К. Александров - ПОД НЕМЦАМИ. Воспоминания, свидетельства, документы.
Таким образом, часто создавалось прямо невыносимое положение: трудно было работать и нельзя было уйти, так как пример с поляками был памятен всем. Надо было очень искусно лавировать, чтобы не впасть в немилость одному из вышеперечисленных немецких органов, так как в этом последнем случае все они уже действовали согласованно для поддержания немецкого престижа.
На совещании белорусского актива в Минске в сентябре 1941 года было постановлено всю территорию Белоруссии разделить на округа и послать в каждый округ своих представителей, которые бы были активно и тесно связаны с администрацией этого округа. Для западных областей республики не представлялось это трудным, так как здесь жизнь была уже относительно налажена, а пушечного гула и бомбежки не было слышно. В самом Минске было оставлено более всего работников во главе с доктором Ермаченко[24] как председателем Белорусского комитета самопомощи, ксендзом Годлевским[25] как руководителем народного образования и проф[ессором] Ивановским[26], бюргермайстером города Минска.
Барановическая область была в ведении бывшего посла польского Сейма Юрия Соболевского[27]; Новогрудская — в ведении бывш[его] сенатора польского Сената Василия Рагуля[28]; в Лидский округ был послан инж[енер] Климович; на территорию, отошедшую к Восточной Пруссии, были посланы Ф. Ильяшевич[29] и Лукашин как бюргермайстер города Белостока; в Пинском округе был М. Василевский; в Слуцком округе — Бахман и Хихлуша.
На выезд в восточные области охотников было мало, так как там фактически шли еще бои. В Борисовский округ были сперва направлены Маркевич и Вишневский, но они вскоре оттуда бежали, так как не смогли справиться с возложенной на них задачей. Затем были посланы туда С. Станкевич[30], Наронский[31] и Б. Щорс, которым и удалось организовать весь Борисовский округ. В Витебск были отправлены В[севолод] Родзько[32] и Михаил Рагуля, в Смоленск — Островский[33], Витушко[34] и Касмович[35]. Наибольшую роль в организации административного аппарата на территории генерального комиссариата сыграл доктор Ермаченко. На востоке наибольшую организационную деятельность проявил проф[ессор] Островский, который постепенно организовал Смоленскую, Брянскую и Могилевскую области, находящиеся в сфере военного управления обербефельсгабер геересгебит «Митте».
С началом деятельности «Белорусской самопомощи»[36] положение на местах стало мало-помалу налаживаться, и настроение на местах (среди местного населения) было всецело на стороне немцев. Однако уже в конце 1941 года, а в некоторых местах несколько позже, оно сильно изменилось не в пользу немцев. Этому способствовали многие факторы, важнейшими из которых [являются] следующие:
1. Оставшиеся в тылу немецкой армии военнопленные красноармейцы частично разбрелись по деревням и пристроились там одни как «зятья», другие — как рабочие-«приписники». Они, естественно, были довольны тем, что война для них уже окончилась и воевать за советский режим никто их не заставит. Но вот вдруг кому-то из немецких сумасбродов пришло в голову, что этот элемент может быть со временем опасен для немцев, и потому [они] решили всех находящихся в деревнях красноармейцев (военнопленных), не связанных с данной местностью, изъять из деревень и заключить в лагеря военнопленных. Конечно, в результате этой необдуманной акции удалось забрать очень немногих, остальные ушли в леса и положили начало столь прославившейся впоследствии партизанщине.
2. Нечеловеческое обращение немцев с советскими военнопленными, которых часто на глазах населения пристреливали по дороге[37], как это имело место повсюду, где только проходили толпы конвоируемых немцами военнопленных.
3. Дикая, бесчеловечная расправа над евреями[38], которые, спасая свою жизнь, также уходили в леса, где уже их ждали прятавшиеся от местного населения, не успевшие эвакуироваться коммунистические партийные работники.
4. Дикая расправа частей СС над мирным населением вплоть до сжигания деревень вместе с находящимися там жителями — стариками, женщинами и детьми — во время так называемых очисток местности от партизан[39].
5. Грубое и бестактное отношение разных «крайсляндвиртов»[40] и жандармерии к местному населению.
Все эти акции происходили в Белоруссии не одновременно. В одной местности они уже имели место в конце 1941 года, в других местностях — в начале 1942 года, а в некоторых значительно позднее, но все они имели место повсюду в Белоруссии и послужили главным фактором, способствовавшим развитию партизанщины и озлоблению мирного населения. Здесь надо объективно констатировать: партизанщину в Белоруссии создали не большевики и не НКВД[41], а только и исключительно немцы.
Отношение немцев к колхозам и колхозникам
Уходящая на восток Красная армия имела задание — сжигать и взрывать фабрики, склады с запасами продовольствия, имущество колхозов и т. п. Местное же население — крестьянство, не желавшее эвакуироваться, — всячески старалось сохранить от уничтожения колхозное добро, что ему в значительной степени и удавалось.
По приходе немецкой армии крестьяне сразу же приступили к распределению сбереженного ими колхозного имущества между собой. В результате все, что было в колхозах, в кратчайший срок очутилось на крестьянских усадьбах. Немцы же посчитали колхозное имущество за военные трофеи и потому приказали колхозникам все забранное ими с колхоза возвратить на колхозный двор, чтобы впоследствии самим воспользоваться всем этим добром. Колхозники это распоряжение или исполняли неохотно, или вовсе не сочли нужным его исполнять. В ответ на это со стороны немцев последовали обыски и реквизиции, при которых вместе с колхозным добром зачастую забиралось и личное имущество колхозников. Одновременно с этим в удостоверениях, выдаваемых немецкими властями местному населению деревень (быв[шим] колхозникам), делалась отметка (напечатанная на русском и немецком языках): «Покидать пределы колхоза строго воспрещается!» Таким образом, крестьянин и здесь почувствовал, что его насильно заставляют пребывать в этом ненавистном ему колхозе, от которого он так жаждал избавиться. Желая сохранить колхозную организацию, немцы преследовали в данном случае ту же самую цель, что и большевики: держать деревню в своих руках и организованным порядком выкачивать сельскохозяйственные продукты для нужд немецкого рейха.
Структура и способ организации административно-самоуправленческого аппарата во время немецкой оккупации Белоруссии
Структура и способ организации административного аппарата в Белоруссии во время немецкой оккупации был не везде одинаков. Наибольшая разница была между структурой генерального комиссариата под управлением немецкого «цивильфервальтунга» и военным управлением геересгебит «Митте».
Каким был немецкий план организации административных учреждений на оккупируемой ими территории, мне не известно, но я уверен, что если Берлин в свое время, приготовляясь к войне против СССР, и разработал какой-то план, то впоследствии на местах его пришлось значительно изменить. Дело в том, что, как известно, первые административные местные учреждения организовывались всюду военным управлением армии (так называемыми 7-ми отделами фельдкомендатур) одновременно с занятием данной территории войсками немецкой армии.
Гражданское управление, или так называемый «цивильфервальтунг», пришло на эту территорию лишь спустя три месяца, когда было уже все организовано по известному шаблону, установленному белорусским активом. Прежнее советское административное деление целиком сохранить не удалось, так как территория военных фельдкомендатур (дивизий) не соответствовала в административном отношении гражданскому делению. Советы, как известно, в 1940 году разделили всю территорию Белоруссии на 10 областей, а каждую область на 15–20 районов, с 17–25 сельсоветами (волостями) в каждом районе. Прежнее польское административное деление в Западной Белоруссии — на воеводства (округа), поветы (уезды) и гмины (волости) — нигде во время немецкой оккупации восстановлено не было, так [как] советское было более удобным и целесообразным. Польское административное деление было более крупным, и отдельные местности были расположены иногда на значительном расстоянии — до 40 километров — от ближайшего административного центра (повета); советские же районные центры были расположены так, что расстояние каждого населенного пункта от районного центра не превышало 20-ти километров. Областное, однако, деление восстановить было невозможно, так как во время войны оккупируемая территория делилась на административные округа, соответствующие военным соединениям — полкам, дивизиям, корпусам.
