Владимир Шатов - Возвращение
Части немцев, расположенные в Калаче, не имели конкретного боевого приказа и занимали крайне невыгодные позиции. На западном берегу Дона находились четыре зенитные батареи, и ещё два зенитных орудия были установлены на восточном берегу. Мост, по которому можно было попасть в посёлок, охраняли двадцать пять солдат из полевой жандармерии. В самом Калаче находился лишь неполный батальон тыловиков.
Командующий 26-м танковым корпусом генерал-майор Родин приказал командиру 19-й танковой бригады подполковнику Филиппову захватить мост, ведущий в Калач. Колонна советских танков приблизилась к поселению с востока на рассвете 22 ноября.
В 6 часов утра два трофейных немецких танка и бронетранспортёр с включёнными огнями, чтобы не вызывать подозрения, выехали на мост через Дон и открыли по охране беглый огонь. Шестнадцать советских танков спрятались в густом кустарнике на берегу реки.
Несколько танков Филиппова было подбито, но в целом дерзкий план себя оправдал. Отряд, захвативший мост, открыл дорогу вёртким "тридцатьчетвёркам". Попытки немцев взорвать мост были предотвращены.
Вскоре подоспела русская мотопехота и другие танковые соединения. Последовали две атаки, поддержанные огнём орудий и миномётов с другого берега Дона. К полудню советская пехота ворвалась в посёлок. На улицах царил хаос. Несколько тяжёлых орудий, имевшихся в распоряжении сводного батальона, огня так и не открыли. То ли были неисправны, то ли не было боеприпасов. Взорвав ремонтные мастерские, немцы погрузились в машины и спешно покинули Калач, устремившись к Сталинграду на соединение со своими частями.
23 ноября в районе Калача встретились 4-й и 26-й танковые корпуса, наносившие удары с северо-запада, и 4-й механизированный корпус Вольского, шедший с плацдарма южнее Сталинграда. Сигнализируя друг другу зелёными ракетами, передовые части русских встретились в открытой степи около Советского.
***После смерти славянского друга Францл быстро изменился. Он стал значительно апатичнее и задумчивей. Майер часто заставал его уставившимся в пространство.
- Когда мы обмениваемся взглядами, - отметил озабоченный Иоганн, - мне кажется, что я смотрю в глаза незнакомца.
Стало бесполезно пытаться заинтересовать Францла чем-нибудь. Он просто существовал, а не жил. Создавалось впечатление, что он потерял всякую надежду. Однажды, когда товарищ спросил его напрямую, он слабо ответил:
- Ой, Иоганн, не обращай внимания, это пустяки, - но через несколько мгновений добавил: - Старина, если я... ну, скажем, если что-нибудь со мной случится... черкани моим старикам пару строк, ладно?
- Ты с ума сошёл?
- Только сделай это поделикатней. – Улыбнулся грустный друг. - Я имею в виду, не выкладывай всё сразу.
- Ладно.
- У моей старушки слабое сердце.
Время от времени он доставал одну фотографию, которую теперь всегда носил с собой, и сидел, смотрел на неё, как будто читал книгу. На ней был запечатлён солдат с бокалом вина в руке, в кругу семьи, и все смеялись - мужчины, женщины и дети.
- Я не имею ни малейшего понятия о том, кто эти люди. – Отвечал Францл на вопросы кто они ему.
Собственно говоря, он нашёл фотографию где-то в центре Сталинграда, где земля полностью усеяна мёртвыми немецкими солдатами, через несколько дней после того, как был убит Фом.
- Человек на фото похож на нашего казака!
Рядом с одним из убитых солдат лежал чёрный распахнутый бумажник, как будто кто-то его выпотрошил, а потом выбросил за ненадобностью. Он был пуст, если не считать этой одинокой фотографии.
… Вскоре установились сильные морозы, и вторая календарная зима Иоганна Майера в России началась необычайно сурово.
- Пошли получать обмундирование. – Сказал ему однажды Францл. - Приехал грузовик снабжения.
- О чудо! – иронично откликнулся Иоганн.
- Нам, наконец-то, привезли тёплые шинели, перчатки и шапки-ушанки.
- Неужели интенданты сообразили, что в России бывают морозы?.. Как раз вовремя, через месяц одежда нам не понадобится!
Несмотря на утепление, все ужасно мёрзли в своих окопах. Даже взрывы снарядов отдавались новым, жёстким резонансом, а разлетавшиеся комья земли были твёрдыми как гранит. Отныне единственным всепоглощающим желанием Иоганна стало получить лёгкое ранение.
- Теперь оставался только один выход, - думал он почти всё время, - реально осуществимый путь… Это надежда на то, что Небеса окажутся милостивы и устроят так, что я получу рану, не достаточную для того, чтобы умереть, но настолько серьёзную, чтобы меня отправили домой.
Ранение в мягкие ткани не годилось. О нём позаботятся в полевом госпитале. Самым лучшим считался сложный перелом, если возможно, не такой, чтобы превратить тебя в калеку, не слишком болезненный, но, конечно, такой, который предполагает длительный период лечения.
- Однако в этом нужна удача - самая большая в мире удача, - какая встречается не часто…
С такими мыслями в голове Майер встретил чудовищный огневой вал русских и широкомасштабную атаку на немецкий клин между Доном и Волгой.
- Они прорвались. – Ужасающая новость распространилась со скоростью лесного пожара.
- Францл, что нам теперь делать? – спросил он друга.
- Ничего страшного…
- Ты в своём уме?
- Окружение позволит нам побыстрее покончить с той затянувшейся игрой со смертью, в которую превратилась наша жизнь. – Задумчиво ответил Францл.
Наступил день, когда все осознали, что прошло довольно долго времени после того, как один-единственный грузовик снабжения осмелился проехать на линию фронта. Русские части перекрыли все подступы.
- Я слышу запах голода! – сказал вялый Францл.
- Может до этого не дойдёт?
- Будь спокоен, обязательно дойдёт…
Сначала красноармейцы атаковывали машины только ночью, потом беспрерывно днём и ночью. На какое-то время колонны снабжения были объединены и двигались с охранением, по обе стороны их сопровождали подразделения бронемашин и мотоциклистов. Но даже это не помогало, и как-то Иоганн заметил с тревогой:
- Русские стали слишком сильны.
- Всё шло к этому…
Отчаянные контратаки с огромными потерями ни к чему не приводили. Медленно, но верно тиски советских войск по сторонам немецкого клина упёршегося в Волгу становились шире, и германские дивизии были отброшены назад: с одной стороны далеко за Дон, а с другой - к востоку, обратно к этой огромной массе развалин, городу на Волге.
- Сталинград стал огромным котлом, в котором нам суждено кипеть до полной готовности. – Францла потянуло на философию.
- Больше жизни дружище! – подбадривал его Майер. – Ещё не всё потеряно…
- Наша победа обернулась настоящей трагедией. – Покачал головой уставший товарищ.
Медленно перемалывалась в труху целые дивизии. Битва без всяких перспектив на успех для немцев захлебнулась в море крови. Конец приближался быстро.
- Но это не такой конец, на который мы все рассчитывали в начале войны. - Признался однажды Майер. – Ведь нам казалось невероятным, что мы позволим заманить себя, как мышь, в такую гигантскую ловушку.
- А сыром в мышеловке оказался проклятый Сталинград!
- Самый страшный город на Земле.
По мере ухудшения ситуации среди солдат распространилась идея - и она мгновенно возобладала, - что всё это не катастрофа, а блестящий маневр Верховного командования. Говорили о новых танках, о наступлении с севера, о секретном оружии, превращающем всё в пыль.
- Нас в любом случае спасут.
- Фюрер не забыл нас!
Правда доходила до них по мере того, как остатки одной дивизии за другой отбрасывались назад, терпя поражение со всех сторон, не говоря уже о напирающем противнике, который теснил немцев к центру Сталинградского котла.
- Помощи ждать неоткуда! – постепенно эту истину поняли самые отъявленные оптимисты.
Огромные колонны транспорта забили все дороги. Отступающие взрывали орудия и вооружение, включая танки, которые остановились из-за нехватки горючего. Нагруженные грузовики, застрявшие в снегу, горели.
- Отрезанные от своих, солдаты в серой полевой форме, грязные и завшивленные, ковыляют с бессильно опущенными плечами от одной оборонительной позиции до другой. – Майер смотрел на своих новых товарищей и ужасался. – Как мы могли дойти до такого?
Ледяной ветер необъятных белых пространств обжигал их сморщившуюся кожу, выдавливал слёзы из запавших глаз, которые закрывались от перенапряжения, проникал сквозь форменную одежду и пробирал до самого костного мозга. Для тех, кто больше не выдерживал, всегда был наготове добрый снежный саван.
- Менее чем в двух тысячах километров к западу остался другой мир. – Холодным зимним утром Иоганн еле разогнул скрюченную спину. - Там люди спят в мягких тёплых постелях; там во время обеда они садятся за стол, накрытый чистой белой скатертью.
