Фриц Вёсс - Вечно жить захотели, собаки?
— Возможно. У них, наверное, несколько лишних армий. «В настоящее время осуществляются огромные усилия, чтобы локализовать вклинение противника», — сообщает главное командование сухопутных войск. Вместо того чтобы своевременно убраться за Дон, мы со своими слабыми силами остаемся здесь, только для того, чтобы можно было заявить, что мы стоим на Волге и в Сталинграде. Это, по-моему, новый миф. Такая идиотская линия фронта! Хотел бы я только знать, что они себе думают, эти задницы там, наверху! Я сказал «задницы»?
— Нет, господин полковник!
— Нет? Ну, тогда я просто так, подумал вслух! Спокойной вам, тем не менее, ночи!
Ожидаемый с наступлением дня русский прорыв не происходит, и весь день на оставшемся у дивизии северо-восточном участке сохраняется спокойствие. Телефонная связь с расположенными севернее Червленой полками снова работает, и они сообщают, что кроме разведгрупп и самолетов-разведчиков, никакой враждебной деятельности или каких-либо изменений на фронте не наблюдается.
Запланированная атака на высоту 108 успешно осуществлена, притом без сильного сопротивления противника. Русские, похоже, собираются с новыми силами и отказались от плана прорваться через Червленую на запад.
Об этом говорит и шум боя, который доносит сюда ледяной, завывающий по всей степи ветер.
На юге от дивизии расположились мощные силы врага, которые держат свободными и защищают дороги для следования русских войск на запад.
О судьбе батальона Мораро узнать что-либо не удается.
Находящиеся юго-западнее в тылу дивизии и теперь предположительно оказавшиеся в сфере русского прорыва склады боеприпасов и продовольствия не подают никаких признаков жизни.
Тем самым дивизия отрезана от тыла. Продовольствия хватит, если наполовину уменьшить рацион, еще на два дня. Оба оставшихся артдивизиона докладывают: боеприпасов почти нет. Остаток зимней одежды, лишь очень малая часть которой, была роздана войскам, находится на дальних складах.
Благодаря еще функционировавшей вплоть до раннего утра 20 ноября телефонной связи с 29-й моторизованной пехотной дивизией, единственной резервной дивизией, выяснилось, что начавшиеся контратаки были успешными. О судьбе саперного батальона Мораро снова ничего не удалось узнать, так как 29-я моторизованная до этого участка еще не пробилась.
С половины восьмого утра всякая связь с 29-й моторизованной пехотной дивизией прекратилась. В течение первой половины дня отказывает и связь с 4-м армейским корпусом в Ракотино.
Капитан Мёглих, не готовый ни к каким действиям по собственному решению, в полной растерянности. Он не может получить от генерала Енеке никаких приказов, так как радиосвязь на до сих пор известной частоте не функционирует.
Достигают ли ежечасно посылаемые шифрованные радиограммы своих адресатов, неизвестно, так как их получение не подтверждается.
Безе побывал на поле боя и приволок три ящика из-под боеприпасов, которые сам же теперь рубит на дрова. Так он выплескивает свою злобу по поводу того, что три бутылки драгоценной водки пришлось отдать Нессель-барту.
Кремер при последнем посещении продовольственного склада украл, как он сам признается, несколько банок консервов и пару фунтов картофеля. Из этого он в специально для подобных целей хранимом масляном резервуаре поджаривает кровяную колбасу с картофелем для всего немецкого штаба связи.
Харро лежит на спине и позволяет Кнаучу искать в его шерсти блох. Против втирания «купрекса» он возражает, норовит схватить Кнауча и, в конце концов, кусает долговязого рейнландца за нос.
Виссе лежит в сапогах, готовый к тому, что его сейчас куда-то вызовут, лежит на спине, вытянув ноги.
Возбужденно-нервное состояние держит его в непрерывном напряженном ожидании. Он чувствует, что если и дальше будет пребывать в бездействии, то напряжение спадет, и боится, что тогда им овладеет свинцовая усталость.
В бункер врывается взволнованный капитан Мёглих.
— Ну что, кончилось ваше спокойствие? — возбуждается он.
Виссе слишком устал, чтобы подняться с кровати. Он только вяло машет рукой.
— Есть что-нибудь новое? — набрасывается капитан на Зелльнера, который только отрицательно покачивает головой.
— Извольте открыть пасть и не устраивать тут пантомим! — Мёглих чует запах подгоревшего жира. — Что за адская вонь! — он трясется от омерзения, когда Кремер предлагает ему поесть вместе с ними. Он нервно расчесывает ноги у края сапог. — Извольте искать блох у этой скотины за дверью! — орет он на Кнауча, который не обращает внимания на него.
Снова и снова бегает капитан из бункера в бункер и спрашивает, нет ли известий, чтобы составить картину положения. Его неинформированность повергает румын в неприятное, мучительное удивление, ибо они сами ничего не знают и ждут от него, что он их проинформирует. Своими растерянными вопросами он только добавляет им неуверенности.
То, что он, бледнее обычного и без шинели, в одном мундире, стуча зубами, бегает по балке взад-вперед, действует не слишком успокоительно. Из румын после напряжения предшествующих дней теперь, при наступлении тишины, словно выпустили воздух, и они слишком апатичны, чтобы просто так начать активно действовать. Поэтому капитан пытается вывести из себя офицеров немецкого штаба связи. Он хватает Кнауча за плечо и тянет Кремера за рукав.
— Так, красавчики, чтобы вам было не слишком скучно, — он смотрит на часы, — через пять минут доложить о своей готовности и занять наблюдательные посты на юге дивизионного командного пункта и вести наблюдение как следует! Доложить своевременно, если появятся русские танки! Я сам буду давать вам указания и позабочусь, чтобы вас сменяли каждые два часа.
С нарастающей неприязнью слушает все это Виссе. Безе, который на улице рубит дрова, проявляет любопытство, столь свойственное ему вообще, все слышит, распахивает дверь и бурчит:
— Ну, и бред! Мы будем выставлять посты! Для чего, интересно? Чтобы румыны с ума посходили?
— Да это вы, видно лишились рассудка! — вопит Мёглих самым высоким дискантом и судорожно хватает воздух.
Виссе спускает ноги на пол.
— Ах, пожалуйста, продолжайте спокойно лежать, вам действительно необходимо отдохнуть. С этими господами я уж как-нибудь сам управлюсь. Вам тут, видно, слишком хорошо живется, а? Но я вам быстро обеспечу перемену климата!
Пока Кремер и Кнауч неохотно и медлительно одеваются, Виссе встает с кровати. Он застегивает ворот и одергивает мундир.
— Расставлять посты наблюдения — не задача немецкого штаба связи, господин капитан! — говорит Виссе, после чего Кремер снимает каску.
У капитана на какой-то миг перехватило дыхание. Расставив ноги, руками упершись в бедра, он монументально стоит посреди бункера, раздумывает и неожиданно смеется каким-то дребезжащим смехом.
— Ну и посмеюсь же я, если какой-нибудь Т-34 вдруг нарушит вашу идиллию!
Виссе лишь пожимает плечами.
— До вас еще не дошло, что в данный момент командный пункт находится под большей угрозой, чем весь фронт?
В слово «вас» он включает и обер-лейтенанта, который кивком приказывает людям покинуть бункер.
— Я привлеку зондерфюрера Безе к ответственности за его неподобающее поведение, господин капитан!
— Я позабочусь о том, чтобы он был переведен во фронтовую часть! — выкладывает свой козырь капитан, желая перещеголять обер-лейтенанта.
— Этим вы только доставите ему удовольствие! Из-за тяжелых ранений он не пригоден к фронтовой службе!
— Но что оба они должны занять сторожевые посты, на этом я буду настаивать, господин обер-лейтенант!
Виссе складывает губы трубочкой, опускает веки, оставляя крохотную щелку, и занимает выжидательную позицию, без малейших признаков согласия.
— Раз уж я отдал приказ!.. — раздраженно пытается оправдать капитан свое вмешательство в сферу служебных полномочий Виссе.
«А не надо было», — говорит все выражение лица Виссе, и он обдумывает, как наверстать упущенное и использовать промах капитана.
— Приятель, это же не придирки с моей стороны! — брюзжит капитан. Он кашляет, дрожит, несмотря на то, что в бункере тепло и, похоже, находится в сквернейшем физическом состоянии. — Фронтально нам в данный момент нечего опасаться, но на юге-то у нас задница голая! В нескольких километрах у русских проходит дорога, по которой следуют их части. Между нами и русскими нет ничего, кроме воздуха. Любой, самый маленький разведывательный бронеавтомобиль, который изучает местность или просто заблудился, может подъехать сюда и взять в плен весь штаб, включая нас!
— Я это знаю, господин капитан, и румынские офицеры наверняка знают тоже!
— Я в этом очень сомневаюсь, потому что, как сам мог убедиться, с румынской стороны не предпринимается ни малейших мер предосторожности или подготовки к обороне.
