Борис Азбукин - Будни Севастопольского подполья
Вскоре он вернулся. Все было спокойно. Ребята подошли к саду Ревякина и минуту стояли у каменного заборчика, прислушиваясь. Ничего подозрительного. Только ветер свистел в оголенных ветвях абрикосов и яблонь.
Саня, Жора и Костя притаились за камнями, держа наготове пистолеты, а Коля, перешагнув через заборчик, легко и неслышно стал спускаться вниз. Сделав несколько шагов, он останавливался, прислушивался и осторожно продвигался дальше. Он уже прошел большую часть сада, когда заметил возле сарайчика что-то темное, привалившееся к стволу. Половик на суку или человек?
Коля хотел было идти дальше, но в это время раздался резкий окрик: «Хальт!» Блеснула вспышка, и грянул выстрел.
Коля отскочил назад и побежал в гору. Кто-то погнался за ним. Справа и слева тоже слышался топот. «Бегут наперехват, — мелькнула мысль. — А что же ребята? Почему не стреляют?»
— Огонь! — крикнул он.
Вверху прогремели пистолетные выстрелы. Пули взвизгнули над головой. Звякнула и покатилась с крыши разбитая черепица, со звоном посыпались стекла веранды. Преследователи остановились.
Коля подбежал к товарищам.
— Тикай, братва! — задыхаясь, прошептал он. — Сейчас будет облава…
Как бы в подтверждение его слов с улицы донеслись полицейские свистки. Коля, Костя и Жора побежали тропой, торопясь миновать проход между садами на улицу, откуда мог появиться патруль и отрезать им путь. Саня, который должен был прикрывать товарищей, задержался и метнул гранату в крыжовник, где ему послышались чьи-то шаги. Раздался взрыв. Кто-то вскрикнул и отвратительно выругался.
На горе Саня присоединился к Жоре и Косте. Коля шел впереди. Ветер по-прежнему бесновался и сыпал крупой. Но теперь он толкал в спину, как бы подгоняя.
Костя первый заметил, что Коля остановился на дороге, прижимая правую руку к ключице.
— Что с тобой? — спросил он.
— Кажись, ранен. Левая рука ослабла…
— Что ж молчал? Давай подсоблю, — сказал Жора.
— Я сам дойду. Тут близко. Только пошли побыстрей.
До Лагерной добрались благополучно. Тетя Стеша, Колина мать, худенькая женщина, засуетилась возле сына, накладывая повязку. Рана оказалась легкой, сквозной. Пуля прошла по мякоти.
Жора, Костя и Саня вышли на кухню, сели за столик вокруг коптилки. Все молчали, подавленные неудачей.
— Да-а! Прошляпили мы типографию, — с горечью вырвалось у Кости. — Унеси мы тогда не газеты, а шрифты — и все было бы на мази.
— Ладно, не скули. Этим не поможешь, — мрачно остановил его Саня.
Жора вздохнул. Как ни горько признать, а Костя прав. Потеряно самое ценное, чем располагало подполье, без чего они теперь перед врагом безоружны. Жора в раздумье остановился у стола.
— Придется все начинать сначала, — сказал он. — И прежде всего найти надежное место, чтобы пристроить радиоприемник.
— А с чего ты начнешь? Где тот приемник? — недоверчиво покосился Костя.
— Будем писать листовки от руки. Приемник сделаю из старого детского. Лампы и батареи я взял у Саши.
— А чем заряжать? Где возьмешь электричество? От коптилки? — возразил Костя.
— Что ты пристал? Чем? Как? — рассердился Саня. — Если Жора говорит, так и будет. Недаром он на инженера учился. А местечко, Жора, найдем. Будет похуже, чем на Лабораторной, но обойдемся. — Саня вышел из-за стола. — Пошли, ребята, ко мне ночевать. Дома вам теперь не светит.
V
Вторые сутки Жора и Костя скрывались то у Коли, то у Сани. Как только темнело, прибегали Толик, тринадцатилетний братишка Кости, и младшая сестренка Жоры. Дома, по их рассказам, все было спокойно, уличные старосты и полицаи к ним не заглядывали. По словам Петьки, который дважды приходил, о новых арестах ничего не слышно. Словом, опасения Жоры не подтверждались. Он даже начал подтрунивать над своей мнительностью. Но Саня и Костя считали, что опасность не миновала.
За эти дни Жора внимательно обследовал Санину квартиру, особенно погребок, в который вел люк из коровника, хорошо замаскированный под кормушкой. Погребок оказался меньше подземелья типографии, но имел запасной выход — лаз, который тянулся под двором и улочкой и выводил в пустынный овраг. При облавах и обысках этим лазом пользовались нелегальные и бежавшие из концлагерей моряки. Понравился Жоре также проход, сделанный в глинобитном заборе за домом, которым можно было незаметно, минуя улицу, проникать во двор и покидать его, выходя прямо к стене Исторического бульвара. Лучшего места для конспиративной квартиры сейчас не сыскать.
У Жоры зудели руки немедленно взяться за дело. Созрел план — с утра пойти домой, зарядить батареи, сделать самому недостающие части для сломанного детского радиоприемника, спрятанного на чердаке, с наступлением темноты перетащить все сюда, в погребок, установить и ночью записывать вести с фронта.
— Идти днем безопасней. Именно сейчас надо, а не ночью, когда гестаповцы охотятся за нашим братом и проводят обыски и аресты, — развивал свою мысль Жора. — Как, Кость, пойдем?
— Ты, Жора, не имеешь права сейчас рисковать. Теперь ты заместо Саши. На тебя вся надежда, — как всегда, пылко возражал и убеждал Саня. — Без тебя мы и радио не наладим, и листовок не выпустим.
— До каких пор будем отсиживаться? Мы не имеем права сейчас бездействовать.
— А если за твоим домом слежка?! Дело провалишь, сам завалишься и сюда приведешь легавых!
— Не бойся. Я не улицей, а задами пойду, с огорода, через сад. Вы лучше не отговаривайте меня. Костя, если не хочет, пусть остается, я и один схожу.
Костя считал, что идти рискованно, но боялся, что Жора заподозрит его в трусости.
— Если ты пойдешь, то и я должен идти, — сказал он. — Тебе одному не управиться.
— А ну вас! — Саня с нескрываемой досадой махнул рукой и схватил кепку. — Только так я вас все равно не пущу. Сперва разведаю. Подождите, скоро вернусь.
Спуститься с Нижней Чапаевской на Лагерную — минута-две. Когда Саня пришел к Михеевым, Коля лежал в постели.
Температура у него еще держалась, и по настоянию матери он не вставал.
— Ты что так рано? — удивился Коля.
— Дело есть. Пошли-ка братишку узнать, как там у ребят дома. Пусть сперва к Белоконю сбегает, а потом вместе с Толиком проверит, нет ли слежки за домом Гузова. Только скажи, чтоб поосторожней.
— Не учи. Сам знаю, — послышался ломкий голос.
Из-под старого стеганого одеяла на сундуке высунулась голова Шурика, и черные глазки его насмешливо уставились на Саню.
— Ты посчитай, сколько мы с Толиком листовок и газет порасклеили и подсунули в двери. Небось побольше, чем ты с Колькой.
— Нам, конечно, за вами не угнаться. — Коля подмигнул Сане. — Ты только смотри нигде не трепись о листовках.
— А то я не знаю! — буркнул Шурик, вставая.
…Шурик и Толик заявились только к полудню. Вести были утешительные: слежки за домами нет, полицаев на улицах не заметно и облав вроде не предвидится.
Через четверть часа Жора и Костя пошли вслед за ребятами на Верхнюю Чапаевскую.
Костя и раньше бывал в доме у Жоры, но в мастерскую ему заглядывать не приходилось. Сарайчик показался ему очень маленьким, тесным. Слева от двери все пространство до стены, противоположной входу, занимал небольшой верстачок с тисками и инструментами, справа — плита, а между ними — узкий проход. Косте бросился в глаза котел, вмазанный в плиту, с герметической крышкой, манометром и трубкой, толщиной в палец. А куда ведет трубка — не видно: остальная часть плиты закрыта мешковиной.
— Что это? Самогонный аппарат? — удивился он.
Жора сбросил мешковину, и перед Костей предстала модель миниатюрного парового двигателя с резиновой передачей от маховичка к небольшой автомобильной динамке.
— Да у тебя тут целая электростанция! Что ж ты молчал? Жора улыбнулся:
— Ты знаешь, я от этого двигателя любой ток могу получить. И для приемника, и для зарядки батарей, и для освещения. Сегодня нам не поспеть, а в другой раз мы это все разберем и перетащим к Саньке.
— Ты это сам сделал?
— Еще когда учился в школе. Это моя детская мечта.
В голосе товарища Костя уловил затаенную грусть.
— Каждый из нас мечтал о чем-то своем, — задушевно сказал Жора. — Ты вот мечтал служить на флоте и наверняка хотел стать каперангом. Брось, не запирайся. Потому-то и кличка у тебя Матрос… А моя мечта — вот это. — Жора опять улыбнулся. — Я хотел стать корабельным инженером…
Жора умолк. Но Косте и так все было ясно.
Эта сверкающая никелем, с любовью сделанная модель являлась живым воплощением юных увлечений и грез. Мечта привела Жору со школьной скамьи в техникум, затем в мастерские порта, потом предстоял институт… Его мечту растоптала война.
Костя вытирал тряпочкой смазанные детали. Ну и молодчина Жорка! Только благодаря ему уже сегодня ночью они опять услышат голос Москвы. А через день на стенах домов снова запестрят листовки. Не беда, что их придется размножать от руки. Ему и ребятам не привыкать. Скоро фронт придвинется к городу, и заговорят не листовки, а уже автоматы.
