Гюнтер Бауэр - Смерть сквозь оптический прицел. Новые мемуары немецкого снайпера
На следующий день, 22 января 1944 года, войска союзников с моря высадились на побережье в Анцио, позади «Линии Густава». Это серьезно осложняло нашу ситуацию, но мы уже были достаточно закалены боями, чтобы это могло сломить наш боевой дух. Нам предстояли новые тяжелые бои.
Глава двенадцатая
Анцио
22 или 23 января нас привели в состояние повышенной боевой готовности в связи с высадкой союзников на побережье в Анцио, то есть в 80 километрах от наших позиций. К этому времени до нас также начали доходить слухи, что советские войска успешно продвигаются к Польше. Мы ощущали себя зажатыми между двух огней и с тревогой думали о будущем.
Вскоре после этого нам, парашютистам, сообщили, что мы должны покинуть «Линию Густава» и вновь соединиться с основными силами нашей 4-й парашютной дивизии, которая в этот момент дислоцировалась в Кассино и как раз получала пополнения и проходила переформирование.
Мы приехали туда на грузовиках. К нашему прибытию город уже осаждали войска союзников. По нему вела огонь артиллерия, и кругом взрывались снаряды. Один из них прямо на моих глазах поразил церковный купол.
4-я парашютная дивизия благополучно пережидала артобстрел в многочисленных траншеях в северной части города. Вскоре мы достигли бункера, в котором располагался дивизионный штаб. Наши бойцы тут же переместились в окопы. А я вместе с командиром роты отправился на доклад к руководству дивизии.
Там я узнал, что основная часть бойцов нашей роты будет распределена по другим частям дивизии, поскольку в них очень много новобранцев, которых крайне необходимо разбавить опытными бойцами. Я попытался отстоять хотя бы свой сильно поредевший взвод, убеждая полковника из штаба, насколько может быть эффективным в боевых действиях целый взвод снайперов, собранных вместе.
Но полковник был непреклонен:
— Сержант, ваши снайперы будут столь же эффективно действовать и в других частях. А их меткие выстрелы воодушевят бойцов, которые еще не нюхали пороха.
— Но господин полковник…
Он перебил меня. Кажется, мои возражения начали раздражать его:
— Никаких «но». Свободны, — посмотрев на мою форму с нашивками и наградами за многочисленные кампании, полковник вдруг смягчился и сказал мне вслед: — Сержант, можете составить список из трех людей, которых вы обязательно хотите оставить у себя. Я распоряжусь, чтобы их не забрали от вас.
Я решил оставить Михаэля, Рольфа, ответственность за судьбу которого я ощущал после смерти Зоммера, а еще я попросил, чтобы в мой взвод перевели Конрада. Полковник сдержал свое слово, и таким образом в моем взводе было три бойца, на которых я определенно мог положиться. Тот же Рольф, несмотря на молодость, уже успел многому научиться и привыкнуть к войне, но, что самое главное, он был одаренным снайпером.
Среди новых солдат, влившихся в мой взвод, очень многие оказались ровесниками Рольфа, а то и младше его и даже несовершеннолетними. Большинство из них, как и говорил полковник, действительно не нюхали пороха. Среди них не оказалось снайперов. Но зато они были полны решимости сражаться за Германию. Я очень надеялся, что эта решимость не пропадет после первого же боя. Новобранцы были буквально нашпигованы пропагандой и идеологией. Они были из другого поколения. В отличие от меня они не сомневались ни в едином слове фюрера. Новички не понимали, в сколь сложном положении оказались войска Вермахта, теснимые на всех фронтах, но верили, что Германия неизбежно победит, даже если ей придется в одиночку противостоять всему миру. Однако они были не так уж плохо подготовлены, и я надеялся, что от них будет толк в бою.
Впоследствии мои надежды оправдались. В моем взводе не оказалось ни одного труса, ни одного нытика. А ведь воевать нам приходилось в жутких условиях. Нас изматывали почти непрерывные бои, нас изматывала погода. Дожди шли почти непрерывно, мы постоянно были по уши в грязи, потому что даже в окопах стояла вода. Тем не менее это играло нам на руку. Союзники переносили подобную погоду гораздо тяжелее, чем немецкие солдаты.
Войска союзников в Италии к этому моменту представляли две огромные армии. Одна из них была на юге, атаковала «Линию Густава» и продвигалась на север. Другая находилась у Анцио и пыталась продвигаться к «Линии Густава» с севера. Мы оказались как бы зажатыми между двух гигантских клешней.
Из Кассино нас через три дня перебросили под город Камполеоне, где наши войска перегруппировывались для контратаки захваченного союзниками плацдарма у Анцио. Однако наша атака не началась незамедлительно. Нам было приказано окопаться, и мы оставались в окопах еще около недели. За это время туда прибыла 715-я моторизированная пехотная дивизия, дивизия «Герман Геринг» и половина частей 3-й панцер-гренадерской дивизии. Прибытие другой половины частей этой дивизии задержалось из-за авиаударов союзников, уничтоживших ряд мостов на их пути.
В середине ночи с 31 января на 1 февраля нас разбудил грохот стрельбы, доносившийся с юга. Это были разрывы артиллерийских снарядов, мин и выстрелы из стрелкового оружия. Мы все поняли: что-то произошло. Вскоре к нам прибежал связной и сообщил, что войска союзников атакуют и мы должны находиться в состоянии полной боевой готовности, чтобы выдвинуться вперед, как только получим приказ.
Этот приказ мы получили только на рассвете, хотя грохот боя не утихал всю ночь. Особенно громким он был с юго-запада, где дислоцировалась 715-я моторизированная пехотная дивизия Вермахта. Впоследствии мы узнали, что частями этой дивизии был практически полностью уничтожен батальон американских рейнджеров.
В течение двух следующих дней наш взвод поддерживал своим огнем немецкие части, находившиеся на передовых позициях. Из боев того периода мне запомнился только случай, когда во время атаки американскому солдату удалось запрыгнуть в окоп к нашему пулеметчику. Пулеметчик в этот момент менял патронные ленты в пулемете, и американец насадил его на штык, после чего развернул пулемет в нашу сторону. Но он успел дать лишь одну короткую очередь, и его прикончила моя пуля.
Артиллерия противника, в том числе и тяжелые орудия флота союзников, вела по нам крайне интенсивный огонь. И мы были вынуждены отступить в город. Войска союзников вышли к Камполеоне 3 февраля.
Наша 4-я парашютная дивизия не собиралась без боя сдавать город врагу. Едва ли не каждое здание мы превратили в опорный пункт. И мы собирались продержаться как можно дольше, ведь Камполеоне уже не доставала тяжелая артиллерия с кораблей союзников.
Мой взвод занял позиции в одном из многоквартирных жилых домов. Это было массивное пятиэтажное здание. Но в нем уже не оставалось ни одного жителя. Почти все они покинули город еще до начала уличных боев.
В доме, который мы заняли, практически все стекла были выбиты взрывными волнами. Лестница была усеяна осколками, которые хрустели под нашими ботинками, когда мы поднимались по ней. Наконец мы достигли пятого этажа. Там мы выбрали несколько квартир, из которых был хороший обзор южной части города, которая теперь превратилась в поле боя.
Надо сказать, в каждой из квартир все вещи были разбросаны в ужасном беспорядке. Либо жители собирались в крайней спешке, либо кто-то из солдат уже успел здесь помародерствовать.
Я распределил своих бойцов по позициям, особое внимание уделив размещению пулеметчиков. Впрочем, от них и от обычных стрелков было не слишком много пользы, пока враг не приблизится к нам. Я очень жалел, что со мной нет моего прежнего снайперского взвода.
Мы, оставшиеся во взводе снайпёры, также тщательно выбрали свои позиции и начали наблюдение. Перед домом на расстоянии метров ста от него и дальше было множество воронок от снарядов. Когда артобстрел затих, мы увидели приближающихся рейнджеров. Они перескакивали из воронки в воронку, используя их как укрытие. Когда они были метрах в шестистах от нас, я дал команду, и мы, снайперы, открыли огонь.
Сделав пять выстрелов, я промахнулся всего два раза, что было вполне неплохо, учитывая значительное расстояние и то, что наши противники были в движении. Думаю, что результативность стрельбы Михаэля была примерно такой же или немного хуже, чем у меня. Возможно, и Рольфу удалось уничтожить хотя бы одного врага.
Американцы начали растерянно озираться по сторонам и замедлили свое продвижение. Они не понимали, откуда по ним ведут огонь. Это воодушевило остальную часть моего взвода, но я приказал никому из них не открывать огонь, пока рейнджеры не приблизятся к нам на расстояние хотя бы двухсот-трехсот метров.
По мере приближения противника нам, снайперам, становилось все легче поражать цели. Втроем мы уничтожили не менее двух десятков рейнджеров. Конрад в это время так и изнывал от бездействия. В подобной ситуации никому из нас не требовался наводчик, а Конрад, к его глубокому сожалению, так и не научился метко стрелять из снайперской винтовки.
