Ибрагим Абдуллин - Прощай, Рим!
Особенно ярко боевой дух итальянских солдат и нечеловеческая злоба гитлеровцев проявились при обороне острова Кефаллиния в Ионическом море. Командир дивизии «Акви» генерал Гандин уже вел переговоры с немцами о капитуляции, но младшие офицеры во главе с капитаном Аполлонио при единодушной поддержке солдат отказываются сдать оружие и, завязав бой, топят десантные баржи противника. Итальянцы братаются с греческими партизанами, поют гимны времен Гарибальди. Однако закрепить победу, не имея достаточной поддержки извне, не удается. Немецкие самолеты в течение недели обрушивают на укрепления и город Аргостоли лавину железа и огня. Захватив остров, гитлеровцы устраивают кровавую бойню — за один день расстреливают 4500 офицеров и солдат. А всего там погибло 8400 итальянцев. Матерый нацист майор Хиршфельд запрещает даже похороны жертв этой бойни, заявив, что итальянские мятежники не заслуживают погребения.
А в эти трагические дни дуче, выкраденный парашютистами Скорцени из отеля «Кампо императоре», сам не свой от радости, подобострастно скалился и выгибался перед Гитлером, который, вопреки сомнениям сзоих советников, еще верил в звезду Муссолини и в возможность возродить в Италии фашистский режим.
Среди погибших героев Кефаллинии, похороненных потом греками, был и отец Орландо Орланди. Когда он вновь встретился на станции с русскими пленными, голова парня по-прежнему тряслась и на него по-прежнему накатывал беспричинный смех, но внимательный взгляд мог заметить, как загораются порой его скорбные глаза беспредельной ненавистью.
Орландо опять позабавлял конвоиров, опять подошел к пленным, протянул Сереже сигарету — и не отдал. Заливаясь смехом, сам докурил. И пока немцы отсиживались в холодке, ему снова удалось поговорить с пленными.
— Салюто, Орландо!
— Салюто, амико!
— Орландо, ты познакомь нас с коммунистами… с партизанами.
— Партиджано? Си. Ладно. Я к вам приведу Капо Пополо.
— А кто это?
— Пополо — народ… Капо — командир.
— Понятно. Вожак?
— Си. Вожак.
— Когда приведешь?
— Завтра или послезавтра…
Между тем открываются новые страницы истории Италии. На юге полуострова союзники высаживают десанты: 8-я армия англичан занимает город Таронто, а части 5-й американской армии освобождают от немцев порт Салерно, невдалеке от Неаполя. На севере же, в небольшом курортном городке Сало на озере Гарда, беглый дуче создает под покровительством Гитлера неофашистскую марионеточную «Итальянскую социальную республику». Муссолини с прежним апломбом выступает по мюнхенскому радио с обращением к итальянскому народу, обещая отдать предприятия рабочим, а землю крестьянам. Но народ помнит, во что обошлись Италии два десятилетия его правления, на север к дуче стекаются лишь чернорубашечники, предатели да палачи, причастные к страшным злодеяниям фашистского режима…
В эти дни героических подвигов, кровавых расправ, высокой трагедии и фарса на железнодорожной станции в Монтеротондо появился человек в плаще и в надвинутой на лоб шляпе. Тучный, как буржуй на карикатуре. Орландо коротко, но метко обрисовал его внешность, поэтому Леонид и Сережа еще издали догадались, что это Капо Пополо. Но все же следовало толком приглядеться, ошибка может стоить не одной жизни.
Человек в шляпе прямехонько направился к немцам, вытащил пачку сигарет, о чем-то поговорил, дружелюбно хлопнул одного из них по плечу, смачно похохотал. Затем открыл флягу и дал всем глотнуть вина.
Лениво побрел по путям, прошел около Леонида, кивком пригласив его следовать за собой. Сережа выронил из рук ящик и ойкнул, прикинувшись, будто ушиб ногу.
Леонид взял его под руку, помог встать и отвел в сторону. Когда они очутились между вагонами, вне поля зрения ближайшего часового, итальянец, отчетливо выговаривая каждый слог, спросил:
— Чего вы хотите?
— Бежать. Помогите нам.
Видимо, Сережа сказал что-то не так, но, когда Леонид жестами растолковал ему, о чем идет речь, тот согласно закивал:
— Си. Си.
Леонид улыбнулся. Улыбнулся и Капо Пополо.
— Я завтра отправляюсь в Рим. А вы скажите Орландо, сколько вас собирается бежать. Днями сюда на станцию заглянет пекарь Франческо Москателли. Мос-ка-тел-ли. Он все сделает. Человек надежный. Чао!
— Чао! Спасибо. Грацие!
Толстый, как буржуй на картинках, итальянец сунул руки в карманы плаща и, насвистывая какую-то песенку, зашагал дальше. Леонид и Сережа радостно обнялись. Но тут из-за вагона вынырнул часовой. Сережа опять застонал и схватился за ногу.
— Марш! Шнель, шнель, — прикрикнул фриц и погнал их работать.
5
По дороге со станции Леонид, не вдаваясь в подробности, намекнул Ильгуже о своем разговоре с Капо Пополо. Знаком ожил, на смуглые щеки набежал румянец. Скажешь, нет ни конвоя, ни злобных овчарок, скажешь, шагает солдат Муртазин в строю со своими однополчанами — на битву с заклятым врагом.
— А когда?
— Пока что ничего не известно. Прежде надо переговорить с товарищами — кто захочет бежать?
— Да разве есть такие, что откажутся!
— Шнель, шнель!..
— Эх, заткнуть твою поганую глотку… Оно, конечно, так, но не могут же итальянцы сразу полтыщи человек спрятать. Сдается мне, что и пятнадцать покажется им много…
Хотя тюрьма в Монтеротондо выглядела очень грозной, уже было много случаев, когда Леонид мог убедиться, насколько небрежно, спустя рукава сторожат их немцы и вовсю нарушают устав караульной службы. Смотрят на пленных как на бессловесный рабочий скот: далеко ли, дескать, уйдут они, если даже сбегут в чужой стране. Это не Россия!.. А местных политических заключенных гестаповцы держат в подвалах комендатуры — прямо под рукой.
Так что, если фрицы перепьются, вполне можно рассчитывать на успех.
Жалко, конечно, тех, кто останется здесь. Соблазнительно бы побольше народу вырвать отсюда, но риск слишком большой. Похоже, что в Раквере их и впрямь предали, и может статься, что предатель этот сейчас на одних нарах с ними лежит.
Леонид перебрал мысленно самых надежных и близких людей. Солдаты из роты капитана Хомерики. Артиллерист Петя Ишутин, Антон Таращенко… Он подумал, что не стоит прежде времени будоражить ребят, и поэтому ни словом не обмолвился про итальянцев. Просто поговорил с каждым с глазу на глаз: как, дескать, рискнешь, если представится возможность бежать?.. Затем он посоветовался с Антоном, Ильгужой и Сережей и решил сказать Москателли, что всего их набирается тринадцать человек.
Но снова вышла заминка. В следующие три дня ни Орландо не показался, ни пекаря, о котором говорил Капо Пополо, было не видать. Встревожились, изнервничались, хотя и понимали, что итальянцы тоже вынуждены действовать осторожно, поскольку немцы вели себя здесь, как в оккупированной стране, и при малейшем подозрении жестоко расправлялись с людьми.
Хотя и понимали, но эти три дня показались нескончаемыми. Наконец около вагонов, которые они разгружали, появилась повозка. С нее спрыгнул рослый, как Леонид, рыжеватый, сероглазый человек. Судя по одежде, итальянец. Увидев его, немцы радостно загалдели:
— А-а, синьор Москателли!..
Пекарь угостил конвоиров свежими, только что из печки, булками и пышками, приволок большую пузатую бутыль и налил всем вина. Немцы наелись, напились, повеселели и расселись — отдохнуть, перекурить. Пекарь ткнул пальцем в сторону пленных и что-то сказал. Немцы махнули рукой: давай, дескать, посмотри, если уж так хочется, на диковинку…
Москателли не спеша с важным видом приблизился к пленным, заложил руки за спину и шумно засопел носом, словно бы принюхиваясь. «Видимо, меня или Сережу высматривает», — решил Леонид и шагнул навстречу. Поднес два пальца к губам. Пекарь, протянув ему сигарету, щелкнул зажигалкой.
— Синьор Москателли?
— Си.
— Сережа! На, докури, — сказал Леонид, подозвав Логунова, который вертелся поблизости, зная, что без него разговор не может состояться. — Скажи, что мы отобрали тринадцать человек.
— Тринадцать? — Пекарь вздернул бровь, что-то обдумывая. — Через два дня я снова приду. Постарайтесь сделать так, чтобы все, кто собирается бежать, были около вас. Надо прикинуть, какого размера одежду и обувь заготовить. — Потом он с усмешкой оглядел с ног до головы Леонида. — А этому другу костюм и ботинки придется из моего гардероба принести, иначе не подберешь.
Москателли сунул руки в брюки и с тем же важным сидом вернулся к немцам. Подлил им еще вина, выпил сам, затянул во весь голос песню и взобрался на повозку. Поехал.
Замысел приобретал реальные очертания. Теперь уже вроде можно поговорить с хлопцами напрямую: пусть-ка они стараются реже попадаться на глаза часовым — чтоб поменьше работать, почаще отдыхать, сил набираться. Неизвестно, как долго им придется топать на своих двоих, пока они оторвутся от погони…
