слепой, и плакал и смеялся.
В Калинострове уморила войско Авдотья Горбачева, мать Дмитрия: пока у трех солдат документы не выверила, не убедилась старая, что Красная Армия пришла…
— Дайте-ка партизану веселенького! — деловито говорил в ту же ночь приведенный Тучиным военврач.
Бледный, едва оторвав от постели спину, Коля Гринин равнодушно цедил из кружки спирт. Выпил, не открывая глаз. «Киитос»[28], — сказал.
— Что ты, что ты! — ласково испугался старик Гринин. — Наши, милок, пришли, наши. Теперича по-русски надо… Вот такой результат.
В палате военврача Коле сделали переливание крови. От трех солдат по поллитровке. Открыл глаза, осмотрелся, привычно полез рукой к волосам:
— Там… там мины, товарищи… Мины не по колее, а посередке.
— Ну, слава богу, — вздохнул Тучин. — Родная кровь заговорила.
И заспешил домой.
Отбивать свою последнюю радиограмму.
«ЦК. Куприянову. Сорокину. Солякову. — Радировал открытым текстом.
Работаю я, Тучин.
Коммунисты и комсомольцы вышли из подполья, наводят большевистский порядок в районе. На этом заканчиваю работу подпольной рации.
Тучин».ОТ АВТОРА
Отшумели, читатель, события, которым четверть века, а время не утолило жажды знать — кто эти люди, наполнившие оккупационную «зону вакуума» борьбой, самопожертвованием. Из уважения к ним, живым и погибшим, автор стремился к подлинности событий и дат, оставил героям имена, записанные в их метриках и паспортах.
Это так понятно — родина. Свое озеро Кодиярви и своя Запольгора, отцовский дом, мосток за окном — через протоку Теткиного болота; сосна, у которой что ли сук — то век.
Это так просто, чтобы восходящее солнце не казалось каской, голова дятла — танковой башней, муравейник — дзотом.
Я прощаюсь с людьми, любившими Родину. Я подхожу к их обелискам, стучусь в их дома двадцать пять лет спустя.
Там, где тянется вдоль Онежского озера аллея тополей с ошпаренными огнем и до сих пор не залеченными боками, стоит в Петрозаводске двухэтажный деревянный дом. Здесь, за горкой ступенек, по-карельски протертых до древесной чистоты, вас встретит светловолосая женщина с высоким тучинским лбом, с его внимательными глазами. Светлана. Рядом с ней дочь, внучка Тучина. В том самом возрасте, когда говорят: «У нас корова на первое ест щи, на второе — кашу».
В просторной комнате Тучиных пощелкивает камин. Когда-то здесь грели руки мечтательные деятели «Онежской крепости» — были далеко, до Урала идущие планы.
Вечерами, вернувшись из детской больницы, к камину присаживается с вязанием Мария Михайловна. Частенько наведывается из Сортавалы брат Дмитрий Михайлович Горбачев. Изредка приезжает Галя с мужем. Но давно уже не подбрасывает дров в семейный очаг Дмитрий Тучин.
25 июня 1944 года он поднял в районе первый красный флаг.
25 июня 1947 года его не стало.
— В ту пору вся наша семья перебралась в Суоярви, — просто, переболевшим голосом расскажет вам Мария Михайловна. — Дмитрий Егорович был назначен туда замом председателя райисполкома… Утром в воскресенье в клуб его тяну. «Не хочу вставать». Потом говорит: «Поедем в Сортавалу скоро, к Дмитрию»… В понедельник проводила на работу его. Приехал на обед. Покатал Светку на райсоветовской машине. И оставил нас.
Под вечер мы с Катей дрова пилим, с двоюродной его сестрой. Вдруг грузовая машина подходит. Снимают его. Писакин, второй секретарь райкома, директор картонной фабрики, фамилии не помню… шофер.
— Пьяный? — говорю.
— Да нет, — говорят.
Подбегаю к нему.
— Дмитрий! А, Дмитрий!
А на пиджаке кровь. Хрипит.
— Да что с тобой?..
Послали машину за врачом… Пришел из Петрозаводска санитарный самолет, райком вызвал. А он уже мертвый был. На руках у меня и умер, ни слова не сказавши…
Смерть Тучина — одна из загадок, от которой у автора нет ключей. Одни: диверсия финской контрразведки, которая не могла ему простить… Другие: месть предателей, пытавшихся замести следы. Третьи: просто автомобильная катастрофа. И немы архивы — одна строчка за месяцы поисков: «Умер от раздавления грудной клетки».
Стоит в Горнем Шелтозере восстановленный, отремонтированный дом Тучина, ставший музеем. Мраморная доска на стене: «В этом доме находился и действовал в 1943—1944 годах Шелтозерский подпольный райком КП(б)». Над холмиком Неглинского кладбища в Петрозаводске хранит его имя скромный обелиск: «Д. Е. Тучин».
30 июля — день сбора друзей на квартире Сильвы Карловны Удальцовой. 30 июля 1967 года, во время слета партизан и подпольщиков Карелии на Чертовом Стуле за Онежским озером трагически погиб Павел Удальцов.
— В годы войны мне, комсомолке, довелось вести трудную работу в подполье, — говорила на праздновании 50-летия комсомольской организации Петрозаводска Сильва Удальцова. — А сегодня комсомольцами стали мои дети. Сын служит в Советской Армии, дочь учится в университете. Нельзя не гордиться тем, что наши дети, наша молодежь достойны своих отцов.
Сразу после освобождения района ушли заканчивать войну ребята из вознесенской группы — Сергей Бутылкин, Ефим Бальбин, Федор Реполачев, Кузьма Поликарпов, Степан Тучин и остальные. Не вернулась добрая половина, и среди них Степка Тучин, Юра Макаршин, Кузьма Поликарпов, который, как помните, был глуховат… Лахденпохья, Шелтозеро, Петрозаводск — адреса здравствующих Бутылкина, Бальбина, Реполачева, Коли Гринина, Павла Бекренева.
Вы слышите? «Я видел ее в Кашканах. Ей не больше семнадцати. При мне врач вытащил из нее три пули и две оставил в спине, опасаясь, что она не выдержит операции. А я смотрел ей в глаза. Ни слезы, ни крика…»
Дуся Тарасова, так великолепно аттестованная капитаном Ориспяя, живет в поселке Тунгуда Беломорского района Карелии. Последний раз я видел Евдокию Тарасову-Аникиеву в зале XXVI областной партийной конференции.
В Сортавале, там же, где и Горбачев, живет Николай Фролович Антонов. Годы не убавили в нем скромности: во время поездок в Сортавалу автору пришлось рассказывать его жизнь и его взрослым детям, и его товарищам по работе в мастерской электросетей.
По-прежнему на «горячем» производстве Степан Егорович Гайдин, ныне инспектор пожарной охраны в Медвежьегорске.
Жив-здоров восьмидесятилетний старик Лучкин Ефим Григорьевич. В Огериште у Вехручья стоит на родной земле его маленький домик. На стенке портрет сына Миши, погибшего в сорок втором. «Под городом Холм, желанный, с ним эта процедура была».
— На Октябрьские ездил ко внуку. Говорю, почем же дело, Толя, ты семнадцать лет учился, офицером произведен, а не в партии, вступи в партию, Толя. Пишет, вступил. Вот такая процедура, желанный…
В списках Тучина около ста активных подпольщиков. Только о некоторых эта книга, но каждый из них ее создатель. Автор благодарен всем, кто писал ее жизнью, подвигом. И памятью, по строчкам восстанавливая события, которым четверть века.
Примечания
1
Военная полиция. (Здесь и далее примечания автора.)
2
...сынок, здесь ведь война (карельск.).
3
Великая Финляндия до Урала… черт побери!
4
Поместье.
5
От финского слова пильви — туча.
6
Подлинник доклада Ориспяя в вышеупомянутом переводе хранится в архиве Карельского обкома КПСС.
7
«Суомен кувалехти» — иллюстрированный журнал Финляндии, занимавший в годы войны крайне фашистскую позицию.
8
Старое вепсское поверье: не будет удачи, если жена не проводит охотника до места и на обратном пути не затопчет его следы.
