Геннадий Падерин - На лезвии риска
Дверь приоткрылась шире, к порогу придвинулся высокий — на добрую голову выше его, Виктора, — черноволосый детина лет двадцати двух. Высокий, черноволосый, в мятой, не заправленной в брюки рубашке. Высокий, черноволосый… И черные волосы еще не успели отрасти после машинки… И среди верхних зубов, справа от резца — золотая коронка…
«Объявляется розыск…»
В памяти всплыло описание одного из братьев Загуменниковых — оба они, выйдя недавно из заключения, вновь успели совершить несколько тяжких преступлений.
— Молодой человек, можно вас на минуточку!
И Виктор отступил в сторону, жестом приглашая того на площадку. В ту же минуту из глубины квартиры выплеснулся истерический женский вскрик:
— Это мой муж!.. Я его никуда не отпущу!..
— А, ладно, — досадливо отмахнулся «муж» и шагнул через порог.
Следом выскочила растрепанная, с красным лицом девица. Судя по всему, «под градусом». На какие-то доли секунды Виктор невольно переключил на нее внимание, и этим не преминул воспользоваться преступник: неожиданно отбросив Виктора к стене, рванулся к выходу из подъезда.
Однако Виктор не растерялся: стена помогла ему спружинить телом, он резко оттолкнулся, прыгнул и в прыжке настиг беглеца — успел схватить за рукав. И сразу перехватил пониже — поймал кисть, резко завернул руку за спину. Преступник охнул, с усилием выдавил:
— Л-ладно, гражданин н-начальник, н-не ломай руку: сам пойду.
— Слово?
— В законе!
Виктор отпустил его. И через минуту обругал себя мысленно за «рыцарство»: у выхода на улицу, возле порога, где скопился на цементном полу снег и где он уже поскользнулся давеча, сейчас ноги вновь разъехались в стороны, а преступник, мгновенно оценив ситуацию, рванулся за дверь. Но и на этот раз не ушел далеко: Виктор догнал его в десятке шагов от подъезда, на тротуаре, когда тот огибал «Волгу».
Завязалась борьба. Они повалились в палисадник — в снег, набросанный с тротуара. Снег оказался жесткий, комками, почти не сминался, они не угрузли в него, а барахтались на бугристом склоне, и Виктор поневоле вспомнил о лежавших в кармане перчатках: льдистые комки больно царапали, обдирали голые руки.
Силы бандиту было не занимать, да, кроме того, ему не мешала одежда, и он сумел подмять Виктора и даже попытался ухватить за горло. Только эта попытка как раз и подвела его: он ослабил хватку на торсе, Виктор не упустил возможности — вывернулся наверх. Вывернулся, оседлал противника, придавил одну его руку коленом, вторую согнул в локте и круто отвел вбок — так, чтобы, при попытке вырваться, боль в локте останавливала преступника.
Теперь у Виктора освободилась левая рука. Он расстегнул полушубок, стал снимать с брюк поясной ремень.
И все же неизвестно, справился бы с этим детиной Виктор, сумел ли связать, если бы не девица, выскочившая на улицу вслед за ними: увидев, что сотрудник милиции берет в схатке верх, она завопила, как перед этим в подъезде:
— Это мой муж, оставьте, отпустите, он ни в чем не виноват, отпустите!..
Она завопила, и вопль ее услышал, как потом рассказывал, Иван Андреевич. Он покинул свой пост под окнами квартиры, поспешил на помощь Виктору. Брючным ремнем они скрутили преступнику руки, посадили его в машину. Девица все не умолкала, пока бандит не прикрикнул:
— Чего хипеж подняла, ночь на дворе!
Иван Андреевич остался у машины, а Виктор побежал обратно в дом: выуживать второго.
Дверь в квартиру оставалась открытой, свет по-прежнему не горел. Виктор, напрягая зрение, шагнул в темноту узкого коридора, нашарил рукой выключатель, щелкнул раз, другой — безрезультатно.
— Не трудись зазря, — услышал шепот, — лампочка-тя разбитая.
Шепот этот почему-то вдруг испугал его, он отпрыгнул обратно за порог и отсюда уже разглядел в глубине коридора маленькую старушку-толстушку. Она делала ему рукой непонятные знаки.
Виктор спросил, тоже невольно переходя на шепот:
— Чего вам, бабуля?
Она как-то боком, прижимаясь спиной к стене, прошмыгнула из коридора к нему, на площадку, показала жестом, чтоб Виктор наклонился, прошептала в самое ухо:
— С топором он…
— В комнате?
— Не, в узле в этим.
— А, в санузле? Он у вас совмещенный?
— Освещенный, как же, только не знаю, цела ли и там лампочка-тя.
Несмотря на всю напряженность ситуации, Виктор не удержался от улыбки. Она сказала:
— Не лыбься, я те всерьез: с топором он…
— Бог не выдаст, свинья не съест… А где вход в этот ваш узел?
— Да вот же!..
Из коридора — две двери: одна — в комнату, вторая, ближняя к площадке, — в санузел. Это мимо нее старушка прошмыгнула с такой опаской.
Виктор решительно шагнул к этой двери, толкнул плечом — не тут-то было!
Постучал кулаком — молчание.
— И долго сидеть там собираешься?
Молчание.
— А ну, выходи по-хорошему!
Молчание.
— С топором он, — напомнила бабка.
— Да, вы говорили, — кивнул Виктор. — А как зовут его?
— Ты мне сказал, как тебя зовут?
— Разве не сыновья ваши?
— Да я их в глаза до сегодняшего вечера не видела! Любка приволокла откуда-то.
Виктор еще потолкал дверь плечом, предупредил:
— Слушай, парень, ломать буду.
— Ломай, падло, — донеслось из-за двери, — ломай, я тебя встречу как надо!
— А-а, заговорил.
Виктор отошел в дальний угол коридора, чтоб разбег был хотя бы в два шага, резко рванулся вперед и ударил в дверь ногой. Задвижка не выдержала, дверь распахнулась.
— Выходи! — крикнул он в темноту образовавшегося проема.
Молчание.
Виктор вгляделся; в глубине, напротив дверного проема — контуры ванны, в стене над иен — прямоугольник небольшого окна, что выходит, очевидно, в кухню; в окно проникает какой-то слабый, отраженный свет — видимо, от уличного фонаря — слабый, отраженный, но благодаря ему можно рассмотреть не только ванну, но и умывальную чашу справа, какую-то скамейку и стиральную машину слева, а главное, оба дальние угла: ни в том, ни в другом — никого. Значит, преступник либо слева, либо справа от двери, за стеной.
Виктор поправил на голове шапку.
— С топором он…
— Знаю.
И прыгнул в проем. Прыгнул с расчетом, чтобы проскочить до самой ванны. Это ему удалось. Там он мгновенно развернулся и сразу увидел отчетливый силуэт человека со вскинутой кверху рукой. Ни секунды не медля, Виктор бросился к нему, перехватил руку с топором.
— Не балуй, Загуменников, — посоветовал, — за такое ведь вышка, не меньше.
Бандит обмяк, прекратил сопротивление.
— Откуда фамилию знаете?
— Смотри ты, какие перемены: то подлюкой крестил, а тут на «вы» переключился.
Вывел преступника на площадку, повернул лицом к стене, обыскал. В кармане пиджака обнаружился небольшой складень, перепачканный кровью.
— За что человека пырнул?
— Вот вы с какого конца на нас вышли… Живой он?
— За что пырнул, спрашиваю?
— Так, глупость. По пьянке.
В сиплом голосе не было раскаяния. Виктор подумал: такой мог без раздумья ударить и топором. Спасибо старушенции — предупредила.
— Благодарю за помощь, — подмигнул ей дружески.
— Тебе спасибо: от этаких гостеньков избавил, — и спросила помедлив: — А Любку-тя… тоже забираешь?
— Вернется сейчас.
Хлопнула наружная дверь. Виктор сказал:
— Вон, легка на помине.
Но в подъезд вошел молодой мужчина с маленьким чемоданчиком в руках; из-под короткого пальто белели полы халата.
— «Скорая» прибыла, — определил Виктор и не удержался от упрека врачу: — Не очень-то вы спешили на вызов. Мы уже здесь, знаете, сколько?..
Посмотрел на часы и не поверил себе: с того момента, как они вошли с Иваном Андреевичем в подъезд, минуло лишь семь минут.
Стремянка от дежурки
Сообщение поступило в первом часу ночи: в 18-ю больницу, что в рабочем поселке Обской ГЭС, доставлен труп молодого мужчины, сбитого неизвестной автомашиной.
Виктора сообщение застало в пути: он ехал с КПП на служебном ГАЗ-69 в райотдел, чтобы сдать смену, а тут по рации это известие. Связался сразу с отделом, доложил, что отправляется на место происшествия, и погнал «газик» на левый берег.
Обширный двор 18-й больницы весь засажен деревьями, они покрылись уже листвой — май на исходе! — и, когда машина нырнула в зеленый туннель, Виктору стало даже не по себе от мысли, что смерть настигла человека в такую ночь, когда все в природе зовет к жизни, к радости. Нелепая, бессмысленная смерть под колесами автомашины…
Он подъехал к моргу — одноэтажному каменному домику в глубине двора. Неподалеку от входа громоздился пустой рейсовый автобус с тускло отсвечивавшими темными окнами. Зачем он здесь, было непонятно. Объехав его, Виктор с облегчением увидел возле самого крыльца милицейскую «Волгу». Значит, аппарат райотдела уже включился в расследование.
