Евгений Анников - Гильзы на скалах
— Хорошо. А помнишь тогда в Москве? — спросила девушка, глядя ему в глаза.
— Помню. Теперь ты замечательно танцуешь.
— У меня был хороший учитель, — улыбаясь, отвечала девушка.
Они кружились в танце. Рядом танцевал Степанец и девушка журналистка.
Сергей смотрел в глаза Ольге. Ее глаза, обрамленные пушистыми ресницами, светились от счастья.
После танцев начали петь. Сергей настроил гитару и, пристально глядя на девушку, взял первый аккорд.
«Не пробуждай, не пробуждай!
Моих безумств и исступлений.
И мимолетных сновидений,
Не возвращай, не возвращай.
И мимолетных сновидений.
Не возвращай, не возвращай.
Не повторяй мне имя той!
Которой память мука жизни.
Как на чужбине песнь Отчизны.
Изгнаннику земли родной»
Ольга внимательно слушала, чуть склонив голову. В свете прожектора, она была особенно прекрасна. Глаза блестели. Сергей продолжал.
«Не воскрешай, не воскрешай.
Меня забывшие напасти.
Дай отдохнуть тревогам страсти.
И ран живых не раздражай.
Дай отдохнуть тревогам страсти.
И ран живых не раздражай.
Иль нет! Сорви покров долой!
Мне легче горя своеволье!
Чем ложное холоднокровье.
Чем мой обманчивый покой»…
— Как это все прекрасно! — раздался восторженный голос журналистки, — Петя, ты снял это?
— Да, — ответил оператор.
Сергей постелил себе на полу палатки. Спать на втором ярусе было душно. Ольга легла на его кровать. Маленький кролик, подобравшись к Сергею, щекотал усами ухо, тычась в него холодным носом. Было приятно. Он лежал на спине и глядел в потолок. Раздался тихий скрип пружин и легкие шаги босых ног. Зверек испуганно убежал в угол.
— Оля, может не стоит? — глядя в темноте на стройный силуэт девушки, подсвеченный лунным светом через отверстие для печной трубы в крыше, сказал Сергей. Она села рядом с ним. Положила руки ему на грудь. Наклонилась. Он чувствовал аромат ее волос, упавших ему на лицо.
— Молчи, — прошептала она, — лучше молчи. Я не пытаюсь украсть счастье у нее. Я лишь хочу счастья для себя.
Сергей взял ее за худенькие плечи. Голова отказывалась работать. Хмельной аромат любви заполнил ее до отказа. Тело девушки стало податливым.
— Я люблю тебя Сережка, — длинный и пронзительный поцелуй, окончательно, поставил все на свои места.
Маленький крольчонок, подаренный Вдовиным, с любопытством смотрел на мужчину и женщину.
Глава 10
«А нам с тобой не повезло.
К любимым нам не возвратится.
Лишь матери всему назло,
В толпе все ищут наши лица.
Все ждут, что мы придем домой,
Привычно постоим у двери.
Что мы убитые с тобой,
Они до смерти не поверят.
Вы верьте мамы, мы живем!
Вы рано нас не хороните.
Мы в добрых снах, домой войдем.
Вы только ждите, ждите, ждите!
Войдем обнимем нежно Вас,
И слезы радости прольются.
Пускай не сами в этот час,
Пусть души наши, к Вам вернутся.»
Солдатская песня. Афганистан 1988 г.Бой шел уже третий час. А обещанного подкрепления не было. Заканчивались боеприпасы. Бесполезный «Утес», предусмотрительный Жук утащил к выходу из ущелья. Нельзя было давать бандитом столь весомый аргумент, у них еще могли найтись к нему патроны.
АГС был разбит прямым попаданием мины. С ним погиб и расчет. Перетаскав к выходу из ущелья раненых, их было семеро, практически все тяжелые. Жук оборудовал укрытие и, собрав у раненых остатки боеприпасов, приготовился. Забил магазин к автомату, нашлось всего 20 патронов, перезарядил пистолет, еще 20 патронов. Вытащил две последние гранаты. Подумав, подошел к раненым и отдал одну им.
— Держите парни, на всякий случай. Но, чур! Только когда совсем все! — сказал и пошел на свою позицию. Прислушался. Из прохода доносился грохот боя.
Подкрепления не было. А бандиты только усилили натиск. Они понимали, что с каждым потерянным часом, теряют драгоценное, нужное для ухода за границу, время. Погода начала улучшатся, и с минуты на минуту к русским могли прилететь вертушки, и тогда конец.
Вдова, Гусь, Саитов отчаянно отстреливались. Тяжелораненый взводный, долго вызывавший по рации помощь, был в агонии.
— Вдова. Это, последняя! — . Крикнул Марат, вставляя ленту в ПКМ.
Лешка, снова раненый в руку, выпускал пулю за пулей из винтовки.
— Женек, у меня тоже, всего два магазина осталось.
— Давайте отходите, я прикрою, — снова проорал Саитов.
— Гусь, оттянись еще метров на сто, потом я, Марат прикроет.
Гусаров, когда-то мечтавший о звании «Герой России», понимал, что он сейчас как никогда близок к этому, но его это, что-то не радовало.
Расстреляв рожок, он отошел на сто метров, перезарядился, оставалось два магазина.
— И один в автомате, не густо, — подумал он, и крикнул.
— Лешка отходи, я прикрываю, — и снова начал стрелять по лезущим на них боевикам.
— Пора, Гусь закрепился- подумал Вдова и, выстрелив в очередную бородатую рожу, начал отход.
Бандиты, заметив это, снова толпой ломанулись в проход.
— Алла акбар!!!
— Ага. Воистину Акбар, — процедил сквозь зубы Саитов, и швырнув в них гранату нажал на гашетку пулемета.
«Дух, дух, дух, дух, дух» — сурово и басовито говорил пулемет, выплевывая из себя пули.
Толпа начала редеть, многие побежали обратно. Но из глубины прохода, вылазили новые боевики. Вокруг Марата густо ложились пули, но пока, не наносили ему вреда. Только куски расщепленного пулями камня, больно ударили по щекам.
— Тьфу, уроды! Не убьют, так покалечат, — и снова прильнув прицелу, дал очередь. Еще трое упали, остальные залегли.
— Марат, отходи, пока лежат, мы с Гусем прикрываем, — услышал он голос Вдовы.
— Да, пора уже, — подумал Марат. Лента в пулемете заканчивалась. Оставалось патронов пятнадцать. Достал последнюю гранату.
— Вдова я иду!!!
Снайпер бандитов, никак не мог поймать в прицел, так сильно мешавшего им пулеметчика, который выбрал удобную позицию.
Но бандит был терпелив, он понимал, что рано или поздно тот начнет отход. Пулеметчик метнул гранату. Пытаясь прикрыться облаком разрыва, рванулся к своим. Бандит усмехнулся, поймал в прицел стриженую голову Марата и нажал курок…
«Вдова я иду!! — услышал Алексей и прильнул к оптике. Саитов, кинув в сторону бандитов гранату, пригнулся и побежал к нему. И в туже секунду пуля попала Марату в голову.
— Сука, — сказал Вдова и выстрелил на мелькнувший отблеск оптического прицела боевика.
Бандит, не успевший даже обрадоваться тому, что снял русского пулеметчика, уткнулся носом в пыльную каменистую землю.
Вдова, тоскливо посмотрев на мертвого Марата, побежал к позиции Гусарова.
Не пробежав и десятка метров, упал как подкошенный, дикая боль в ноге заставила его заорать. И следом — удар в живот.
— А-а-а сука!!! Ой, мамочка, мамуля!!!!!! Ай, Леша, не аккуратно!!!! Больно-то как.
От боли свело все тело, в глазах сверкали искры. Гулко стучало в висках.
Вдова отполз за ближайший валун. Стараясь не делать резких движений, подтянул к себе ногу, которая была неестественно выгнута. Осмотрел. Из порванных брюк торчали кости. Кровь лилась густой темной массой.
— Теперь все. Пи… Звездец, — вслух сказал Вдова. Он понял — пришла смерть, и матерится перед ней, и осквернять себя руганью, не хотелось. Зачем-то начал перетягивать жгутом ногу.
Осталось, подороже, продать свою шкуру.
— Да, а что там с животом, — и заглянул под броник. Увидел дыру, но крови было немного. Затянув жгут, отстегнул магазин винтовки, там было три патрона. Пристегнул на место.
— С тем, что в стволе — четыре — Достал «стечкин», передернул затвор, сунул в пустой карман разгрузки. Взял СВД на и изготовку, и рывком, скрипя зубами от боли, встал на одно колено.
— Бух, бух, бух — три раза грохнула винтовка, и еще три приближающихся бородача кувыркнулись в пыль.
И снова — два удара в грудь. Вдову отбросило на спину. Бандиты били в упор, и бронежилет уже не мог остановить пули.
— Бух, — Алексей, падая, успел нажать курок. И уполз за валун.
— Вдова, ползи сюда, ползи, не вставай! — с отчаянием орал ему Гусь. Он стрелял одиночными — остался один рожок. Стрелял только в тех, кто осмеливался подбираться слишком близко к камню, за которым сидел Алексей.
— Вдова!!! Гад, если сдохнешь — прибью!!! — выкрикнул Гусаров.
Алексей, откинувшись спиной на валун, тяжело дышал. На бледном лице выступила испарина. Рот наполнился знакомым вкусом крови. Услышав слова Гусарова, улыбнулся.
— Да пошел ты! Прости Танька, прости милая, но, кажется, пора прощаться, — шептал Вдова, вспоминая лицо жены и мордашки ребятишек. Разобрал ставшую ненужной винтовку — ничего не оставлять врагу, так учили их в ОДОНе, где он проходил срочную. Раскидав, по камням, запчасти от СВД, снял разгрузку. Мучаясь от боли, стянул продырявленный бронежилет.
