Евгений Кукаркин - 37-й пост
— Значит так. Дороги, хоть мы и считается, что их контролируем, на самом деле давно поделены между полевыми командирами, которые решают на своих участках приемы партизанской войны. От Нордек-Гол до 37 поста дорогу держит командир Максур, весьма неприятная и подлая личность. 146 нападений на колонны, все время держит в непрерывном напряжении наши посты и воинские части. Год тому назад пытались его выловить, проведя операцию на уничтожение всего банд формирования, но безуспешно. В этом году, мы уже это сделать не в силах. Сейчас он усилился за счет добровольцев и новой техники и вооружения, как ни странно, нашей техники и наших вооружений, причем более современной и высшего качества.
— Что за дурацкая война, — не выдерживает лейтенант Хворостов, — какая же сволочь, помогает им воевать против нас своим же оружием.
— Спокойно, — останавливаю я пытающихся возмутиться офицеров. — Продолжайте дальше, товарищ старший лейтенант.
— Эти пять человек, которых удалось задержать на дороге, принадлежали к банде командира Максура.
— Это же не его район, — удивился Хворостов.
— Правильно. Он их направил в другой район, чтобы усилить борьбу, а заодно прощупать реакция полевого командира, который вяло проводил здесь операции.
— Но это не его вина, мы не даем им развернуться.
— Это так.
— Так что нам с ними делать? Мы же их с Собиновым не отправили в Кабул…
— Во первых, места в колонне не было. Не рассчитывали на этих мерзавцев. Во вторых, это как решит командир поста. Расстрелять их или отправить с ближайшим транспортом.
Все смотрят на меня.
— Я пока их подержу под арестом.
— Кстати. Один из арестованных — родной брат Максура.
— Вот это весьма приятная новость.
Только к вечеру я столкнулся с Ковалевой. Она одна стояла в окопе и тоскливо смотрела на солнце.
— Лейтенант…
Она быстро встряхнулась.
— Я слушаю вас, товарищ старший лейтенант.
— Мы с вами здесь служим вместе и мне кажется неудобно называть друг друга по званиям. Конечно, вы вправе отказаться и мы скатимся на официальный тон, но возможен и другой вариант, просто будем звать друг друга по имени, когда рядом нет подчиненных. Меня звать Игорь…
Она мучительно соображает сказать или отказать.
— Хорошо. Меня зовут Галя.
— Галя, извини меня за тот случай с бронетранспортером. Я понимаю, что нельзя офицеру делать замечание перед подчиненными, да еще перед женщиной — офицером.
— Я сама виновата. Это вы извините меня.
— У вас сегодня вечером не будет пары часов, заглянуть к нам попить чая. Замполит хороший парень, он даже играет на гитаре, я ее у него видел…
— Я зайду.
— Ждем вас…
В нашу щель помимо врачихи и замполита, втиснулся лейтенант Хворостов.
— Господа офицеры, можно к вам присоединиться.
— Залезай, если сможешь.
— Смогу.
И он смог, забравшись почти ко мне на колени. Мы только что выпили чай с ромом, который я перед отъездом купил в Кабуле. На чемодане Кострова еще стоят пустые стаканы и развалена пачка карт.
— Ну и дух у вас.
— На глотни, может не будем ему разбавлять это пойло чаем, — предлагает замполит.
Он наливает немного рома в стакан и передает лейтенанту. Хворостов выпивает залпом и морщится.
— Действительно пакость, но за горло берет. Давайте сыграем для начала в подкидного.
— А для конца? — улыбается Ковалева.
— Там видно будет.
— Э… нет. В подкидного и не больше.
— Вот так всегда. Хочу разогнаться и не дадут. Чур, я сдаю.
Угол палатки отгибается и появляется лицо часового.
— Товарищ старший лейтенант, вас там просят…
— Ну-ка, увалень. Пусти мои ноги и помоги выбраться, — прошу я Хворостова.
— Вот так всегда, — повторяется лейтенант. — Хочу разогнаться и не дают.
Сначала он выползает за палатку, потом я.
— Что там? — спрашиваю солдата.
— В ПНВ деревня видна, там движение.
Мы все втроем идем на пост. Я первый заглядываю в окуляр. На темно зеленом фоне выделяются строения и подвижные точки, за которыми тянется светящийся след. Присмотревшись, увидел мужчин с оружием. Какой то отряд входил в деревню. За мной в окуляры смотрит Хворостов.
— Это что то новое, — говорит он. — Либо они нарушат наше молчаливое мирное согласие, либо это акт демонстрации силы.
— Может это будет комбинированный удар. С гор и от сюда. Надо усилить наблюдение за горами.
Только солнце поднялось над нами, с запада послышался грозный гул.
— Наши идут, — закричал кто то из солдат.
Афганское селение и шоссе сразу вымерли. Даже собаки затихли и прекратили лаять. На пост вылетел бронетранспортер- разведчик.
— У вас все в порядке? — из люка высунулся сержант.
— Да.
— А дальше?
— Нормально.
— Тогда, пока.
Машина покатила по шоссе.
— Вот почему на нас не напали сегодня, — зевает Хворостов. — В сторону Кабула идет танковый полк из Герата. Наши полностью очищают западный Афганистан.
Вскоре мимо поста пошли танки, вперемежку с грузовиками и бронетранспортерами. Все наши сооружения, вся земля задрожала, мы с тоской глядели на это отступление.
К посту подъехал газик. Из него вылез полковник и поманил меня к себе.
— Вы старший?
— Так точно, старший лейтенант Бекетов.
— Как дорога?
— До Кабула с такой техникой дойдете спокойно.
— Там сзади еще остался сборный мех полк. Выедет через два дня. Он последний. Так что если будет тяжело, вызывайте авиацию.
— А когда мы эвакуируемся?
— Этого я не знаю. Пока вы запираете две дороги, вы здесь нужны.
— Но у нас мало огневой поддержки. Если на нас навалятся, нам пост не удержать.
— Ни чем не могу помочь. Вызывайте авиацию. Там наверху знают о вас. До встречи, товарищ старший лейтенант.
Он отдает честь и газик отъезжает.
К вечеру дорога затихает. Солнце еще не зашло и вдруг мы через громкоговоритель со стороны деревни услышали ломанную русскую речь.
— Рюски… Московиты… Командир Максур говорить хочет с главным.
— Чего это они? — удивляется Хворостов. — Это в первый раз. Может мне сходить?
— Не надо. У нас есть матюгальник?
— Нет.
— Тогда придется кричать. Кто там у нас горластый?
— Давайте я и крикну.
— Спроси их, где встречаемся.
— Максур, — орет Хворостов, — где встречаться?
— На дороге.
— Скажи. Что согласны.
— Согласны, — как попугай орет Хворостов.
Из деревни вышло четыре человека и пошли к шоссе.
— Я тоже выхожу, где переводчик? — спросил я стоящих рядом со мной офицеров и солдат.
— Я здесь, — запищал худенький солдат.
— Пошли.
— Старлей, возьми еще двух солдат, — просит Хворостов.
— Не надо. Луче держите нас под прицелом.
— Я уже предупредил снайперов.
Мы выходим на дорогу прямо к поджидающей группе. Толстоватый, бородатый афганец в белоснежной чалме, стоял в окружении своих подданных.
— Командир Максур приветствует командира группы русских, — нудно переводит мой переводчик.
— Поприветствуй их тоже.
Солдат старательно поясняет приветствие.
— Что хочет мне сказать, командир Максур?
Теперь афганский толмач делает перевод.
— Командир хочет обменять пленных. Пять на пять.
— Пять на десять. Считаю, что брат Максура стоит дороже.
Лицо афганца кривится от ярости.
— Вы давно служите в Афганистане?
— Три года.
— За это время, вы должны научиться уважать порядки в нашей стране, даже в таких вещах, как вести переговоры.
— Я уже плевал на ваши порядки, не первый раз участвую в переговорах. Знаю одно, вашим лживым словам верить нельзя.
— Сам врешь, гяур. Мои соплеменники не позволят такого. Где это тебя обманывали?
— Под Ковтунью.
— Значит, правильно мне сказали, что мерзавец Бекет здесь. Кровь правоверных на твоих руках, русский. Большая честь для каждого афганца убить тебя, а твою голову насадить на кол.
— Пять за десять, мое последнее условие.
— Ну, гяур, берегись.
— До встречи.
Я повернулся и пошел к своим. Сзади посылал мне проклятья Максур.
Ночь опять прошла спокойно. А утром…
Мы сидим с Костровым под козырьком скалы и просматриваем последние оперативные данные, принятые по радио.
— Командир полка говорил, что там остался еще сводный мех полк, — говорит Костров, — теперь ему труднехонько выйти с базы. Посмотрите, до Максура стоит командир Абалибек, его усилили за счет освободившихся банд Восточных провинций. Он фактически перекрыл дорогу от Герата сюда.
— Нам нечем им помочь.
— Вся надежда только на авиацию.
И тут раздался хлопок, потом грохот потряс 37 пост. Земля затряслась и с неба посыпались осколки.
