Дмитрий Линчевский - Гранатовый срез
— В общем, так, примерно час назад трое моих людей пришли в эту фирму, чтобы задержать одного человека. Даже не задержать, а так, побеседовать, кое-какие детали уточнить.
— Подождите, подождите, — остановил его спецназовец. — Об этом, чуть позже. Сейчас меня интересует схема помещения, место нахождения преступника, его вооружение и способ удержания заложников. Для начала, хотя бы так.
— Сейчас, одну минуту, я Фокина позову, он там внутри был, все знает. Мы-то приехали, когда уже стрельба началась.
— Стрельба? Кто стрелял?
— Неизвестно, мы же только периметр оцепили, вовнутрь не заходили, как туда зайдешь-то.
— В переговоры вступали? Бандит какие-нибудь требования выдвигал? Заложники, по крайней мере, живы?
— У вас столько вопросов, что я не знаю, на какой ответить, — растерянно сказал Игорь Витольдович.
— В первую очередь надо выяснить, живы ли заложники, а то, может быть, и обсуждать уже нечего, тушить, как капусту, и дело с концом.
* * *Придя в себя, Андрей с трудом оторвал голову от пола и попытался сориентироваться в пространстве: большой зал, двери кабинетов, офисный стол, компьютер — это пока ни о чем не говорило. Дальше: искусственная пальма в горшке, два кожаных кресла, высокий, с антресолями, шкаф… Взгляд медленно опустился вниз… И здесь память встрепенулась, будто ее окатили холодной водой — на полу, подперев спиной дверки шкафа, сидел Тимохин. Его мертвое, бледно-серое лицо, с тонкой дорожкой крови на подбородке, было искаженно отчаянием. Сыщик будто сокрушался, что все так отвратительно вышло, будто злился на себя, что не сумел опередить бандита. Андрей сглотнул горькую слюну. Вот и откомандовал свое Тимоша, вот и отслужил. Не отчаивайся, приятель, ты сделал все, что мог, другие вообще только пятками сверкнули. Пусть земля тебе будет пухом.
— Ожил, сучонок?! — раздался сзади зловещий голос Кривенко. — А я думал, прибил тебя, как таракана тапком.
— Зачем тогда браслеты надел, если думал, что прибил? — оглядывая собственные руки, тихо спросил Полынцев.
— Ух-ты, он даже болтать не разучился?! — искренне удивился директор. — Я смотрю, ты дерзкий парнишка. Не люблю таких — запомни. Будешь вякать без спросу — последние ребра переломаю.
Андрей замолчал, тело и без того ныло сплошной болячкой.
Тем временем на улице послышался щелчок мегафона, и раздался громкий, командный голос:
— Внимание, гражданин Кривенко! С вами говорит представитель оперативного штаба УВД. Предлагаем вам сдать оружие и отпустить заложников
Директор подошел к окну, осторожно приоткрыл жалюзи.
— Понаехали суки. Ну, ничего, и не такое дерьмо жрать приходилось, как-нибудь и это проглотим.
— Повторяю! Не усугубляйте свою вину, немедленно прекратите незаконные действия и отпустите заложников!
— Еще десять раз скажи, — злобно процедил Кривенко. — Давай сюда переговорщиков, чего время тянешь.
Будто услышав его пожелание, на столе секретаря зазвонил телефон.
— Это, скорее всего, нам, — подал голос Андрей. — Они, наверное, пытаются с нами связь установить.
Директор посмотрел на аппарат. Немного помедлил, видимо, обдумывая план разговора, потом резко взял трубку:
— Але… Я по телефону разговаривать не буду… Не важно почему… Присылайте рацию, все, конец связи…
* * *Оперативный штаб разместился в здании 'Госстатуправления' неподалеку от 'Кроны'. Отсюда двухэтажный домик фирмы был виден, как на ладони. Гусев стоял за спиной переговорщика, когда тот положил трубку:
— Он требует рацию, — недоуменно сказал психолог. — По телефону общаться наотрез отказался. Я не успел выяснить, почему.
— Наверное, испугался, что будет известно его местонахождение во время разговора, — высказал предположение спецназовец. — Там, скорее всего, трубка проводная. А, может, дурнее себя ищет, хочет в рации каналы потеребить, чтоб нас послушать. А, может, боится, что по линии какую-нибудь штуку пустим. Помните, как одного бизнесмена убили?
— Он в политехническом учился, — сказал развалившийся в креслах на последнем ряду Фокин (статуправление отвело для нужд оперативников актовый зал).
Строгий увэдэшный полковник, с широкими бровями и жиденькими седыми усиками, не стал выслушивать предположения сотрудников, а немедленно послал помощника исполнять требование бандита.
— Олег, давай еще раз по схеме пробежимся, — подошел к сыщику Гусев. — А то, чувствую, скоро выставляться придется.
— Давай.
— Вот, смотри, — развернул спецназовец листок, усаживаясь в кресло рядом. — Второй этаж занимают другие фирмы, так?
— И часть первого тоже, — уточнил Фокин.
— Да? Удачненько. Кстати, оттуда людей всех эвакуировали?
— Конечно, почти сразу. А что, взрывать будете?
— Как получится, — протянул Гусев. — Как получится…
* * *Кривенко поднял Андрея с пола и пристегнул наручниками к батарее.
Полынцев скис. Он-то рассчитывал выбрать момент и напасть на бандита, ну, хотя бы с теми же канцелярскими ножницами. А теперь что? Теперь уж ничего. Да, признаться, и до этого было ничего. К чему строить из себя Рембо? Со связанными руками, да на вооруженного бугая — смешно. Вон, как шкафы ворочает, дылда.
Директор, не теряя времени, забаррикадировал мебелью центральный вход и двери кабинетов.
— Внимание, гражданин Кривенко! — снова послышался на улице мегафонный голос. — Сейчас к окну подойдет наш сотрудник и оставит на подоконнике рацию. Заберите ее… И просьба: не совершайте опрометчивых поступков.
Директор подошел к Андрею и, отстегнув наручники, угрожающе, с хрипотцой, произнес:
— Одно резкое движение, одно слово, и пуля в твоем затылке. Мне терять нечего — трупом больше, трупом меньше. Надеюсь, ты понял.
Полынцев сдвинул в сторону жалюзи, раскрыл створки окна. Как же хорошо было там, на свободе: промозглый ветерок, ледяной, моросящий дождик, черная, в горошинах луж, земля (снег никак не хотел укладываться на зиму и сходил, в который уж раз). Это же чудо! Это счастье! Не понимают люди, что такое счастье, а оно вот, рядом, и ходить никуда не надо. На него накатило предсмертно-лирическое настроение, просунув руку сквозь металлическую решетку, он взял с подоконника рацию и в последний раз окинул взглядом улицу. Она казалась такой милой, такой родной: и эти выложенные кирпичиком клумбы, и эти густые, как щетина, кустики… кустики… Стоп! Неужели?!.. Ну-ка, ну-ка повнимательнее… Сердце учащенно забилось. Неужели это те самые кустики?.. Да, да — это были они! Это спецназовцы шли его выручать. Это Гусев! Андрей был уверен, что это именно Гусев идет ему на помощь. Будет штурм, будет! Никто не собирается потакать бандиту.
— Ты чего там застрял? — крикнул сзади директор. — Ну-ка быстро закрыл окно и отскочил в сторону.
— Станция через решетку не пролазила, — закрывая створки, сказал Полынцев, — еле протащил.
— Давай сюда.
Снова приковав пленника к батарее, Кривенко сел за стол и принялся ножом вскрывать корпус рации…
— Внимание, — раздался на улице знакомый мегафонный голос. — Почему не отвечаете на наши запросы?
— Суки, детскую игрушку подсунули, — чертыхнулся директор, осмотрев схему. — Она только с напарницей может разговаривать. Шакалы.
Полынцев довольно ухмыльнулся. А ты, наверное, думал, тебе 'Моторолу' со сканером пришлют?
— …Ответьте штабу, почему молчите? — ожила радиостанция, когда Кривенко соединил корпус.
— Слушаю.
— Почему молчали? Что связь плохая?
— Связь плохая, хуже не придумаешь, — хмуро ответил директор. — Что других аппаратов не нашлось?
— …Нет, — после небольшой паузы сказал переговорщик, видимо, тоже ухмыльнувшись. — Итак, мы предлагаем вам отпустить заложников и сдаться властям.
— Мои условия такие, — прокашлялся Кривенко. — Иномарка с полным баком бензина, пол-лимона зеленых и свободный выезд, чтобы никаких хвостов. Иначе, заложников пускаю в расход.
— Прежде, чем обсуждать ваши условия, нам бы хотелось убедиться в том, что заложники живы.
— Одного вы уже видели в окне, когда рацию передавали. А второй лежит связанный, я его на себе таскать не собираюсь.
— Пусть он что-нибудь скажет по станции.
— А еще чего тебе захочется!? — взрычал директор. — Короче, так. Даю час на размышление, после этого расстреливаю первого заложника. Если вам насрать на жизнь своих ментов, то мне и подавно, я все сказал, время пошло.
— Я бы не стал так горячиться на вашем месте, — не собирался прекращать беседу переговорщик. — Судите сами: в ваших руках находятся сотрудники милиции, им положено рисковать жизнью по должности. На войне, как на войне. Понимаете?
— Вы хотите сказать, что вас не волнует жизнь ваших людей? — несколько удивившись такой реакции, переспросил Кривенко.
