Петр Игнатов - Голубые солдаты
Парфенов был явно удручен. Опустив голову, промолвил сдавленным голосом:
— Я никогда не думал, что дело примет такой оборот… К чему эта проверка? Ведь она оскорбительна для честных советских людей.
— Честных, то есть тех, у кого совесть чиста, она не оскорбит, — заметил полковник. — К тому же проверка будет вестись по скрытым каналам. Никто, разумеется, не будет допрашивать ни вашу невесту, ни ее мать.
— Все равно обидно, — вздохнул Парфенов. — Мне обидно. Я могу ручаться за этих людей головой. Почему вы не верите мне?
— Если бы не верил, то этого откровенного разговора не состоялось бы. Я просто-напросто умолчал бы о проверке и провел ее без вашего ведома. Понятно?
— Да, конечно.
— И надеюсь, что вы, как офицер, не нарушите нашего уговора, — напомнил полковник. — Речь идет о соблюдении строгой тайны: семья Шварц не должна знать ничего о проверке.
— Даю слово! — козырнул Парфенов.
Несколько дней группа Гусева отдыхала, потом начала готовиться к выполнению очередного задания. Парфенов почти ежедневно виделся с Ниной. Они то встречались невдалеке от школы, тогда их свидания длились не больше десяти-пятнадцати минут, то Парфенов с разрешения Гусева отправлялся на квартиру к невесте, с ночевкой.
Но вот однажды случилась беда. Одна из групп, сброшенных в тылу врага, пропала без вести. Из партизанского отряда, куда она должна была прибыть, сообщили зашифрованной радиограммой, что авиадесантники не явились к месту встречи и что партизаны, ожидавшие их там, внезапно подверглись нападению со стороны карателей.
Весть о гибели товарищей произвела на нас гнетущее впечатление. Но война есть война. Она не обходится без жертв. Пришел черед лететь моей группе в тот же партизанский отряд. Для высадки был выбран другой район, партизаны встретили нас сразу после приземления, и мы выполнили то задание, которое поручалось исчезнувшей группе, — взорвали склад горючего и авиабомб на одном из вражеских аэродромов!
Мы вернулись в школу в тот день, когда группа Гусева заканчивала подготовку к вылету. Поздно вечером ее перебросили на аэродром. Оттуда на самолете она отправилась в тыл противника. И снова несчастье. Незадолго до рассвета от радиста группы Гусева было принято тревожное, незашифрованное донесение следующего содержания: «Мы окружены, ведем бой. Пытаемся прорваться в лес» Связь вдруг прервалась, и возобновить ее уже не удалось.
А утром нам стало известно об аресте Нины Шварц и ее матери. Для нас это была поистине ошеломляющая новость. Строились самые невероятные догадки. Днем от Гусева нежданно-негаданно снова было получено донесение. Оказывается, ему, старшине Петрищеву и радисту удалось пробиться сквозь вражеское кольцо и попасть к партизанам. О судьбе Парфенова, сержанта Клепикова, и остальных бойцов группы он ничего не знал: то ли они погибли во время перестрелки, то ли были захвачены гитлеровцами.
Это случилось в среду, а на следующей неделе полковник Теплов собрал всех авиадесантников в большом зале школы и сделал тот самый доклад, о котором я уже говорил.
Предварительное следствие установило, что в провале двух авиадесантных групп и гибели наших товарищей были повинны вражеские шпионы, обосновавшиеся в городе. Накануне вылета группы Гусева наши контрразведчики запеленговали работу неизвестной рации, которая вела шифрованные передачи из городского парка. Там, в парке, в подполье пивного ларька, был захвачен вместе с передатчиком неизвестный. Арестованный долго отказывался назвать свое имя и своих сообщников, и только под утро, когда группа Гусева уже попала в засаду, удалось развязать язык предателю. Одними из первых он назвал Нину Яковлевну и Аглаю Тимофеевну Шварц. Из их допроса выяснилось, что семья Шварц была еще до войны завербована немецко-фашистской разведкой. Глава семьи — не еврей, а немец — несколько лет проработал врачом в одной из львовских больниц. Сразу же, как только началась война, он переправил семью подальше от фронта, а сам, дождавшись прихода немцев, поступил на службу в гестапо и через своих агентов установил связь с семьей.
Потерявший бдительность Парфенов стал невольным соучастником шпионской группы. Он доверчиво выбалтывал то, что она старательно выуживала. Впервые это случилось в день рождения «Аглаи Тимофеевны», когда Парфенов сообщил о подготовке группы товарищей к очередному заданию, о дате вылета и о месте высадки. Группа погибла, затем Парфенов рассказал о задании, которое получила группа Гусева… И только, кажется, об одном умолчал он: не предупредил свою возлюбленную, что полковник Теплов решил провести проверку…
— Как видите, товарищи, — сказал полковник в заключение доклада, — бдительность — это отнюдь не отвлеченное понятие. Кто теряет ее, может вольно или невольно стать предателем, как это случилось с лейтенантом Парфеновым. Встреча его со смазливой шпионкой никак не случайна. Подвыпивший лейтенант сразу обратил на себя ее внимание еще у билетной кассы кинотеатра, и Шварц, конечно же, не случайно оказалась рядом с ним в зрительном зале. Я беседовал с Петрищевым в госпитале. Он пожимает плечами: «Кто же знал, что получится такое?» Верно, не знали. И как мог Гусев давать нелегальные отпуска Парфенову, скрывать от меня и майора Данильцева историю с лейтенантом? Не снимаю вины и с себя. Получив рапорт Парфенова, я на время проверки семьи его «невесты» должен был, во-первых, отстранить самого Парфенова от разработки плана боевой операции — благовидный предлог нашелся бы, и, во-вторых, повременить с вылетом группы Гусева, поручив это задание другой группе… И вот результаты — на нашей совести гибель замечательных бойцов и офицеров, наших друзей и товарищей. Запомните этот тяжелый урок. Бдительность и еще раз бдительность…
После этого вечера прошло около двух недель. Однажды у нас в школе побывал в гостях командир партизанского отряда, прибывший на совещание в штаб армии. Партизаны этого отряда подобрали в лесу раненых Гусева, Петрищева и радиста, вырвавшихся из вражеской засады. Оказывается, Парфенов не был убит во время схватки с фашистами. Он попал в плен, в руки гестаповцев, а потом был повешен на площади небольшого белорусского местечка. Подпольщики, видевшие его казнь, рассказывали, как он, окровавленный, едва держась на ногах, уже с петлей на шее крикнул в толпу:
— Смерть немецким оккупантам!
Знал ли он, догадывался ли, по чьей вине группа попала в засаду и кто привел его к гибели на виселице?
Глава 14. БРОВАРЫ
Как-то поздно вечером полковник Теплов вызвал меня к себе.
— Хочу дать вам очень ответственное задание, — сказал он и, развернув на столе карту Киевской области, спросил: — В Киеве вы бывали?
— Бывал, и не раз, — ответил я.
— А с этими местами знакомы? — Полковник указал на поселок Бровары, обведенный на карте красным кружком.
Еще бы мне не знать этих мест! Здесь, в Броварах, работал некоторое время мой отец, и сейчас перед моим мысленным взором возникли улицы хорошо знакомого поселка, дом, в котором мы жили, заводы, раскинувшиеся вдоль широкого шоссе Киев — Чернигов. Очевидно, прежде чем вести разговор со мной, начальник школы снова заглянул в мое личное дело, где в автобиографии я писал о том, что наша семья одно время жила под Киевом. Теперь, услышав от меня, что жили мы в Броварах, полковник сказал:
— Это замечательно! Выходит, я, как говорится, попал в самую точку. — Его ладонь легла на карту. — А дело вот какое: на одном из заводов, в лесу под Броварами, гитлеровцы наладили ремонт своих танков и самолетов. Командование поручило нам лишить врага возможности ремонтировать свою боевую технику на этом заводе. И поскольку вы, Игнатов, знакомы с этими местами, вам и карты в руки. Готовьте свою группу к броварской операции. Дело это, конечно, сугубо опасное и ко всему не совсем обычное для практики нашей школы. Связь с подпольщиками уже налажена, но, как и что делать, вам придется решать на месте. Успех операции будет целиком зависеть от инициативы и находчивости членов вашей группы. Со всеми деталями — я имею в виду связь с подпольщиками, пароли, документы — вас ознакомит начальник штаба, а предварительно поговорите и посоветуйтесь со своими друзьями. Возможно, возникнет необходимость внести кое-какие коррективы в план, намеченный мною и начальником штаба.
Выслушав все это, я сказал:
— Задача ясна, товарищ полковник.
Теплов не стал больше задерживать меня, и я отправился к ребятам. Весть о новом задании, как обычно, сразу вызвала бурную реакцию.
— Эх, яблочко, о цэ дило! — воскликнул, прищелкнув пальцами, Колесов. — У самому сердци Украины побуваемо.
Бодюков взглянул на него удивленно.
— Ты же, Коля, белорус, а украинский знаешь.
