АЛЕКСЕЙ СУКОНКИН - СПЕЦНАЗОВСКИЕ БАЙКИ 2
Правда, в воздухе было холодно. Кабина огромная, не отапливаемая… Игорек набрался смелости и поднялся к пилотам. Там вообще было интересно — всякие приборы, штурвалы, облака видать… а пилоты в это время пили водку, разливая по малой, и закусывая красной рыбой.
— Тебе чего, боец? — спросил Игорька штурман.
— Ничего…
— А что пришел?
— Посмотреть, никогда в самолете не был… да и холодно, там внизу…
— Потерпишь. Иди на свое место. В кабине посторонним быть не положено.
— А когда прилетим? Скоро?
— Скоро только кошки родятся. Как прилетим, так и прилетим.
Игорь вернулся в грузовой отсек. Там народ укутывался, как мог, пытались спать, кто-то рассказывал анекдоты, кто-то курил, хотя курить строго настрого запретили…
Первая посадка была в Иркутске. Потом сели в Новосибирске. А потом летели очень долго, и приземлились черт знает где. Кто-то из офицеров сказал:
— Каспийск…
Игорек не знал, где это, но понимал, что сейчас он прилетел уж точно на самый край света. Выгружались уже в темноте, потом долго ехали на грузовиках, а потом, уже глубокой ночью, всех прибывших завели в холодную казарму, указали на панцирные сетки и сказали:
— Спать будете здесь! Отбой.
Только легли, закутавшись в шинели, как вдруг в казарме зажегся свет, и кто-то громко крикнул:
— Подъем! Строытца на цэпэ!
Две сотни человек поднялись и построились. Перед ними стояли шесть солдат-дагестанцев. Этим бойцам было ни как не меньше двадцати пяти лет — по большому счету, взрослые мужики, по сравнению с теми, кто стоял в строю. Все дагестанцы были крепкого телосложения, с явными лидерскими замашками и умением подавлять любое неподчинение.
Вперед вышел самый здоровый:
— Завтра всэ вы напышытэ рапорт на пэрэвод в Чэчну! Кто нэ напышет рапорт — тот пуст сразу сам вэшаетца!
Игорек вспомнил: Чечню стали все чаще упоминать по радио. Хоть он давно уже и не видел ни радио, ни тем более телевизор, но слово «Чечня» все чаще мелькало, и в разговорах офицеров… он пока не мог понять, зачем ему сразу вешаться, не напиши он рапорт на перевод в Чечню.
— А тэпэр, провэрым вашу фызыческую подготовку…
Дагестанцы быстро шли вдоль шеренги молодых бойцов и со всей дури били руками и ногами по «фанере». Бойцы падали, загибались, некоторых рвало. После этой экзекуции дагестанцы быстро удалились.
Прибывшие легли спать. Игорек получил удар ногой в грудь так, что с минуту не мог вздохнуть, а потом еще ему досталось и в печень, отчего он чуть не потерял сознание. Сейчас он лежал и про себя подвывал от боли и от обиды — за что?
Утром всех построили. Появился высокий полковник, несколько подполковников и майоров. Полковник сказал:
— Я заместитель командира бригады полковник Лапин. Вы прибыли служить в часть имеющую славные боевые традиции. Служба в нашей части считается почетной, так как в части полностью отсутствует дедовщина и другие проявления казарменного беспредела. Кроме того, два батальона нашей части в настоящее время выполняют специальные задания на территории Чеченской Республики. Многие военнослужащие награждены медалями и орденами.
Сбоку появился невысокий подполковник:
— Если кто-то из вас желает служить в Чечне, можете написать рапорт на имя командира части, и ваше желание будет рассмотрено в самое ближайшее время.
За спинами офицеров показались ночные визитеры. Командиры продолжали стоять и пытливыми взорами смотреть на бойцов.
— Желающие написать рапорт на службу в Чечне, — громко выкрикнул подполковник: — Три шага вперед!
Дагестанцы из-за спин командиров внимательно смотрели на молодых бойцов.
Несколько человек вышли из строя, за ними потянулись остальные. Только с десяток остались стоять. Игорек так же сделал три шага вперед. Ему больше не хотелось получать по ребрам от здоровых дагестанцев.
Тех, кто вышел из строя тут же повели на вещевой склад, и одели в новенькие зимние «афганки». Игорек был счастлив по самые уши. Такой хорошей одежды у него никогда в жизни не было.
Игорек попал в Чечню через неделю. Там ему вручили гранатомет РПГ-7В:
— Будешь гранатометчиком!
Он не возражал. Ему было абсолютно безразлично, кем он будет. Он уже понял в жизни: — это вернуться отсюда живым.
Пока они ехали к месту расположения батальона, он видел вдоль дороги массу сгоревшей техники, а возле Новогрозненского у дороги лежал труп человека в лепешку раскатанный гусеницами и колесами. Лежал труп давно и даже в быстро проезжающей машине Игорек успел уловить запах трупного разложения.
— А у нас здесь вот так! — радостно сообщил тогда всем прапорщик, который был посажен в кузов старшим.
Стрелять из гранатомета Игорька никто не учил. Расположились в палатках в чистом поле. Грязи было по колено и больше. А нравы в батальоне были…
В первый же день Игорька подтянул пьяный сержант-контрактник Саня Щукин, весь изрисованный зэковскими наколками:
— Слышь, мудило, сюда иди!
Игорек подскочил к сержанту:
— Рядовой Бахрамов по вашему приказанию прибыл!
— Чего ты сказал, урод?
— Рядовой Бахрамов прибыл!
— А… — Щукин почесал репу: — Смотри сюда! Вон видишь, кусты?
Игорек проследил за его взглядом. Метрах в ста от них росли невысокие кусты, отделяющие расположение батальона от проезжей дороги.
— Вижу.
— Там в кустах стоит «лимонка» на растяжке. Это мой кореш Витек Жогин решил меня подколоть, знает, что я в этих кустах срать люблю, вот и поставил. Иди, сними растяжку.
Игорек выпучил глаза:
— Я не умею.
Сержант тут же въехал Игорьку в солнечное сплетение:
— Что? Ты же солдат! Вперед!
— Я даже не знаю, как обращаться с гранатой… — отдышавшись, сказал Игорек.
— Мне насрать, умеешь или нет. Если через пять минут ты мне не принесешь снятую гранату, считай себя покойником. Убитых тут считать не принято, выполняй приказ, урод… время пошло!
Игорек поплелся к кустам. Там он осторожно стал раздвигать ветки, каждое мгновение ожидая огня и осколков в лицо, но видать Жогин не умел ставить толково гранаты — эфка была привязана к толстой ветке, а растяжка к чеке с разогнутыми усиками. Смысла в этом было немного — кореш наверное только напугать хотел своего другана. Чека бы все равно не выскочила, натяни он растяжку.
Игорек осторожно отмотал гранату от ветки и принес ее сержанту. Тот подкинул ее в руках и спросил:
— Имя?
— Игорек.
— Я тебя запомнил…
Впоследствии память сержанта-контрактника в отношении Игорька проявлялась только в том, что тот каждое утро отрабатывал на Игорьке приемы рукопашного боя, избивая молодого солдата с особой жестокостью. Жогин тоже был контрактником и числился он снайпером. Как-то в расположении батальона несколько дней жили спецназовцы, которые ночью уходили черт знает куда, а возвращались только утром и обязательно с результатом. Так потом, после отбытия спецназовцев, этот снайпер заявил всем, что он ничем не хуже спецназа, и уперся ночью в сторону Аргуна.
Вернули его местные жители через несколько дней. На этом придурке места живого не было. Оказалось, что он залег в засаду, пролежал там до утра, а утром из винтовки тяжело ранил чеченку, которая набирала из колодца воду. Местные жители его поймали, прорубили по полной, а потом вернули в часть. Винтовка, разумеется, пропала. Так этот горе-снайпер три дня беспробудно пил, а потом выбрался из палатки и, встретив Игорька, приказал ему пойти к чеченам и найти винтовку. Так же последовало обещание расправы при не выполнении приказа…
Игорек идти отказался, за что Жогин и Щукин избивали его несколько часов. Это дело просек командир батальона, которому такие выходки многих контрактников уже поперек горла стояли. Вернее Игорек сам ему и доложил. Контрактники в большинстве своем, направляясь на службу в Чечню, совершенно не представляли что такое субординация, дисциплина и умение обращаться с вверенным ему вооружением и техникой. Они только постоянно жрали водку, разлагали остальной личный состав и являли собой одно сплошное ЧП.
Поэтому, в условиях, "когда трупы не считают", комбат принял единственно верное решение в данной ситуации. Да и дисциплину можно было быстро поднять…
Комбат построил батальон, вывел Жогина из строя, достал из-за пазухи устав, зачитал из него положение о том, что командир должен добиваться выполнения приказа любыми путями. Потом разъяснил всем то, что Жогин систематически не выполняет приказы командования. На что пьяный ублюдок только кривлялся перед строем.
Потом комбат взял у начальника штаба автомат и шестью выстрелами навсегда усмирил контрактника. После первых пуль тот видимо осознал, что всему хорошему приходит конец, но естественно, уже было поздно. Что характерно, дисциплина в батальоне резко повысилась. Жогу списали на боевые потери.
