Николай Анов - Гибель Светлейшего
Рано утром начали приходить клиенты. Гроза-Волынский принимал их в беседке, густо обвитой виноградными листьями. После краткого разговора Сергей Матвеевич направлял беженцев к Олегу, выдававшему квитанции в получении денег и писем. К вечеру полевая сумка Грозы-Волынского была туго набита царскими деньгами. Керенки и деникинские «колокольчики» «Бюро» не принимало.
На следующий день, когда Сергей Матвеевич получил в почтамте очередную пачку писем, к нему подошел молодой человек в щеголеватом френче, со стеком в руке. Приложив пальцы к козырьку фуражки, незнакомец с обворожительной улыбкой взял его под локоть и тихо заговорил, увлекая за собой.
— Я из контрразведки. Пройдемте со мной выяснить небольшое недоразумение. Пожалуйста, делайте вид, что мы с вами добрые знакомые. Не будем привлекать внимания посторонних. Давайте разговаривать… О чем-нибудь приятном…
— Ну, что же, пойдемте! — лицо Сергея Матвеевича потускнело.
Гроза-Волынский и контрразведчик шли впереди, а в некотором отдалении шагал удрученный Олег.
— Сюда! Вот этот подъезд. Входите, входите… Сейчас я возьму пропуск.
Гимназист остался на улице, Сергей Матвеевич исчез за тяжелой парадной дверью.
Седой офицер в золотых очках с погонами подполковника в упор разглядывал Грозу-Волынского, переводя внимательные глаза с бархатного берета на цветной жилет. Сергей Матвеевич выдержал взгляд, не опустил глаз. Молчание длилось несколько минут. Затем подполковник вытащил из ящика стола папку, раскрыл ее и, просматривая единственный листок, хрипловатым голосом стал задавать вопросы:
— Сергей Матвеевич Гроза-Волынский?
— Да.
— Фамилия настоящая?
— Н-да!
— Почему двойная? Вы дворянин?
— Нет.
— А не еврей? — насторожился подполковник, подозрительно всматриваясь в тонкий с горбинкой нос Сергея Матвеевича.
— Нет.
— Но все же, почему двойная фамилия?
— Я — артист. Герой-любовник.
— А-а… Понятно… Двадцать восемь лет?
— Двадцать восемь.
— В армии, конечно, не служили?
— Освобожден по состоянию здоровья, по статье…
Сергей Матвеевич поспешно вынул из бумажника аккуратно сложенную справку и положил на стол.
— Фальшивая! — подполковник даже не взглянул на документ.
— Позвольте!..
— Мы все знаем! Все!
И в доказательство своих слов подполковник, внимательно наблюдая за лицом Сергея Матвеевича, лениво заговорил.
— Родился в Варшаве. Коммерческое училище не закончил. Определенных занятий не имеет. Верно? Из театра изгнан за какую-то аферу… После наступления немцев выехал, в Петроград. За взятку освободился от военной службы. Земгусар… В ряды белых войск не вступил. Вы что, толстовец?
— Помилуйте!
— Сидел в Чека… Бежал… Не люблю, когда оттуда бегают и прямо к нам.
— Вам жаль, что меня большевики не расстреляли? — Гроза-Волынский искренне возмутился.
— Если бы и расстреляли, беды большой не было бы, — заметил подполковник, закрывая папку и не обращая внимания на негодование своего собеседника. — Нас заинтересовала ваша афера с письмами. Вот почему я приказал собрать о вас сведения. Теперь говорите начистоту. Что это за мошенничество?
— Почему мошенничество? Я покорнейше просил бы… не оскорблять…
— Значит, курьер на самом деле поедет к большевикам?
— Разумеется.
— А вам, уважаемый, не приходило в голову, что мы его сегодня же расстреляем, как шпиона, а заодно и вас вместе с ним?
— Такую возможность я предвидел, — ответил Сергей Матвеевич, извлекая из кармана бумажник. — Вы помешаны на шпиономании. Поэтому я предварительно обратился за официальным разрешением на организацию бюро к барону Врангелю. Вот резолюция адъютанта его высокопревосходительства на моем заявлении. Я шел законным путем.
— Это нам тоже известно! — ответил подполковник и, снова раскрыв папку с единственным листом, сказал: — Видите, уважаемый Гроза-Волынский, я могу подписать ордер на ваш арест. Но я этого не сделал. Я знаю, что вы не большевик и большевиком никогда не будете. Я вас отпущу, но при одном непременном условии: все письма, которые вы наберете, должны быть доставлены нам для проверочки. Среди них, думаю, найдется что-нибудь интересное и для нас… Понимаете, что я имею в виду? — подполковник многозначительно прищурил глаз. — Пусть ваше «Бюро» работает на здоровье, но завтра утром вы мне сюда доставите полученные вами письма. Пропуск будет заготовлен.
Предложение собеседника Сергею Матвеевичу было совсем не по душе, но с контрразведкой ссориться ему не хотелось.
Подполковник отметил пропуск на выход и милостиво кивнул головой. Сергей Матвеевич покинул кабинет и, пройдя узким полутемным коридором, вышел на улицу. Здесь его поджидал сгоравший от нетерпения Олег.
— Что случилось?
— Пустяки. Обошлось благополучно.
Визит в контрразведку не отразился на очередных делах «Бюро частной связи». Олег по-прежнему рассылал почтовые открытки и выписывал квитанции, а Гроза-Волынский вел полуминутные разговоры с многочисленными клиентами, полевая сумка его разбухала все больше и больше.
На другой день Сергей Матвеевич незаметно для Олега завернул в пакет добрую половину полученных писем и отправился в контрразведку.
— Отлично! — воскликнул седой подполковник, потирая ладони. — Послезавтра утром я их вам верну в целости и сохранности. Кстати, вопрос о посылке вашего курьера мы тоже решили в положительном смысле. Даже поможем его отправить. Это в наших интересах.
Дело принимало неприятный оборот.. Гроза-Волынский готов был немедленно прикрыть «Бюро частной связи». Но как на это взглянет подполковник? Видимо, все-таки придется Олегу везти письма в Москву и Петроград.
Сергей Матвеевич мысленно представил неуклюжего вихрастого гимназиста, задержанного чекистами с чемоданом подозрительных писем. Расстреляют, наверняка расстреляют! Он даже не сообразит, что сказать, и не сумеет вывернуться. Жаль мальчишку, но… Гроза-Волынский внимательно посмотрел на своего помощника.
— Олег, хочешь ехать в Петроград к матери?
— В Петроград? — веснушчатое лицо гимназиста покрылось румянцем.
— Да, в Петроград. Подумай хорошенько! Могу помочь и даже дать денег на дорогу.
— Сергей Матвеевич! — пухлые губы Олега задрожали от радости. — Какой вы добрый! Конечно, хочу!
— В таком случае могу тебя обрадовать. Поедешь… И даже довольно скоро.
Через день, получив от подполковника проверенные письма, Сергей Матвеевич успокоился. Ни одного письма контрразведка не задержала. Подполковник был чрезвычайно любезен и вежлив.
— Мы найдем возможность оказать содействие вашему курьеру при переходе фронтовой линии! — сказал он, принимая новую пачку конвертов. — Завтра или, точнее, послезавтра на эту тему, поговорим подробнее.
Третий и четвертый визиты были подобны второму. Грозе-Волынскому вручались просмотренные письма, и подполковник, многообещающе улыбаясь, пожимал ему руку. Через неделю, когда Сергей Матвеевич сообщил о прекращении деятельности «Бюро частной связи» и принес на цензуру почти сотню конвертов, подполковник сказал:
— Теперь давайте побеседуем о вашем курьере. Если не ошибаюсь, это Олег Девятов. Он у вас выписывает квитанции?
— Да.
— Гимназист… Какого класса?
— Шестого.
— Больно молод. Хотя для данной миссии, пожалуй, не так плохо. Меньше подозрений! Ну, что же, пусть едет молодой человек, пусть едет.
Подполковник закурил папиросу и откинулся на спинку стула.
— Расскажите ваш план отправки. Каким образом и где именно вы предполагаете переправить юношу через фронтовую линию?
— Я думал отправить его морем на Одессу. Говорят, за хорошие деньги тендровские рыбаки перевозят на шаландах.
— Есть такие рыбаки, — задумчиво подтвердил подполковник. — В тихую погоду дойти не мудрено. Ну, а если буря? Юноша к морю, кажется, не привык?
— Я не могу предусмотреть погоду!
— Разумеется! — согласился подполковник. — Погода от бога. Не в нашей власти. Через три дня на Тендру пойдет «Орел». Я дам разрешение вашему курьеру проехать до маяка. А там, по имеющимся у нас сведениям, должна отправиться шаланда на Одессу. Пусть юноша договорится с рыбаком Никифором. Он занимается контрабандой. Найти его будет нетрудно.
— В таком случае, — оживился Гроза-Волынский, — я попрошу вашего разрешения проехать на «Орле» двум пассажирам. Хочу сам устроить мальчика на шаланду.
— Ради бога! Поезжайте вдвоем.
Узнав о точном дне отъезда из Севастополя, Олег обрадовался. Предстоящее путешествие в рыбачьей лодке по Черному морю его не пугало. Он вырос на реке. Но его страшила красная Одесса. Сумеет ли он в советском городе без посторонней помощи достать пропуск и благополучно выехать в Питер? Что он скажет чекистам, если его вдруг задержат и обнаружат письма беженцев?..
