Добрица Чосич - Солнце далеко
— Смотри, а это не паром? — радостно закричал Павле.
Они подошли ближе. На обледеневшей отмели стоял паром, до половины наполненный водой. Все на нем было на месте: даже блок, ходивший на тросе по стальной проволоке, перекинутой с берега на берег.
— А как быть с водой? Паром, конечно, дырявый… — сказал Станко.
— Справимся! Главное — у нас есть паром. Скажи Вуку, чтобы поторапливался, — ответил Павле, пытаясь пройти к парому. Но лед сразу треснул, Павле оказался по колено в воде, и ему пришлось вернуться на берег.
В это время подоспел Вук с остальным отрядом. Партизаны подняли радостный шум. Павле напомнил им, что надо соблюдать тишину, и озабоченно обратился к Вуку:
— Он полон воды! Что нам делать?
— Я и еще пять человек пойдем в деревню и приведем крестьян с ведрами. Больше здесь ничего не придумаешь, — ответил Вук.
Павле согласился, и Вук, взяв с собой несколько человек, побежал через поле в село. Партизаны выставили дозоры. Павле быстро зашагал по отмели, ноги у него совсем промокли. Но, несмотря на все препятствия, Павле верил, что они переправятся, лишь бы только «сало» не слишком загустело. Он со страхом глядел на реку и часто подходил к самому краю отмели. Судя по скрипу и шуршанию льда, «сало» становилось все гуще. Он понимал, что теперь дорога каждая минута.
— Посмотрите, нет ли где здесь шеста, — сказал Павле.
Опять начались долгие поиски, и в конце концов ему доложили, что ничего не нашли.
— Черт побери! Смотрите-ка лучше. Паромщики обычно прячут свои шесты.
— Нету! — снова ответили ему.
— Три человека — быстрей в ивняк! Срубите два молодых дерева. Только смотрите, прямые! — Павле весь трясся от холода, мокрые ноги его окоченели, он с трудом говорил.
— У кого есть тесак? — спросил Никола. — Нельзя же рубить деревья перочинным ножом. Но когда я говорю, что надо иметь при себе штыки, все смеются. Вот подождите только до первого боя! В моем взводе ни одного человека не будет без тесака.
— Ну-ка, Джурдже, иди и ты с ними. Покажи свое столярное мастерство, — пошутил Сима.
— Если когда-нибудь еще придется быть возле Моравы, прихвачу рубанок и пилу. Материала тут хватит, — ответил Джурдже, отправляясь вслед за Николой.
Разбрасывая искры, пыхтя и тарахтя пустыми вагонами, прошел товарный поезд.
— Трехчасовой, должно быть, — сказал кто-то.
— Через час мы должны переправиться хоть вплавь. Где же Вук? Посмотри, что они делают там, в роще. За это время можно было зубами перегрызть ствол, — нервничал Павле.
— Да ведь они только что ушли!
— То есть как это только что? Ступай сейчас же! И, потеряв терпение, Павле сам пошел в рощу. Партизаны, кряхтя, возились возле двух деревьев. Они то с одной, то с другой стороны втыкали в них ножи, ворчали и злились друг на друга. Торопя их, Павле тоже взялся за нож, пытаясь резать дерево. Наконец шесты были готовы, их кое-как обтесали, и все вернулись к парому.
Появился и Вук с ведрами, котлами и с одним-единственным крестьянином, которого он застал дома. Вся остальная молодежь не ночевала дома, уклоняясь от четнической мобилизации. Вук и его люди выдали себя за четников. Грозя самыми страшными карами, они раздобыли наконец необходимую им утварь, а единственный обнаруженный ими мужчина принес топор и лопату. Он сразу же, с первого взгляда, заметил, что окружавшие его люди одеты кое-как, не по форме, и усомнился в том, что перед ним четники. Теперь он спокойно и деловито обращался к ним как к партизанам.
— Не беспокойтесь, товарищи! Все будет в порядке! Люди все могут, если только захотят! — говорил он. — Сначала надо разбить лед вокруг парома. Я буду рубить топором, а кто-нибудь из вас пусть возьмет лопату. — Лопата оказалась у Николы, и он вместе с крестьянином вошел в воду.
— Что, служивый, горячо? — подшучивал Джурдже.
— Горячо, горячо, вот я тебе потом покажу, как горячо.
Ветер далеко разносил треск льда по безлюдному простору.
Павле волновался и все время просил стучать потише. Он устал от ожидания. Ему казалось, что все это тянется очень медленно. Он тоже вошел в замерзающую реку. Освободив паром, они взобрались на него, очистили его от льда и позвали несколько человек откачивать воду.
Вук, Джурдже, Бояна и еще несколько человек вошли в реку, влезли на паром и стали быстро работать ведрами.
Павле сердило, что Бояна стоит в воде. Удивлялся ей и крестьянин и просил ее вернуться на берег. Но девушка настойчиво, не обращая внимания на их уговоры, продолжала вычерпывать воду.
Дело двигалось медленно. Первую смену работавших сменила вторая. Приближался рассвет, и Павле все нетерпеливей и настойчивей торопил бойцов.
— Кажется, дно пробито… Надо паром на отмель вытащить, — сказал крестьянин.
Они вошли в воду по пояс.
— Вот уж я никогда не был любителем пляжей, — шутил через силу Джурдже.
Скребя дном песок, паром двигался еле-еле. Наконец он и вовсе застрял. У партизан уже не было сил передвинуть его дальше.
— Наклоняйте в эту сторону. Надо его приподнять, — сказал крестьянин, принимая командование на себя.
Но они не могли даже сдвинуть его с места.
— Нужно еще человек десять, — сказал крестьянин.
К ним бросились партизаны, стоявшие на отмели. Общими усилиями им удалось наконец приподнять край парома. Вода хлынула через борт. Паром снова опустили на песок, он был пуст.
— Ага, теперь нужно найти дыру, — сказал озабоченно крестьянин. — У кого-нибудь есть фонарь?
Вук подал ему электрический фонарик, и крестьянин начал осматривать дно. Он долго разглядывал его и ругался, пока наконец нашел трещину.
— Чем бы заткнуть?
— Тряпка годится?
— Годится, только надо очень большую.
— Ну, отрежем от чьей-нибудь шинели.
— Нет, не надо, вот вам мой гунь. Он все равно уже старый. А шинели вам пригодятся.
Не раздумывая ни минуты, крестьянин скинул с себя гунь. Оставшись в одной душегрейке без рукавов, он при помощи топора распорол свою одежду и принялся затыкать трещины, забивая в них топорищем куски материи.
В деревнях уже перекликались петухи. В соседней старице несколько раз хрипло крикнул нырок. Ветер дул все сильней.
— Ну, готово? — то и дело спрашивал с нетерпением Павле. Его мокрые шаровары покрылись коркой льда.
— Еще немножко, еще немножко! — отвечал крестьянин.
— А что мы будем делать, если паром не пройдет сквозь лед? — спросил комиссара Сима.
— Если не пройдет?.. Почему не пройдет? Пройдет! И не паникуй!
— Да должен пройти, голова ты садовая! — прибавил кто-то.
— Конечно, должен!
— А если все же не пройдет? — вмешался третий.
— Хватит! — оборвал Павле, который боялся этого больше всех.
Крестьянин заткнул наконец дыру и велел прихватить с собой ведра на случай, если понадобится вычерпывать воду.
Паром столкнули в реку. Вук отправился с первым взводом, захватив всех, кто был на берегу. А Павле с остальными бойцами остался ждать своей очереди.
Паром медленно приближался к другому берегу, так медленно, что Павле казалось, будто он стоит на одном месте.
— Павле, паром остановился, — промолвил кто-то.
— Ничуть не остановился! С ума ты сошел, что ли! Замолчи, — закричал комиссар.
Наконец общими усилиями паром подогнали к противоположному берегу.
Прошло довольно много времени, пока он вернулся обратно. Вели его Никола и крестьянин.
Те, кто уже все равно промок, быстро перетащили на себе остальных, и паром двинулся снова.
Месяц был уже низко, наступила предрассветная тьма.
Паром едва полз, с трудом разрезая густую, как тесто, ледяную кашу. Прилипая к бортам, она тянулась вслед за паромом, замедляя его движение. На середине дело пошло немного быстрей, но в нескольких метрах от берега паром вдруг стал. Никола и крестьянин напрягали все силы, но паром не двигался с места.
За шесты взялись все, кто только мог, но все оказалось напрасным. Место было глубокое, берег крутой, о переходе вброд нечего было и думать.
На пароме началась суматоха.
— Что мы будем делать?
— Гребите винтовками!
— Отрывайте доски!
— Я доберусь вплавь!
— А мне как быть, если я не умею? Только и остается, что повесить винтовку на шею да прыгнуть в воду!
— Тише! Тише, товарищи! Никому не двигаться с места, — свирепо кричал Павле, стараясь остановить расхаживающих по парому людей.
Боязнь воды — боязнь особого рода. Храбрецы в бою могут оказаться трусами на воде. Впрочем, ими владеет не страх, а скорей отчаяние от сознания бессилия перед стихией.
Комиссара не слушал никто. Бойцы гребли прикладами. Они руками отводили в сторону застывающую ледяную кашу. Некоторые пытались стволом винтовки отодрать доски со дна парома. Другие тянули за трос. Несколько человек, не зная, что делать, в полной растерянности беспомощно разводили руками и кричали на тех, кто пытался хоть что- нибудь предпринять.
