Игорь Никулин - Добро Пожаловать В Ад
Двинувшись, он пробудил забытую было рану, и крик сам вырвался сквозь сведенные зубы.
* * *Новенькая «шестерка», с наклеенной на лобовое стекло фотографией генерала Дудаева, стояла у обочины с работающим двигателем. Шумела печка, нагнетая в салон прогретый воздух. В замке зажигания торчал ключ с болтающимся брелоком в виде оскаленного волка, гонял кассету магнитофон.
Карим расслаблено сидел на заднем сидении. Сцены из ночного боя продолжали преследовать его, он вновь видел коридор школы, и ту автоматную вспышку с лестничной площадки, что по всем законам должна была сразить его и Руслана.
Он неловко пошевелился — перетянутое бантами плечо пронзило шилом — и схватился за рану.
— Больно? — повернулся к нему Руслан.
У него забинтована рука, не ранение, а царапина. Но Шамал, командир ополченцев, настоял, чтобы обоих отвезли в госпиталь.
— Зачем? — возмущался Руслан, стараясь не смотреть на рану, которую, хмуро сведя смоляные брови, бинтовала Лейла. — Я молодой, заживет, как на собаке.
Он рвался в бой, жаждал ворваться в школу, где засели федералы, и биться с ними. До победы последний рывок, и, как назло, его снимают с дистанции.
— Ты поедешь вместе с Каримом, — непреклонно сказал Шамал, выгребая ножом из консервной банки сайру. — Пусть врачи обработают рану. Иначе, попадет какая зараза — загнешься.
Муса, хозяин «шестерки», уже сделавший рейс в госпиталь, пробовал воспротивиться:
— Опасно! Российские корректировщики. Обратно ехал, чуть не накрыли. Улицы простреливаются снайперами.
— Все равно придется, хочешь ты того или нет. Им помощь нужна, не пешком же тащиться через весь город. Хватит, кончай трепаться. Поезжайте.
Муса в сердцах хлопнул дверью, скрежетнул коробкой передач. Круто развернувшись на узком пятачке, машина понеслась по улице.
— Сделать погромче? — он вопросительно посмотрел на пассажиров в зеркало, потянулся к магнитофону, добавляя звук.
Что такое Грозный? Это камни!
Плачущие камни под ногами
Грозный, ты напомнил душе о самом главном,
Что свобода будет все же с нами…
…распевал бард на манер «Осени» Шевчука. Непрофессионально поставленный голос резал слух. Мусу «переделка», похоже, устраивала. Он подпевал и при том умудрялся ладонями отстукивать на баранке подобие лезгинки.
Город Грозный вечно во мгле,
Триста лет ты был в кабале.
Знаю точно — солнце взойдет.
Свобода в Чечню к нам придет.
«Шестерка» вылетела на проспект и прибавила скорости.
— Куда мы так гоним? — завозился Карим.
Водитель, с ловкостью лавируя разворотившие асфальт воронки, воскликнул:
— Теперь иначе нельзя. Если не хочешь без пересадки к Аллаху попасть.
Руслан смотрел по сторонам, узнавая и не узнавая родной город. Висели на столбах оборванные электропровода, горели дома. На углу, возле кинотеатра застыла подбитая БМП[10]. Задние ее двери открыты, изнутри валил черный дым.
— Их ночью много набили! — глазея не на дорогу, а на горящую бронемашину, хохотнул Муса. — Говорят, целую бригаду расхлестали.
Он виртуозно обрулил валяющийся труп в солдатском бушлате.
На следующем перекрестке горел бронетранспортер, броня его была сплошь в прострелах из крупнокалиберного пулемета. На асфальте расползалось мазутное пятно. И снова убитые, рассыпанные гильзы…
Не доезжая до площади Минутка водитель тормознул машину, восторженно разглядывая разметанный взрывом танк.
— Вот это да!.. — он вылез из машины, любуясь зрелищем.
Открыв дверцу, Руслан присоединился к нему. Подойдя к дымящемуся остову, он представил, какой силы был внутренний взрыв, если башня отлетела шагов на десять, завалив стену дома. Повезло, если не было хозяев. Чего не скажешь об экипаже…
— Смотри-ка…
Муса перепрыгнул сточную канаву, подошел к забору, под которым лежал труп и поднял с земли автомат.
— Трофей! — он передернул затвор, задрал ствол в небо и нажал на спуск. — Работает… Почему у вас винтовка на двоих?
— Не досталось.
— Забирай, — Муса всучил ему автомат. — Бери.
— А ты?
— Еще найдем. Надо по дворам посмотреть, тут такого барахла должно быть навалом.
Раздавливая ледовые корочки на застывших лужах, они пошли вдоль забора и впереди, на пересечении двух дорог, увидели другой мертвый танк, безвольно опустивший длинный хобот орудия.
— Сколько же их здесь?.. — поразился Руслан.
— Много… Видишь ли, Масхадов, в ночь на первое, запретил любые передвижения машин по Грозному. А эти… напрополом с включенными фарами. Грех было не заметить и пропустить.
Они остановились перед выбитыми воротами. Исцарапанная траками, створка валялась на земле, другая — погнутая мощным ударом, висела на одном шарнире.
Во дворе, подмяв гусеницами парник, курилась бронемашина.
— Что это за хреновина? — озадачился Муса и обошел ее вокруг. — Похожа на БМП, но точно, не она. У той вроде на башне пушка…
Машина, чего и следовало ожидать, была пуста.
— Сбежали, — присел возле заснеженной грядки водитель, показывая прутиком на вдавленный в мягкую почву след. — Солдатский сапог. Пойдем, поищем их. Далеко не ушли.
— Карима надо срочно в госпиталь.
— Брось ты, какая срочность? Я же видел, пуля прошла навылет. Думаешь, врачи с ним долго валандаться будут? Заклеют дырку лейкопластырем, поставят укол от столбняка, и гуляй дальше. У них палаты тяжелыми завалены.
Следы вели в конец огорода, отгороженный редким штакетником. Муса внимательно осмотрел набухшие от сырости заостренные кверху доски, снял с выступающей шляпки гвоздя прядь зеленоватых нитей и торжествующе сказал Руслану:
— Здесь они и перелезали.
Перебравшись в соседний двор, он как опытный сыскарь, нашел следы, уверенно повел к старому, побеленному на украинский манер, домишке.
— Подбитые танки, это еще фигня, — бахвалился он на ходу. — В госпитале слышал: наши захватили «восьмидесятку», целую и невредимую, с полным боекомплектом.
Отстала от своих, солдатня захотела куревом запастись. Подъезжают к остановке, а там наши. Вылазит механик и спрашивает: «Мужики, где киоск поблизости?» Ребята не растерялись, подманили его пачкой и, не отходя от кассы, отправили в расход. Те двое гавриков, которые в башне сидели, выстрелов не слышали. А потом им в люк гранату показали и пообещали бросить, если не вылезут.
— Вылезли?
— Как миленькие. Жить хотели… Их тут же, возле остановки, в распыл. Каково, а?
Он вдруг посерьезнел, завертел головой, прислушиваясь.
— Ты слышал?
— Что? — не понял Руслан.
Цепким взглядом водитель Муса окинул примыкающие к дому пристройки, скользнул по крыльцу.
— Нашел! — тихо произнес он.
Теперь и Руслан заметил на крыльце комки грязи, принесенные явно обувью.
— Проверим?
Взяв автомат на изготовку, он поднялся по ступенькам и пинком распахнул дверь. В грудь ему смотрел пистолет, что держал обеими руками сидевший на полу человек. Ствол пистолета дрожал. И медленно опустился.
Руслан прошел на веранду, вырвал из кисти ПМ[11]. Мужчина не шелохнулся, лишь закрыл глаза, ожидая развязки.
— Вставай! — рявкнул от двери Муса.
Но он продолжал сидеть, пот крупными каплями выступил на измазанном копотью лбу.
Руслан потрогал окоченевшую шею лежащего рядом с ним армейца:
— Мертвый.
— Подъем! Кому сказал?..
— Да какой ему подъем? — усмехнулся Руслан и, присев к федералу, развел полы его камуфлированной куртки, показав водителю коричневые в подсыхающей крови бинты. — Забираем его.
— Зачем?! Пусть сдыхает. Собаке собачья смерть.
— Остынь ты… Все же человек. Отвезем его в госпиталь.
— Делать мне нечего! — заупрямился Муса и демонстративно скрестил на груди волосатые руки. — Там нашим места и лекарств не хватает, на него еще переводить. Кто их сюда звал?! Ты? Или я? Вот и пусть гниет, пока дерьмом своим не захлебнется.
— Помогай!
— Ага, жди.
Руслан выщелкнул из рукоятки пистолета магазин, посмотрел на патроны и вогнал его назад. Подержав на ладони, протянул водителю.
— Отвезешь, будет твой.
Глаза у Мусы загорелись. Еще бы, в перенасыщенном оружием Грозном пистолеты до сих пор считались роскошью, их не хватало командирам, не говоря уже о рядовых ополченцах. Руслан знал, на что давить.
— Шут с тобой! — проворчал Муса, запихивая пистолет за пояс. — Отвезу, только все равно он сдохнет.
* * *Васнецов уже приготовился к смерти, и ждал пулю, как избавление.
…Когда дверь от удара распахнулась, он превозмог себя и поднял пистолет, ловя дрожащим стволом размытую фигуру.
