Владимир Соболь - Кавказская слава
— Что за люди? — спросил Сергей.
— Чеченцы, — пожав плечами, отозвался Атарщиков. — А большего я тебе не скажу, потому как и сам не знаю. Они, видишь, и так недовольны, что крепость на Сунжу вынесли. Тут же донес кто-то, что богатый обоз движется. Решились собраться и… Погоди, погоди…
Он перебил сам себя и, сложив ладони козырьком, стал вглядываться в линии неприятеля. Там все больше и больше прибывало людей, прежде всего верховых, но уже и пешие начали появляться, но держались пока еще дальше.
— Так и есть! Э-э, брат, здесь не одни чеченцы собрались. Здесь из-за хребта подошли белады.
— Кто-кто? — не понял Новицкий.
— Белад. Атаман, значит, по-ихнему. Он и в ауле своем начальствует, и в походы набирает сильную шайку. Видишь, белые бурки?
Сергей присмотрелся и в самом деле легко различил между темными всадниками два-три белых пятна. Один наездник не только щеголял белой буркой, белой папахой, но и конь под ним тоже был белый, словно облитый только что сцеженным молоком.
— Абдул-бек прискакал, — мрачным голосом заметил Атарщиков. — Из самой Табасарани. Это худо.
— Много людей с ним?
— Не в людях дело, а в самом Абдуле. Хитер, шельма, умен и очень настырен. О храбрости говорить не буду, трусов между ними ты не отыщешь. С чеченцем же в чем легче — он ударил и отскочил. А дагестанец упорный, черт. Не так ловок в седле, не так дерзок, но если уж решится приступить, скоро от него не отделаться. Сам же в ауле своем держится просто зубами.
— Видел я, — сказал Сергей, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно. — Видел я турка в крепости. Почти такой же.
— Значит, понимаешь, что тебя ждет. Только я смотрю, что кроме Абдулки здесь, кажется, еще Бей-Булат и Нур-Магомет — все разбойники из Аварии. Это, Александрыч, не просто набег, это горы поднялись. Быть здесь обратно большой войне. Ну да ладно, нам пока что выжить надобно.
Он раздвинул подсошки, аккуратно поставив их на дышло той же повозки, где стоял и Новицкий. Пристроил длинный ствол ружья на связанные прутики, обструганные и отделанные у концов костью. Прицелился, пробормотал: «Поручаю тебя Отцу и Сыну…» — и потянул за крючок. Громыхнул выстрел, и один верховой, неосторожно подъехавший близко к вагенбургу, нелепо взмахнул руками и повалился на бок, головой вниз. Другие подхватили его и отъехали дальше.
— Славно лопнул, — похвалил себя Атарщиков, отваливаясь за повозку и вынимая шомпол. — А то видишь — прямо в гости собрался. Сейчас бы нам с тобой в очередь целиться, да ты безоружный. Но ничего, ничего, как начнем перестреливаться, мигом свободное ружье обнаружится.
К сожалению, он оказался хорошим пророком. Чеченцы дали залп, после другой. Пули захлопали по повозкам, по бортам их, по грузу, но несколько влетело в укрытие, и один егерь вдруг распрямился, сделал пару шагов назад и упал навзничь. Новицкий кинулся к нему, пригибаясь. Рассматривать раненого времени у него не было, да сюда уже спешил ротный лекарь. Сергей схватил ружье, сумку с зарядами и вернулся на место.
— Так-то ладно, — одобрил его Атарщиков. — Ружье, правда, солдатское, кирпичом разбитое. Пуля в нем болтается, как… Да сейчас любое сойдет. Ну-ка, попробуй, примерься…
Подсошек у Сергея не было, да он и не умел стрелять с них. Оперся локтями на дерево и начал наводить ствол, выбирая цель поближе, побольше. Задержал дыхание, согнул указательный палец и сам удивился, когда вдруг одна из лошадей вздыбилась, заржала и рухнула. Наездник успел выхватить ноги из стремян и откатиться в сторону.
— Тоже неплохо. Теперь в сторону, заряжай, а я-кась стану на твое место…
Больше удачи им не было. Чеченцы отодвинулись еще дальше, Атарщиков выстрелил было, но промахнулся. Сказал, что далеко для хорошего выстрела, и Сергею тоже приказал — не стрелять.
Белые бурки между тем объехали вагенбург кругом, снова показались напротив повозки, где держались Новицкий с проводником.
— Ну, держись, — сказал вдруг Атарщиков и, обернувшись, крикнул свободно и сильно: — Смотри, капитан, вот-вот кинутся.
Новицкий успел только подумать, что ему бы сейчас никак не хватило дыхания, и в эту секунду конные словно сорвались с места.
Свист, гиканье, ржание, вопли оглушили Сергея, отвыкшего за четыре года от звуков сражения. Он выпалил сразу же, не видя, попал ли в кого-нибудь, и, положив ружье перед собой, штыком вперед, взял в обе руки по пистолету, напряженно ожидая противника. Казаки, заметил он, тоже выпустили заряды и схватились за шашки. А вот егеря Овчинникова целились и ждали команды.
Конные накатывались ревущей массой. Но штабс-капитан спокойно стоял рядом с орудием, придерживая команду. И только когда до укрепления оставалось саженей двадцать, он взмахнул шпагой. Десятки ружей выпалили в упор, и туда же ухнул заряд картечи. Черный прибой разбился вдруг и отхлынул, оставив за собой тела людские и конские.
Атарщиков послал им пулю вдогон и теперь быстро работал шомполом.
— Славно отбились! Они десятка два, почитай, оставили. У нас, похоже, четверо.
Новицкий оглянулся. Кроме первого егеря, как он понял убитого наповал, лежали еще казак и двое сюртучных. Еще один, офицер, корчился у колеса и кричал взвизгивающим фальцетом. К нему уже подбегал лекарь, сгибаясь в поясе почти параллельно земле.
— Но это так, проверка. Вот когда пешие поползут или, не дай бог, начнут щиты вязать, тогда тяжело нам придется. Но дело привычное. Выдюжим!..
Прошел еще час, они отбили еще две атаки. Последняя была особо опасной. Пешие сумели подобраться в высокой траве достаточно близко и, гикнув разом, кинулись на вагенбург с двух сторон. Первую часть нападающих смели пулями и картечью, зато другая едва не прорвалась внутрь укрепления. Егеря не дрогнули, приняли противника на штыки и отбросили от повозок.
Новицкий, сам не зная как, сумел отвести удар кинжалом, подставив под тяжелое лезвие ствол ружья. Клинок скользнул по курку, испортив оружие безвозвратно. Впрочем, свободных ружей образовалось достаточно. Больше десятка тел лежали внутри укрепления совершенно бездвижно. Еще человек пять снесли к повозкам, усадили у колес. Сейчас рядом с ними хлопотал лекарь и добровольный его помощник — кто-то из сюртучных, судя по повязке, раненный в голову.
— Хороша, кавалерист, выучка! — похвалил Новицкого проводник; в промежутке между атаками Сергей поведал ему о прошлом житье. — Так бы и шашкой орудовал. Не хочешь?
Новицкий покачал головой. Он понимал, что ему просто повезло с первым ударом. А второго и вовсе не было, потому как нападавшего заколол штыком подоспевший к нему солдат. Того же, кто сунулся следом, в упор застрелил Атарщиков. Теперь оба горца лежали с внешней стороны почти рядом, соприкасаясь бритыми головами. Папахи и оружие Семен снял, уверяя, что все еще пригодится. Один кинжал с ножнами он предложил Сергею, и тот не подумал отказываться.
— Как сойдетесь, он еще лучше шашки. Дойдем до крепости, покажу тебе, как орудовать.
— Думаешь, дойдем?
— Я не думаю. И ты, Александрыч, не думай. Думать в бою надо, как победить, а проиграть мы всегда успеем. Посмотри, к ножнам ножичек острый прицеплен. Тоже пригодится на случай…
Минуло еще полчаса, и чеченцы вдруг закричали, поднимая высоко в воздух ружья, шашки, папахи. Черная их линия разорвалась, и в промежутке показалось странное сооружение: нечто вроде черной стены, дощатого забора, медленно ползущего вперед, приминая траву до корня.
— Дождались, — сплюнул Атарщиков. — Долго они строили, должно быть, от самых Атаг доски и бревна тащили.
Атаги, понял уже Новицкий, был чеченский аул у брода, где переправлялись через Сунжу разбойники.
— Ядер и гранат у нас нет, а картечью и пулями эту дрянь не проймешь.
Он приподнялся и поглядел через лагерь на противоположную сторону.
— Там проще, там они прутья связали, обмазали глиной и перед собою толкают. Эту защиту даже солдатская пуля пронижет. А у нас они, пожалуй, так и до телег доберутся. Так что готовь, Сергей Александрович, и кинжал, и пистолеты. Теперь все пригодится.
Сам он положил ружье на подсошки и замер, дожидаясь неосторожного движения. Но противник был не менее его опытен и не желал подставлять меткому выстрелу ни головы, ни руки, ни голени.
Сергей попробовал было сглотнуть, но ни капли слюны не обнаружил ни у нёба, ни под языком. Он вдохнул, выдохнул и пару раз с усилием сжал рукоять кинжала, привыкая к незнакомому доселе оружию. Этот приступ, он понимал, вполне может стать последним. Ворвутся чеченцы в лагерь и задавят их просто даже числом. На каждого защитника укрепления приходилось, прикинул он, не меньше пяти противников. Он усмехнулся, вдруг представив перед собой генерала Ланского: «Наше дело гусарское, не привыкать!..»
И вдруг, когда до укрепления оставалось чуть больше тридцати сажен, «гуляй-поле» замер, застыл, а потом и попятился. Новицкий так прикипел к нему взглядом, что уже не слышал и не видел того, что творилось кругом.
