Николай Стариков - Офицер особого назначения
— Идить молча! Виполняйт мой команди!
Шли долго по росе, без дорог и тропинок. Сапоги быстро промокли, надо бы перемотать портянки, но старший группы идет не останавливаясь.
Наконец впереди послышался шум автомобильных двигателей идущей по грейдеру колонны. Расположились в неглубокой лощинке невдалеке от перекинутого через нее моста. Подельник тут же пополз вперед, разматывая катушку телефонного кабеля. Через полчаса он возвратился без вещевого мешка. Визглявый вынул из второго мешка взрывную машинку, приготовил ее для работы, подсоединил к телефонному проводу.
— Тебе надо взривать мост, — просипел он на ухо Ланцову, — кода на нем будет автомашина. Не дергайсь, — сказал он, заметив протестующий жест Сергея.
— А кто за это будет платить? — попытался Ланцов выиграть время, чтобы сообразить, как поступить в сложившейся ситуации. Ничего не стоит перестрелять диверсантов, но… Это «но» не находило какого-либо логического завершения. Абсурд, как известно, не отличается мудростью решения. Тяп-ляп без рассуждений, и дело сделано.
— Начальник заплатить, не бойсь. Давай! — настаивал венгр.
Сергей видел на фоне небосвода темные силуэты двигающихся автомашин. «А что в них? Там же люди могут быть». Расстегнул пуговицы на рукаве, но двое соучастников, как бы почувствовав опасность, тесно прижались к нему с двух сторон, напряженно выжидали. Затягивать время становилось опасным.
Наконец появилась автомашина с прицепом. Пушка! Когда темный удлиненный силуэт въехал на мост, Ланцов нажал кнопку. Под прицепом полыхнуло пламя, в его свете он увидел перевернутую вверх колесами полевую кухню. «Сколько матюков заработал на свою голову!» — подумал он.
Возле подорванного моста взлетели сразу несколько ракет. Диверсионная группа замерла на месте, но тут же Визглявый пополз назад, подальше от взрыва. Когда он оказался в десятке метров, его подельник, быстро вращая катушку, наматывая телефонный провод, приблизился к Сергею и зашептал на ухо:
— Вы меня не помните? Я — Ефим Патокин.
Оказывается, шепот может быть оглушительным. Голова отозвалась болью на торопливые приглушенные слова.
— Вы очень похожи на одного моего знакомого из Батурине. Медицинскую комиссию проходили вместе. Не помните?
Екнуло сердце, выступила испарина на лбу. Но непроницаемая липкая темнота после погасших ракет скрыла растерянность. «Надо же, встретил земляка!»
— А где этот город находится? — спросил Сергей, несколько справившись с охватившим волнением.
— Батурино — районный центр. Жители в шутку называют его Батурград. Это железнодорожная станция такая в Сталинградской области. Мой хутор Красновка всего в нескольких километрах от него.
— В Сталинграде я был однажды, а в других местах области не приходилось.
— Я скоро поеду домой, — разоткровенничался Ефим, глядя на вновь взлетевшие ракеты возле моста, — как по-вашему, меня там встретят родственники?
— Родственники всегда встречают хорошо.
— Мне бы только повидаться и опять можно назад. Обещали дать отпуск, как только совершу три диверсионных взрыва на важных объектах. Сегодня был третий. Правда, объект — так себе, временный настил на сваях через небольшую промоину, но в отчете напишем «взорван важный мост». Мы должны были уничтожить железнодорожный мост, но восемь килограммов нашего тротила перехватили пограничники, а имевшийся остаток выпал на вашу долю. Немцы обещают еще прислать.
— Немцы — народ дисциплинированный, если обещали, обязательно пришлют.
— В начале июля они начнут наступление. Сил, говорят, накопили огромное количество. До их прихода мне предстоит большая работа в Батурино и вокруг. Для этого меня отпускают на неопределенное время. Помощников там подберу. Хотите, вас выпрошу?
— Вдвоем труднее добираться. В нашем деле скрытность да осторожность — основа успеха.
Над головами диверсантов дважды с шипением пронеслись длинные пулеметные очереди, затем стрельба стихла. На грейдере вновь восстановилось движение.
XVI
Юлька встретила Вадима с радостью. Не показывая ее открыто перед матерью, не скрывала своих чувств, когда приходила к Бодровым. Каждое ее посещение превращалось для парня в праздник. Однако так продолжалось недолго. Вадима стали одолевать сомнения: правильно ли он поступает по отношению к совсем юной девушке, которой едва исполнилось семнадцать. На заре возникновения их сердечных взаимоотношений, а это было в начале войны, он не задумывался, к чему они могут привести. Нравилась ему девчонка, хотелось с нею побыть, поболтать, проводить домой и вновь встретиться. Зародившиеся тогда душевные чувства в армии обострились, а когда возвратился по ранению домой и увидел это божье создание, вспыхнули с новой силой.
— Я рад, — говорил он Юльке, — нашей встрече. Спасибо тебе за короткое, но ёмкое слово «жду». В русском языке нет более значимого для меня слова.
Девушка ответила ему улыбкой и блеском чистых невинных глаз.
Как-то по весне выдался теплый солнечный день, просохли выступившие накануне полянки, косогоры. От земли шел пар, пахло свежестью. Ближе к вечеру мальчишки и девчонки затеяли игру в лапту. Слышались голоса, выкрики, девичий визг. Юля была у Бодровых. Неожиданно она ухватила Вадима за руку: «Пойдем поиграем!» Но тут же спохватилась, смущенно улыбнулась и в какой-то безысходности вновь опустилась на табуретку возле кровати, на которой он лежал. Из неловкого положения молодых людей вывела сестра Лида. Она взяла Юльку за руку:
— Идем поиграем с ребятами, а то за зиму совсем обессилели без движения.
— Я посижу с Вадимом, побренчу на гитаре, ему нравится, когда я играю, — ответила Юля.
— Сходи, сходи, а я выйду на крыльцо, посмотрю, кто у вас там будет шустрее всех, — вмешался в девичий разговор Вадим.
Девчонки умчались, а парень остался лежать наедине со своими невесёлыми мыслями.
«Всегда, — рассуждал он, — молодость, жизнь берут верх над болезнью и немощью. Юльке нужны движение, воздух, общение с молодежью. А что я могу дать взамен? Скучную жизнь с инвалидом? Счастлив тот, с кем рядом здоровый человек. Если же один из близких людей болен, не может другой чувствовать себя счастливым, ему тоже плохо. Стоит ли портить жизнь Юльке, этому небесному созданью, быть ей вечной обузой? Я, конечно, не виноват, что остался калекой, но и она тоже. Надо как-то объясниться с девушкой, освободить ее сознание от столь радостного, бесконечно дорогого слова «жду».
Начало смеркаться, когда раскрасневшиеся, веселые, переполненные жизнью и здоровьем девочки возвратились. Вадим сидел на крыльце. Свои костыли он положил рядом на видном месте. Подружки уселись на нижней ступеньке у его ног, продолжая оживленно обсуждать только что закончившиеся баталии на просохшей поляне. Вадим не мешал, не вступал в разговор. На душе было муторно, теплый приятный вечер не радовал. На крыльцо вышла Анна Михайловна. Она налила всем троим по полной кружке молока, дала по краюшке черного хлеба. Молодежь быстро управилась с едой, но от добавки дружно отказалась.
Вадим никак не мог решиться на серьезный разговор с Юлей. Когда они встречались, обменивались обычными, ничего не значащими словами, шутками, не хотелось портить жизнерадостную атмосферу, возникавшую в доме с ее приходом. Иногда казалось, их отношения все еще носят поверхностный характер и могут безболезненно со временем прекратиться. Но когда он представлял, как изменится жизнь, если Юлька больше не придет, не будет слышно ее веселого смеха, жизнерадостного голоса, сердце заходилось. Обсуждение вопроса откладывалось со дня на день, чему сам был бесконечно рад.
Не решался Вадим поговорить на эту тему с Лидой. Знал заранее реакцию сестры. Она оказалась бы между двух огней.
Неожиданно для самого себя он поговорил на волнующую тему с матерью. Анна Михайловна надолго задумалась, прежде чем что-то ответить сыну.
— Знаешь, сынок, — сказала она, — в таких вопросах любые советчики могут попасть впросак. Юля еще девочка. Спешить с каким-либо предложением нельзя, обрывать хорошие отношения — грех большой. Живи, как жил, относись к Юльке так, будто мрачные мысли тебя не посещали. Жизнь, время сами всё расставят по своим местам. А ты душу не терзай сомненьями. Набирайся сил, радуйся, что остался живым и здоровым и у тебя есть хорошая девушка. Миллионы ребят, которые сейчас на фронте, позавидовали бы тебе. А ты вздумал хандрить.
— Спасибо, мама, за совет.
— Твоя судьба более или менее определена. А вот Сережа последнее время перестал писать. Не знаю, что и думать. Отец сообщает, будто у него всё в порядке, денежные аттестаты, как видишь, приходят регулярно, а на сердце неспокойно.
— По письмам отца можно судить, что Сергей просто не может сейчас писать нам. Служба у него, похоже, так сложилась.
