Павел Кочегин - В небе полярных зорь
— Виктор! Какие ветры тебя сюда занесли?
— Те же, что и вас: приказ командования.
Комлев провел тыльной стороной руки по щеке и шутя спросил:
— Ну как, товарищ гвардии капитан, у меня сейчас заершин нет?
— Нет, — улыбнулся Хмара. — А у меня?
— Тоже нет, значит, не полетишь на хвосте, — вспомнил Комлев.
Позади Хмары стоял высокий грузный старшина. Широкий ремень застегнут на последнее отверстие. Между пухлыми щеками утонул маленький нос со вздернутым кончиком. Он молча наблюдал за встречей друзей.
— Сомов! — удивленно воскликнул Комлев.
— Он самый, — ответил тот.
— Нет-нет, это решительно не тот Сомов, которого я знал.
— Похудел?
— Ну и расперло же тебя, ясное море!
— Были бы кости, сало нарастет, — поглаживая себя по животу, пошутил Сомов. — Я ведь старшина роты, а поесть с детства люблю, вот и поправился.
Сомов ухмыльнулся и отступил в сторону. За его спиной стоял молоденький стройный боец. Он сделал два шага вперед, браво вскинул руку к пилотке и отчеканил:
— Товарищ гвар...
— Тиша! — Комлев схватил юношу в объятия.
— Мы в один госпиталь попали, — видя удивление Комлева, пояснил Сомов. — В одно время нас выписали, в один полк отправили, а там мы и встретились с нашим спасителем Виктором Васильевичем Хмарой. На днях Тише совершеннолетие отметили.
— Отличным разведчиком будет Тихон Юков, — с похвалой отозвался Хмара о юном бойце.
Тиша достал из кармана сверток и, передавая; его Комлеву, сказал:
— Товарищ гвардии майор, возьмите это, спасибо вам.
Комлев развернул газету. В ней оказался пуховый шарф.
— Ранди! — вырвалось из груди Комлева. — Спасибо, Тиша, сохранил дорогой подарок.
4
Сегодня у Бозора с утра радостно на душе. Да и как не радоваться! Танюша пишет, что она где-то рядом, и не исключена скорая встреча. «Каждый раз, когда над головой пролетают наши самолеты, я думаю, что это ты летишь, мой милый, родной», — пишет Таня.
Несколько минут назад он вместе с Ребровым на шоссейной дороге, огибающей сопку, уничтожил автомобиль с солдатами противника. Пули и снаряды летчиков легли впереди машины. Шофер резко затормозил, грузовик развернуло вправо, и он, перевернувшись, свалился в озеро.
— У нас гости, — сообщил вернувшемуся с задания Мирзоеву механик. — Какие будут замечания по работе мотора?
— Нет замечаний, — торопливо бросил Мирзоев и направился к шумливой, хохочущей толпе.
— Олег Прохорович! Тишенька! — подбежав, ликующе крикнул он и остановился в нерешительности, не зная, кому первому броситься нашею.
Из затруднительного положения его вывел Хмара. Он взял Бозора за плечи и повернул в сторону пикапа, на котором приехали гости.
— Танюша!
— Я самая, родненький, — прошептала она и прижалась к его груди.
Праздничный стол накрыт на берегу реки, между двумя ветвистыми кустами. Работники столовой постарались на славу. Время обеда подошло, однако хозяева не спешат с приглашением к столу, кого-то еще нет.
Но вот на ярко-желтой песчаной дороге, огибающей гору, к которой прижался аэродром, показалась машина. В это же время над аэродромом появился штабной самолет. Хозяева облегченно вздохнули, а Голубев громогласно объявил:
— Едут!
Через десять минут у командного пункта эскадрильи вновь слышны радостные возгласы, возбужденный разговор. Приехали гости с рудника, прилетел гвардии подполковник Дедов.
— Разрешите построить эскадрилью? — спросил Комлев.
— Не стоит. Приказ объявлю за столом, — ответил Дедов.
А Илья Орехов, обняв Танюшу за плечи, с отцовской нежностью говорит:
— Вот где нам пришлось встретиться, доченька! Нашла милого дружка? Все устроилось? Вот и хорошо! Я же говорил, что все утрясется.
— Ну, тамада, приглашай гостей к столу, — говорит Комлев Реброву.
Шумно и оживленно садятся за длиннущий праздничный стол. Места не хватает только тамаде. Ребров трогает мизинцем кадык, отшучивается:
— Тамаде каждый рад, а посему голодным не останусь.
Гвардии подполковник Дедов, занявший место за торцом стола, медленно поднялся, подперев плечом нависшую ветку.
— Дорогие товарищи! От имени Президиума Верховного Совета СССР, — торжественно заговорил Дедов, — за успешные действия на франте борьбы с немецкими захватчиками командование наградило орденом Отечественной войны первой степени гвардии старшего лейтенанта Реброва.
Под дружные аплодисменты Дорофей Ребров прошел к заместителю командира полка по политической части. Дедов крепко пожал руку летчику и прикрепил к его гимнастерке боевой орден. Заблестели ордена боевой славы на груди летчиков Алексея Булатова, Бозора Мирзоева, инженера Голубева, многих техников и мотористов.
После вручения наград Сомов, Юков и группа летчиков и механиков подошли к пикапу и вытащили из его кузова несколько ящиков. Хмара начал раздавать подарки.
Через несколько минут руки летчиков и техников были загружены свертками, ящичками, пакетами.
5
Первый тост подняли за дружбу летчиков и пехотинцев.
Смолкли возбужденные голоса. Тишину нарушал только стук ножей и вилок.
— Люблю плотно закусить, — сообщил Сомов, нанизывая на вилку несколько кусков семги. — Вот бы тогда такой харч был, по-другому бы пели, — вспоминая поход, добавил он.
— Жаль, Семена Блажко нет, посоревновались бы вы, — заметил Мирзоев. — Он тоже любил побаловаться закусочкой.
Таня укоризненно посмотрела на Бозора.
— Не смотри на меня так, Таня. Семен был хорошим парнем, жизнь мне спас.
За столом вновь поднялась кряжистая фигура Орехова. Он расправил усы, ухмыльнулся, заговорил:
— Детушки наши родные! Сможем ли мы еще когда собраться такой семьей? Вряд ли.
— Такие встречи бывают не часто, — отозвался Дедов и при этом тепло посмотрел на Бозора и Таню.
Взгляд замполита, которого в полку за глаза уважительно называли Батей, перехватила Таня. Девушка зарделась.
— Так вот, — продолжал Орехов, — посоветовались мы тут с Сергеем Филипповичем Дедовым и порешили обратиться к вам с предложением: не сыграть ли нам свадьбу тех, чья любовь победила все преграды?
— Правильно! Горько! — как по команде, закричали за столом.
Предложение Ильи Фомича выражало сокровенные чаяния Тани и Бозора, но, растерявшись, они не знали, что делать, что говорить.
— Встаньте и поцелуйтесь, — заметив растерянность молодых, прошептал Комлев.
Таня покраснела до корней волос, опустила глаза. Бозор, всегда легко смущавшийся, наивно улыбался.
— Танюша! — снова обратился к девушке Илья Фомич. — Люби Бозора, но не забывай о Леночке, не забывай обещания, данного ее матери, твоей подруге.
— Что вы, Илья Фомич! Разве можно это забыть!
— Вот-вот, и я так думаю. Я надеюсь, что вы с Бозором сумеете воспитать Леночку, и она не будет знать, что сирота.
Бозор смотрит то на Таню, то на Илью Фомича и решительно ничего не понимает. Неожиданным открытием было это и для его боевых друзей. Тогда встала Таня и, не скрывая волнения, объяснила, что она воспитывает дочь погибшей на руднике подруги.
— Что же ты мне раньше об этом не сказала? — пожимая горячую руку Тани, спросил Бозор.
— Если бы я сказала, разве бы ты разлюбил меня? Ответом был его нежный взгляд.
Снова послышались возгласы, тосты за любовь, счастье, за дружную семью Мирзоевых.
— Петро, сыграй что-нибудь, — попросили Зайцева товарищи.
Зайцев принес скрипку, взмахнул смычком.
...Спит деревушка, где-то старушка
ждет не дождется сынка, —
полились звуки любимой песни первого комэска Николая Ветрова. Тихо-тихо к мелодии присоединялись голоса. Товарищи погибшего командира, закаленные в боях мужчины, пели душевно, с нежностью. Многие представляли себе тот час, когда вернутся домой, прижмут к груди седую материнскую голову.
Глянешь на сына разок, другой —
Летная куртка и бровь дугой,
Крепко прижмешься и улыбнешься:
Не пропадет, мол, такой!
Оборвалась песня, а мысли все еще летели в далекие родные края. Зайцев, отложив скрипку в сторону, запел сильным басом:
Ой, Днипро, Днипро, ты широк, могуч,
Над тобой летят журавли...
Выбрали площадку для танцев. Не замедлил образоваться круг зрителей.
...Солнце садится за гору. Гости стали собираться домой. Грустно смотрит Таня на Бозора. А в стороне командиры о чем-то весело разговаривают с Ильей Фомичем. Комлев подозвал к себе Мирзоева.
«Даже последнюю минуточку не дадут побыть наедине», — с досадой подумала Таня.
