Богдан Сушинский - Черные комиссары
– Так ведь и мы – не новичками-салагами необученными туда прибудем.
– Вот это другой разговор, – признал полковник. И без какого-либо перехода сказал: – Завтра, к шестнадцати, тебе нужно появиться в Одессе, по известному адресу.
Если этот день и мог иметь какое-то логическое завершение, то оно должно было заключаться именно в этой, слегка закодированной фразе: «… По известному адресу». Вряд ли полковник догадывался, какую бурю чувств она способна вызвать у комбата.
– Есть, появиться по известному адресу.
– Хозяйка салона уже знает, кто ты, она уже заинтригована, а когда познакомится с таким красавцем – будет заинтригована еще больше. Так что роль твоя, капитан, в том и заключается, чтобы делать умный вид и надувать щеки, а партию вести будет старший лейтенант Лозовская.
– Уже готовлюсь, как провинциальный артист – к своему первому бенефису.
– И вот тут главное – не переиграть. Существуют намеки на то, что завтра в салоне появится какой-то особый гость, которого хозяйка нетерпеливо и в то же время нервно ждет.
– Но Валерия уже успела наладить отношения с ней?
– Выражаясь более понятным нам обоим языком не театралов, а комендоров, пристрелка там уже вроде бы состоялась; теперь пора вводить в бой орудие главного калибра. Для убедительности можешь явиться с личным оружием в кобуре. Так сказать, прямо с учений, с боевых стрельб. О существовании батареи хозяйка знает, поэтому ее, а точнее, таинственного гостя, будут интересовать точное месторасположение, технические характеристики и система охраны.
– В этой ситуации я должен многозначительно намекать на грозность вверенного мне оружия и постепенно набивать себе цену?
– Все правильно. Как я уже сказал, твоя задача – надувать щеки. Но запомни, что с этим гостем Валерии следует познакомиться поближе. И поскольку это жестко входит в ее роль, постарайся обойтись на своем бенефисе без сцен ревности. В появлении пьесы «Отелло из береговой батареи» пока что никто из нас не заинтересован.
«Отелло из береговой батареи?!» – мысленно рассмеялся Гродов, однако сразу же услышал:
– Выполнять, капитан! – и связь тут же прервалась.
Прежде чем отбыть из лагеря десантников, Гродов построил отряд напротив пожарного щита, вызвал краснофлотца Малюту и спросил:
– Видишь этот щит?
– Считаете, что нужно изобразить?
– По полной цирковой программе.
– Тогда прикажите сложить возле меня, на этом валуне, все имеющиеся у бойцов ножи, пригодные для метания. Чтобы не суетиться и не терять времени на возврат оружия.
А дальше последовало то, что приводило десантников в восторг: Малюта-Циркач метал стоя, лежа, сидя; ножи вылетали из двух рук сразу и по два – из каждой руки. А когда под аплодисменты он завершил представление своим коронным, поистине цирковым номером – метнув нож изо рта, через спину, Гродов объявил, что назначает его инструктором по метанию ножей и представляет к званию младшего сержанта. Кроме того, он приказал изготовить несколько учебных чучел с человеческими очертаниями.
– Во время боевых действий для каждого из нас нож должен стать таким же оружием, как и винтовка, – завершил он это показательное выступление Циркача. – Через две недели метать ножи и вообще, владеть ножом во время рейда в тыл врага и рукопашного боя должен каждый. Иначе какие мы десантники, какое право имеем называть себя штурмовым разведывательно-диверсионным подразделением? Старший лейтенант Владыка, это обучение – под вашу личную ответственность.
36
Салон Волчицы состоял из двух просторных комнат, соединенных кирпичной аркой, устроенной на месте обычной двери. Получился небольшой зал, увешанный толстыми портьерами из малинового бархата и старинными картинами в золоченых рамках. Мебель здесь тоже была старинной и некогда, очевидно, дорогой, поскольку теперь она поражала не столько своей изысканностью, сколько ветхостью. Так как внешний вид самого дома поражал убогостью своей отделки, никому и в голову не могло бы прийти, что одну их четырех квартир этого двухэтажного строения кто-то умудрился превратить в некое подобие дворянского гнезда. Правда, периода заката.
Капитан и Валерия специально пришли на десять минут раньше, чтобы поближе познакомиться с хозяйкой, которая теперь любезно проводила их от картины к картине.
– Конечно же, все это копии, – говорила она, время от времени вскидывая уже слегка отвисающий подбородок и тем самым напоминая себе о необходимости блюсти аристократичную осанку, – или же полотна мало кому известных художников. Но посмотрите, как прекрасно они выполнены.
– Чудесные работы. Независимо от того, кисти какого мастера они принадлежат, – по-молдавски молвила Валерия. – В конце концов, салон ваш – не музей.
– А мы не такие уж ценители, чтобы отличать кисть великого художника прошлого от талантливой кисти нашего современника, – тоже по-молдавски поддержал ее Гродов.
– И все же хотелось бы видеть у себя оригиналы Айвазовского, Караваджо, Ван Гога, Шишкина… Вопрос престижа, знаете ли. У меня в роду всегда помнили о чести и престиже.
Елизавете явно было под пятьдесят, однако она все еще оставалась моложавой и статной. Судя по всему, крупная фигура досталась ей по наследству, поскольку заподозрить ее в том, что она располнела, было трудно. Другое дело, что в ней отчетливо просматривалась высокая грудь, широкая талия и широкие, крутые, слегка вздернутые бедра, которыми обычно так славились степные крестьянки.
– В вашей молдавской речи, конечно, прослеживается сугубо украинский акцент, – тоже по-молдавски обратилась она к Гродову. – А вот что касается вас, Валерия, – возвышенно повела она подбородком, – то еще во время двух прошлых встреч я заметила, что это уже даже не молдавская, а истинно румынская речь, без каких-либо свойственных молдаванам бессарабских или украинских акцентов.
– Это язык моих предков, моих родителей.
– Но как вам удалось сохранить его в такой похвальной чистоте?
– Надеюсь, вы не донесете на меня в НКВД, если я сообщу, что порой слушаю не только кишиневское, но и бухарестское радио? Под видом кишиневского или тираспольского, естественно.
– Ну, зачем же доносить? Тем более что так поступают почти все молдаване, кто только сумел обзавестись радиоприемником. А вот родословной вашей, извините, поинтересовалась. – Паузы, которой она сопроводила это свое признание, было достаточно, чтобы ее гости ощутили все напряжение момента. – И, могу уведомить вас, что была удивлена. Если вы действительно та, за кого себя выдаете…
– Признайтесь-ка честно, товарищ Валерия: вы действительно та, за кого выдаете себя? – тут же подыграл хозяйке капитан. – Или вам все-таки есть что скрывать от компетентных органов?
– Вот только радует это далеко не всех, кто узнает о том, куда уходят мои корни, – сухо обронила Лозовская, оскорбленно поджимая губы.
– …Так вот, если вы действительно… Тогда получается, что вы происходите из очень благородного семейства, самых чистых семиградско-валашских кровей. Мои знакомые тут же связались с крупным специалистом по истории дворянских родов Молдавии и, естественно, Румынии. Исходя из сведений, которые этот архивариус получил от меня, ему не составило труда проследить вашу родословную по отцу и матери. Там, конечно, намешано немало кровей, но все они отличаются своей исключительной голубизной. А предки ваши – высокородностью. Ничто не помешает нам признать за вами титул баронессы или графини. А то и княжны. В нашем узком кругу, естественно.
– Я всегда считала себя баронессой, – молвила Валерия. – Но если появится достаточно доказательств того, что имею право на титул графини, это меня еще больше вознесет в собственных глазах.
Гродов едва заметно пожал руку девушки у самого локтя. «Неужели она действительно имеет право называться графиней? – подумалось Дмитрию. – Впрочем, стоит ли удивляться? Даже если бы оказалось, что родословная этой женщины намного скромнее, все равно таких женщин следовало титуловать “графинями”, хотя бы из уважения к их красоте».
– Этих оснований достаточно. Многие принимают графские титулы, не обладая и десятой долей той голубизны крови, которой обладаете вы. Пожалуй, именно так, «графиней» я и стану титуловать вас, – молвила Елизавета, и в голосе ее почудились некие нотки чинопочитания, граничащего с раболепием.
– Даже титула баронессы уже с лихвой хватило бы для того, чтобы агенты НКВД признали во мне закоренелого врага народа. И пока я не получу документального подтверждения своего графского титула, прошу титуловать меня только так – «баронессой», – с непонятной Гродову жесткостью потребовала Валерия. – В этих вопросах я остаюсь человеком принципиальным.
