Дмитрий Алкар - Черная Кровь Победы
И пришел к нему в тот же день. После долгих и сложных занятий черчением, где немец придирчиво требовал от него ровной руки и даже дыхания, пока он выводит одну линию за другой, он приступил к занятиям боксом и все рассказал. Кроме появления караима. Об этом он решил никому не рассказывать, даже маме. Он бы не рассказал об этом даже отцу, который погиб в гражданскую на уральских фронтах, будь он жив.
Немец молча выслушал и, покачав головой, ответил:
— Ты продвигаешься в занятиях боксом. Поздравляю. Значит, усложним программу обучения. Ты ведь не против?
— Конечно! Только за, товарищ немец!
Немец улыбнулся:
— Это хорошо. А по поводу взгляда. У тебя наверняка есть магнетические силы организма. Их еще гипнозом называют.
— Что? — Удивленно спросил Саша.
— Не забивай свою голову. Тебе это не нужно. И вообще забудь об этом. Просто еще раз напомню, к тому же, тебе это еще полезнее, нежели всем боксерам: смотреть только в глаза! Не на руки! Не на направление удара! ТОЛЬКО в глаза!
Саша молча кивнул. Он понял, что урок бокса начался. Они тренировались долго и Саша Рябов вымотался до упаду, но сегодня он научился делать сложные серии, чему был сильно рад.
А весь этот эпизод потихоньку испарился из его памяти: и схватка на Карантине, и писатель, и караим… Только листок из рукописи и остался ему напоминанием о его смелости. Иногда он доставал его из тумбочки, куда убрал вечером того дня, и разглядывал. Даже не читая, а просто проникаясь трудом великого человека, написавшего столько хороших и грустных книжек. Потом этот листик он сложил вчетверо и всегда носил с собой, когда пошел служить. Он всегда носил его в кармашке, даже забыв о его существовании. Это естественно — ведь служить на защите Бакинских нефтепромыслов — это непросто. Это опасно. Это ответственно. Поэтому об этом листике он напрочь забыл.
А когда произошло то, что отправило его на больничную койку и унесло в забытье — листик был разорван в клочья и заляпан кровью. И, к сожалению, ничего больше прочитать там было уже нельзя, даже если бы этого очень захотелось. Потом Александр об этом не раз жалел.
Пока же, увидев в прошлом такую сцену, его сознание начало выкарабкиваться, используя все свои резервы. И через несколько часов после этого видения Александр Рябов, уже повышенный в звании, о чем сам не знал, открыл глаза и увидел белый потолок и палату, залитую полуденным солнцем.
Он чувствовал себя на удивление бодрым и здоровым. Он помнил все, что произошло, и знал, что ему необходимо как можно скорее позвать офицера НКВД и обо всем подробно доложить. Это и было его первой мыслью, когда он очнулся. Он не знал всей подноготной произошедшего, но понимал что это очень важно. И судя по словам Колесниченко перед смертью — это относилось ко всему Баку, ко всем его нефтепромыслам. А как слышал Рябов — это имело значение для всей страны. Потому что вся черная кровь страны шла из Баку. И хотя правительство и вело разведку в Сибири и на Урале, отправляя геологоразведчиков для открытия новых месторождений, которые там должны быть, до их использования были еще долгие годы. А без нефти — Страна Советов встанет на колени перед Англией и Германией. Хотя, быть может, все не так страшно и эти его мысли просто означают, что он еще не оправился от шока? Хотя нет, он чувствовал себя уже полностью здоровым и захотелось встать.
Поэтому Александр спустил голые ноги на прогретый солнцем пол и сел на кушетке. У него резко закружилась голова, он задержал дыхание. И вскоре все пришло в норму. Ну да, он просто долго лежал неподвижно. Кровь прилила. Значит, он уже точно здоров. Надо кого-нибудь позвать…
Глава 3
Решение
Александр сидел в солнечной просторной комнате. В помещении главврача помимо него сидели еще два человека: собственно сам главврач армейского госпиталя — Михаил Иванович — и человек в форме полковника НКВД, который задумчиво глядел на уже капитана Рябова. О своем повышении он узнал сразу же, когда вышел из своей палаты. На стуле у входа тогда дремал солдат в форме наркомата внутренних дел. Тот мгновенно встрепенулся, как только он вышел и, осведомившись как он себя чувствует, тут же протянул ему документ под росписью главы Закавказского Военного Округа, где говорилось, что Александр Рябов отныне капитан РККА, представленный к внеочередному званию за особые заслуги в деле укрепления обороноспособности Родины.
А теперь он сидел в кабинете главврача и полковник НКВД осведомился у главврача:
— Что скажете? Он уже поправился? Или стоит еще дать ему время подлечиться? — Ровный голос полковника.
— Ну, состояние его идет на поправку. И очень быстро. В другом случае я бы сказал, что пациенту стоит полежать, придти в себя еще около недели… Однако наш капитан уже полностью здоров. Насколько это, конечно, возможно. У его организма огромные силы к самовосстановлению. Просто на удивление. — Покачал головой Михаил Иванович.
— Тогда вы можете его выписать. В таком случае он готов к дальнейшей службе Советскому Союзу. Я заберу его сразу же.
— Хорошо, документы на выписку сейчас будут оформлены и переданы в его часть… — Отозвался было главврач.
— Нет. Документы на выписку вы, конечно же, оформите, но передадите их мне. Скорее всего, капитан Рябов поступит в наше распоряжение. — Жестко посмотрел на главврача полковник. — И не стоит особо распространяться о лечении у вас данного пациента.
— Так вот почему у его палаты все время дежурил ваш человек… — Протянул главврач. — Ну что ж, я понимаю, что тут замешаны интересы государственной безопасности. Можете на меня рассчитывать. — Наклонил голову Михаил Иванович.
Рябов поднялся на ноги и произнес:
— Спасибо за то, что подняли меня на ноги, Михаил Павлович.
— Вам стоит поблагодарить свой организм. — Главврач кашлянул. — Удачи вам. Пригодится.
Полковник метнул на него странный взгляд и попрощался. Рябов вышел за ним. Он еще не знал, что ему предстоит и чему обернется для него эта встреча с полковником.
Он прибыл в отделение НКВД по Баку, где Лев Николаевич, как представился ему офицер НКВД, устроил ему форменный допрос по поводу всего произошедшего в части. Он и так знал всю канву событий, но ему была необходима версия Александра и это было очевидно.
Когда беседа подходила к концу, Лев спросил:
— Но все же, как вам удалось справиться с Шуриновым? Вы сказали, как прошла схватка, но…
Рябов задумался и ответил:
— Дело в том, что я занимаюсь. Хотя давно уже не занимаюсь, конечно же. Но владею боксом.
— Откуда? — Цепко и жестко взглянул на него НКВДшник.
— Вы же знаете, я из Феодосии. Там много чего переплелось. Моим учителем по черчению был немец. Ну и он был боксером. Жизнь у Карантина непростая. Вот и брал у него уроки. Однажды писателя даже спас благодаря этим занятиям.
Тут Александра прошила резкая грусть. После того, как он очнулся, капитан попросил принести ему его форменный китель. И как только медсестра принесла ему его порванную одежду, он запустил пальцы в нагрудный карман, в поисках того самого листика, вокруг которого крутилось видение в коме. Листик был разорван в клочья и измазан кровью. У Рябова даже мелькнула мысль: «Я спас тогда Грина… Не он ли спас меня несколько дней назад?». Этот листик даже показался ему оберегом, который должен был его спасти. Будто бы писатель мог чувствовать его будущие проблемы. И теперь он вновь пожалел о том, что никогда не вчитывался в него толком, просто бережно храня как некую реликвию. Пусть Александр не был суеверен, но мысль о том, что этот маленький листик из рукописи спас его — осталась с ним еще надолго. «Хорошие книги могут творить чудеса» сказал он главврачу, когда тот пришел его проведать и удивился столь скорому выздоровлению пациента.
— Александр? Вы меня слышите? — Резко поинтересовался Лев Николаевич.
— Да, простите. Задумался.
— Так вот. Бокс — это очень полезно. Скажите, пожалуйста, какими еще навыками вы обладаете? Я имею в виду, не совсем обычными для простого офицера РККА. — Четко выговорил НКВДшник.
— Ну… — Рябов покраснел. — Я бы так не формулировал. И не люблю хвастаться. — Уловив недобрый взгляд полковника, он спохватился: — Товарищ полковник, знаю английский язык на письменном и разговорном уровне. Также немецкий. Про бокс упомянул ранее. Имею представление о литературе и внешнеполитическом положении Запада. Потому что очень люблю самообразование.
— Еще? — Бросил Лев, разглядывая новоиспеченного капитана с некоторым скрытым интересом.
— Сложно сказать.
— А что тогда вы скажете относительно той ситуации в Средней Азии? И кое-каких других случаях? — Вперил взгляд своих карих глаз НКВДшник прямо в Александра.
Капитан поморщился, потом растерялся. «Что он имеет в виду? Хорошо хоть про караима не спросил и увлечение религиями. Это плохо или хорошо? И как объяснить то, что я сам не понимаю!».
