Василий Веденеев - Провинциальный фотограф
Фотограф перелистал первый паспорт и отложил его в сторону. Открыв второй, он изумленно воскликнул:
– Боже правый!
– Да, мой друг, – вздохнул Кавка. – Вывозить придется женщину. Вот ее фото и адрес в Вене. Конечно, это создает ряд дополнительных трудностей и несколько осложняет ситуацию, но…
* * *
Выйдя из фотоателье, Ворон неспешным шагом пересек площадь и на несколько минут задержался у витрины магазина готового платья. Выпятив нижнюю губу и вставив в глаз монокль, он делал вид, что заинтересован галстуками, хотя сам тем временем тщательно изучал отражение случайных прохожих. Не увидев ничего подозрительного, Кавка направился дальше и свернул в узкую улочку, ведущую к станции железной дороги.
Когда он проходил мимо аптеки, из подворотни неожиданно появился рослый оборванец, протянул к прохожему огромную грязную ладонь и прогнусавил:
– Пан, дай петников на пивечко! Дай, пан!
Остановившись, старик порылся в кармане и протянул Шаме несколько мелких монет:
– Возьми, добрый человек.
В порыве благодарности словак облапил старика, пытаясь чмокнуть его в щеку. По крайней мере, так это выглядело для сторонних наблюдателей. И никто из них не смог бы услышать те несколько слов, которые шепнул Шама.
– Он не должен помешать, – почти не разжимая губ, ответил Ворон, высвобождаясь из объятий оборванца…
* * *
Отойдя от ниши, у которой он подслушал разговор Бартока с незнакомцем, Нерат опустился в кресло и задумался.
Оказывается, нe зря ему всегда не нравился сосед-фотограф! И вот теперь стало ясно, что он шпион! Но чей: русский, английский, итальянский? Впрочем, какая разница, главное, что шпион и приходил к нему такой же лазутчик, только, видимо, рангом выше.
Но что же делать? Сейчас же бежать к жандарму Геллеру? Он немедленно арестует Бартока и само провидение в лице полиции избавит нотариуса от соперника, а кондитерша Осовская будет рада, если эта неприглядная история не получит огласки и, наконец-то, даст согласие стать госпожой Нерат.
Да, все может сложиться именно так, но… где доказательства?
Опытный юрист Нерат прекрасно понимал, что нужны веские улики, изобличающие Бартока, как шпиона вражеской разведки. Не будешь же ссылаться только на то, что подслушал разговор, произошедший в фотоателье? А Барток ловкая бестия и если он сумеет от всего отпереться, то свинья Геллер непременно разболтает о том, чем занимается Нерат в конторе. Во всяком случае, фотограф не такой дурак, чтобы дать полиции повод подозревать себя и наверняка приготовился к непредвиденным осложнениям: иначе, как бы ему удавалось столько лет скрывать свое истинное лицо от всех, даже от женщины, за которой он ухаживал?
Проклятье! Если бы можно было не только слышать, но и видеть, что там делали враги, оставаясь самому невидимым. Тогда в руках оказались бы нужные козыри, а так… Хотя, кроме местного жандарма Геллера существуют еще венская полиция, военная разведка и контрразведка, где наверняка сумеют по достоинству оценить сведения, сообщенные нотариусом из маленького городка в провинции. Нет, не ради наград и отличий сделает это Нерат, а только ради торжества справедливости.
Вскочив, он подбежал к окну, в надежде увидеть того, кто вышел от Бартока. Но как узнать его среди прохожих? Да и время упущено – надо было сразу встать у окна!
Вернувшись к конторке, нотариус сел на стул и положил перед собой чистый лист бумаги – решено, он напишет в Вену. Напишет все, как есть, а они там разберутся, каким образом изобличить шпионов и обезвредить их. Обмакнув перо в чернила, он приготовился вывести первые строки обращения к господам из военной контрразведки или к начальнику полиции, но остановился.
Кажется, лазутчики торопились спасать попавшего в беду своего агента? В таком случае, не опоздает ли письмо, отправленное, в Вену? Надо учесть, что время военное и письма просматриваются цензурой – пусть не все, но кто поручится, что взор чиновника вдруг не остановится на его послании? А это опять потеря драгоценного времени.
Бросив ручку, нотариус поднялся и начал мерять шагами комнату. Так и не найдя решения, он отправился на кухню и сварил кофе – у него имелись приличные запасы еще с довоенных времен. Выпил несколько чашек, чего обычно себе не позволял, придерживаясь режима жесткой экономии. Но разве до этого сейчас?
Выкурив сигару, он опять уселся за конторку и принялся за письмо: он сам отвезет его в Вену и передаст в полицию или контрразведку. Вдруг, у них возникнут вопросы и будет нужно в срочном порядке переговорить со свидетелем разговора двух шпионов? Опять же, личная доставка письма гарантировала его сохранность и немедленное получение адресатом.
Поглядев в окно, нотариус увидел Бартока – фотограф с небольшим саквояжем в руке переходил площадь, по всей вероятности направляясь на железнодорожную станцию. Злорадно усмехаясь, Нерат смотрел, как его сосед, – теперь известно, кто он такой! – помахивая тросточкой и раскланиваясь с знакомыми, удалялся от дома. Злорадная усмешка появилась на губах правоведа: Иди, голубчик, спеши навстречу судьбе, которая уже занесла свой карающий меч, вложив его в руки соперника! В Вене тебя непременно разыщут и заставят-таки рассказать о всех тайных делишках.
Услышав позади шорох, Нерат недоуменно оглянулся: что такое, неужели в неурочный час вернулась экономка, отпросившаяся на пару дней навестить родню?
К его удивлению в комнате стоял контуженный словак Шама. Он приложил к губам длинный палец, призывая нотариуса не шуметь. Чертовщина какая-то, как он сюда попал?
– Что тебе надо? – недовольно спросил нотариус.
– Не шуми, – шагнув вперед, свистящим шепотом приказал сумасшедший, и от этого Нерату стало не по себе…
* * *
Остановился Кривцов в небольшой дешевой гостинице, больше похожей на постоялый двор, с пропахшими прокисшей солянкой коридорами. Такое жилье его пока вполне устраивало, поскольку удалось получить маленький уютный номер, а хозяев интересовала только своевременная оплата. Соседи тоже не докучали излишним любопытством: провинциальные коммивояжеры, мелкие дельцы и прижимистые крестьяне, они целый день бегали по столице занятые собственными делами, и стремились поскорее уехать домой, чтобы не тратить лишних денег. Правда, среди них мог оказаться осведомитель полиции, или им был сам хозяин заведения, но такой риск существовал всегда и везде, являясь неизбежным злом для любого нелегала, работающего в чужой стране, да еще во время войны. Поэтому – осторожность, осторожность и еще раз осторожность!
Первым делом Владимир проверил, хорошо ли закрывается дверь и рассовал по карманам деньги. Крупные купюры он спрятал в потайном кармане, пришитом к подкладке жилета, а мешочек с золотом пристроил с внутренней стороны брюк у пояса. Затем осмотрел свой арсенал: трость, внутри которой был вставлен металлический прут, небольшой револьвер в кобуре и несколько универсальных отмычек. Повертевшись перед мутным зеркалом, Кривцов остался недоволен – туго набитые карманы слишком оттопыривались и это сразу бросалось в глаза. Пришлось достать из саквояжа полотняный пояс. Он переложил туда большую часть денег и надел его прямо на тело. Теперь он выглядел немного полноватым в талии – так, едва наметившееся брюшко солидного провинциала, – а в остальном вполне нормально.
Вещественный пароль – полученную от Ворона обыкновенную металлическую пуговицу, с выбитой на ней маркой фирмы и датой: 1912 год, – Кривцов спрятал в наружный кармашек жилета и застегнул его для верности английской булавкой. Ну, кажется, все? Можно отправиться в город и поглядеть на место будущих действий?
Для начала он решил просто пройти по улице, где жила дама, которую ему предстояло вывезти. Стоило взглянуть, как там и что: кто толчется у подъезда, кто гуляет по тротуарам и сидит в уличных кафе? Каков сам дом, куда выходят его окна, есть ли рядом остановки трамваев или биржи извозчиков, нет ли поблизости полицейского участка и много ли фонарей? Никогда не можешь знать заранее, что тебе сыграет на руку и какие обстоятельства удастся использовать, а какие встанут перед тобой стеной неодолимых препятствий. Кстати, не мешает и попробовать «привязать» к местности полученные от Ворона планы дома, подъезда и квартиры, а также попытаться выявить посты наружного наблюдения полиции или контрразведки. Задач множество, а времени в обрез и полная неизвестность впереди.
Марта Ланкаш – так значилось в паспорте, который лежал в кармане Кривцова, – жила на длинной, тихой улице со старыми липами, росшими по краям широких тротуаров. Улица фотографу очень не понравилась: малолюдная, нет трамваев, только проезжали редкие экипажи. Тут не затеряешься в толпе, не проскользнешь незамеченным в подъезд, не сумеешь быстро скрыться.
Дом тоже оказался под стать улице – с солидными подъездами, многоэтажный, с широкими окнами, – он стоял в плотном ряду других, удивительно похожих на него домов, словно олицетворявших собой достаток и крупные банковские счета их владельцев.
![Глеб Бобров - Я дрался в Новороссии![сборник]](/uploads/posts/books/239554/239554.jpg)
