Павел Кочегин - Человек-огонь
Прочитав рапорт, Гай взял карандаш и на углу написал:
«Читал — ответить, что взвод для связи с 164-й стрелковой бригадой не посылать. Гай».
А машинистке продиктовал приказ:
«На случай моего выбытия из строя, своим заместителем назначаю начдива десятой Томина Николая Дмитриевича».
Дальнейшие события показали, что Томин не только предвидел задачу, но и подсказал комкору наилучший способ ее решения.
10 июля дивизия освободила город Свенцяны. Здесь Томин узнал, что наступление 15-й Кубанской кавдивизии застопорилось, и ей надо срочно оказать помощь.
Помогли военная смекалка и опыт боев с колчаковцами. Томин принимает дерзкое решение. На узловую станцию Новые Свенцяны под видом порожняка отправляется блиндированный поезд с казаками. Поляки не ожидали «гостей» и были ошеломлены, когда из теплушек выскочили красноармейцы. Кавалеристы из 60-го полка без боя захватили станцию и штаб полка. Польский полковник пустил себе пулю в лоб.
Оборона противника прорвана на всю глубину. Красные полки хлынули в прорыв.
3Еще не успели остыть кони от бешеных скачек, еще не успокоились нервы конников, а кавалерийский корпус Гая получил новый приказ — занять город Вильно.
Три дня жарких боев на подступах к городу остались позади.
Высота 232 с плешиной на макушке замыкаете запада Свенцянскую гряду. Широкая просека, раскроив холм пополам, вышла к шоссе.
Небольшой отряд всадников остановился на опушке. Нагромождением скал открылся город перед кавалеристами. Центр раскинулся на речных террасах, и древние каменные дома сбегают к прохладным водам Вилии и Вилейки. Окраины разбросаны на широких плато.
Томин взглянул на часы и тихо проговорил:
— Сейчас начнется…
Первыми вынеслись из леса и лавиной покатились к месту путиловцы.
В бинокль Томину хорошо видно, как, прижавшись к гриве, вытянув вперед правую руку с обнаженным клинком, скачет комбриг Фандеев. Еще несколько минут, и конники будут на чугунном мосту, перекинутом через Вилейку.
В центре строя взметнулись огненные столбы, земля вздрогнула от разрывов, ударили пулеметы. Живая волна разбилась о волнорез из огня и камня. Часть кавалеристов кинулась врассыпную в придорожные рощи, другие укрылись за крупами послушных лошадей, третьи, распластав руки, легли навсегда, их кони, потеряв хозяев, мечутся по полю боя среди рвущихся снарядов.
— Не выйдет! — стиснув зубы, процедил Томин. — Понесли, ребята! — и, выхватив клинок, пришпорил коня.
С небольшой группой смельчаков Томин проскакал сквозь шквал огня, захватил мост. Кавалерийский поток хлынул в улицы.
Тем временем эскадрон под личным командованием Томина занял железнодорожную станцию и высоту, прилегающую к ней. В десять часов 14 июля начальник дивизии доносил об успешном ходе операции. Томинская дивизия оказалась первой в древней столице Литвы.
В небольшом скверике, в тени стройного тополя, накрытый продырявленной пулями шинелью лежит Павел Ивин. Слева — шашка, справа — балалайка с отбитым грифом. Струны скрутились колечками. Павел часто теряет сознание, в груди хрипит. Он дышит все тяжелее и тяжелее, придя в себя, обводит всех печальным мутным взглядом, просит пить.
Все знают, что Павел умирает, но все надеются на что-то, ждут.
Томин не скрывает своих слез.
Аверьян на коленях, наклонившись над другом, смотрит в потухающие глаза. А Павел пытается еще пошутить, тихо шепчет:
— Умирать худо, Аверя, жить лучше…
Подскакал Коля Власов. Не выпуская из рук повода, подошел к Ивину, присел на корточки. Павлуша узнал товарища, прошептал:
— Возьми мою шашку на память, в бою добыл…
— Павлик! — голос Власова сорвался, в горле перехватило. — Письмо вот тебе пришло, от Наташи.
— Про-чи-и-и-т…
Отскакал казак. Отсверкал клинок в его руке. Отзвенела лихо балалайка.
4Восемь веков стоит на берегу величавого Немана Гродно. Возникнув, как пограничная крепость Киевской Руси, город несколько раз переходил к полякам, литовцам и снова возвращался в семью русских городов. Всякий, кто захватывал Гродно, старался сделать его неприступным.
Узнав о приказе взять крепость силами кавалерии, некоторые работники штаба усомнились в его реальности, сославшись при этом на то, что ни у Клаузевица, ни у Мольтке, ни у других теоретиков военного искусства нет подобных примеров.
— Не было, говорите? Тогда и Красной Армии не было. А теперь есть. И у наших теоретиков будут такие примеры, — вспылил Томин. — Мы не на бумаге воюем, а на местности. Через тридцать минут поедем на рекогносцировку.
Оставив конников на опушке соснового бора, командиры выехали на открытое поле. Вид города закрывали холмы. Пришлось придвинуться еще на несколько сот сажен вперед, подняться на гребень.
Величественная панорама открылась перед всадниками: блестели купола церквей и шпили костелов, в окнах метались лучистые отблески, зеленели сады, парки, длинным зеркалом пролег Неман. Вокруг города — пояс каменных фортов.
От небольшой рощицы, примыкавшей к крепости, оторвался маленький сизоватый клубок, впереди кавалеристов разорвался снаряд. И, как по сигналу, грянула канонада.
Киргиз под Томиным занервничал. Начдив потрепал его по гриве, и тот успокоился.
Не отрывает бинокль от глаз комбриг Фандеев. Отмечает на карте огневые точки противника Николай Власов. Только слегка прищуривается от близких взрывов Аверьян. Он знает — трусь не трусь, а пока начдив не выполнит задуманного, придется стоять.
Когда вернулись в лес, Николай Власов простодушно спросил Томина:
— Неужели, Николай Дмитриевич, вам не было страшно?
— Война — работа. Когда занят, о постороннем думать недосуг. А теперь можно подумать даже и об обеде.
У походной кухни толпились красноармейцы. Свесив ноги с обрыва, примостившись у сосны с обнаженным корнем, готовится к ужину молодой красноармеец.
— Хлеб да соль! — услышал он позади знакомый голос. Боец не успел вскочить на ноги, Томин уже сидел рядом. — О, старый знакомый, товарищ Тарахтун! — с веселой улыбкой воскликнул Николай Дмитриевич.
— Никак нет, красный кавалерист первого эксадрона полка Красных гусар Антип Баранов! — ответил боец.
И оба вспомнили, как заявились в Шадринск в штаб дивизии Антип с отцом.
— Хвались, как живешь-поживаешь, потчуй гостя.
Баранов протянул котелок и ложку. Взяв котелок, Томин покачал головой и осуждающе проговорил:
— Из такой посудины добрый хозяин пса кормить не станет. Как ты его запустил, хуже неряшливой хозяйки. — Попробовал, сморщился. — Вас всегда таким кондером кормят?
— Бывает и хуже.
— Ах подлецы, ну и подлецы. Позови повара.
Через минуту, длиннущий, как жердь, стоял перед начдивом эскадронный повар.
— Ты — повар?! — удивился Томин.
— Я, товарищ начдив, — ответил тот, вытянувшись, отчего стал казаться еще длиннее и тоньше.
— Не может быть, — помотал головой Томин. — Если повар — такая худоба, то какие ж тогда могут быть красноармейцы?..
Вокруг засмеялись.
— Плохой ты повар. Завтра мы будем штурмовать крепость. На пустой желудок такие дела не делают. А как ты кормишь бойцов? Что это за похлеб? Пригорел, постный, жидкий. Сейчас же весь запас сала положить в котел, выдать всем еще по порции хлеба.
— Есть, товарищ командир!
Томин быстро встал.
— Плотнее ужинайте и спать. Завтракать будет недосуг.
5Обедали томинцы в Гродно. Богатые трофеи, и в их числе три танка, новенький английский самолет, тысячи пленных — таков был итог беспримерного боя. Советские военные историки получили блестящий пример взятия конницей сильно укрепленной крепости, который и много лет спустя приводился в военных журналах и на кафедрах военных академий.
В обед начдиву представили героя дня, подбившего танк.
— Баранов! Ну и молодчина, ну и молодчина! — обнимая и целуя красноармейца, приговаривал Томин. — Как это ты его?
— Я, я нечаянно, — заикаясь от смущения, начал Баранов. — Лежу в канаве, земля гудит, думаю — все, раздавит. Потом рукой-то до пояса дотронулся. Батюшки мои, что это, думаю, у меня такое?! От страха-то про гранаты забыл. Отцепил и почувствовал в руке силу. Хвать — есть! Другой — бух! Вот и все.
— Молодец! Вот тебе мой подарок, — и Томин вручил Баранову свои именные часы, полученные за бои на Восточном фронте в районе села Калиновское в феврале 1919 года.
*Враг отходил на Ломжу. Колонна конников двигалась по дороге. Слева и справа снопы, составленные в кучи.
Начдив строго приказал не топтать и не травить крестьянские поля. Но вот он увидел бойца не в походной колонне, а едущего по полю. Тот ухитрился, не слезая с седла, кормить коня. Острый конец пики продел через уздечку и нацепил на него сноп овса. Другой конец держит в руке.
