Максим Михайлов - Чего не прощает ракетчик
Севастьянов смотрел на спешащих мимо людей, точно таких же, как в России: так же одетых, так же пахнущих, так же вечно озабоченных собственными делами. Смотрел и думал, что вот этим мужчинам и женщинам, бегущим к замершим у перронов в готовности умчаться за тридевять земель поездам, наверняка глубоко наплевать на парламентскую комиссию, на результаты ее расследований, да и в целом на то, что всего пару месяцев назад, пожалуй впервые за много лет реально сошлись на поле боя русские и украинцы, братские народы натравленные друг на друга амбициозными продажными политиками. Нет, этим, несущимся к перронам под грузом кошелок и баулов людям не было до этого никакого дела. Они не желали ничего об этом знать. Не желали об этом задумываться. Потому что подобные мысли выбивали из привычного ритма, из вечной погони за материальным благополучием, заставляли вспоминать о ненужном, о неприятном, не вписывающемся в старательно выстроенный в мозгу комфортный мирок, где высшими ценностями являлись вкусная жратва, квартира с евроремонтом и престижная машина. Ведь это так просто и ясно — заработай или укради достаточно денег, чтобы жить безбедно и обеспеченно. И все, это единственная вменяемая цель, единственное мерило успеха и единственный смысл. А для остального есть стопроцентное оправдание — это не я, это правительство виновато! Это оно ведет братоубийственную, русофобскую политику, а я просто живу здесь, и я не при чем. Лично я ничего не сделал плохого.
"Суки! — неожиданно даже для себя самого скрипнул зубами Севастьянов. — Со всех бы вас спросить! С каждого! Жаль мне не по силам, но ничего, зато я могу достать тех троих… Этого мало, но хоть так… Хотя бы так!"
— Ты что-то сказал? — Марина наклонилась к нему подставляя нежно подсвеченное падающим через окно солнечным лучом розовое ушко.
Надо же, расслышала его шепот в таком гаме. Надо быть осторожнее, еще не хватало насторожить ее раньше времени.
— Нет, ничего, тебе показалось, — напрягая голос прокричал в ответ Севастьянов. — Давай выбираться отсюда, а то, того и гляди затопчут!
Фээсбэшница согласно кивнула и первая принялась решительно проталкиваться в сторону виднеющегося вдалеке табло с надписью "Вихiд до мiста". Севастьянов пробирался за ней по пятам, все еще с ненавистью оглядывая мелькающие тут и там равнодушные лица. Нет, товарищи оперативники, вот теперь я точно вижу, что ваши планы полное говно. Чтобы расшевелить эту массу нужна кровь, много крови, никакие сенсационные разоблачения не заставят их даже почесаться, не то что выйти на улицы и сбросить захвативших власть ублюдков. Максимум на что можно рассчитывать, так это на вялый обывательский интерес к жареным фактам, пару дней кухонной болтовни за бутылкой дешевого портвейна с неизбежным выводом — в правительстве одни уроды. Но это и все! Все! И ради этого оставить в живых тех, кто убил Никитоса? Помиловать? Простить? Нет уж, вот это хрен вам по всей морде! Око за око и кровь за кровь, по-другому не будет, и не надейтесь!
Наконец они выбрались из здания вокзала, и тут же оказались буквально атакованы оборотистыми таксистами, многие из которых были явно не славянского вида. Причем именно эти последние отличались наибольшей настойчивостью. "И тут от них проходу нет, — неприязненно подумал Севастьянов, аккуратно отстраняя очередного настырного горца. — Или они здесь прием грузинских беженцев открыли?" Мысль показалась забавной и он невольно хихикнул, в голове тут же вторя ему раскатился привычный уже издевательский смешок. В последнее время Севастьянов частенько ловил себя на том, что внутри него похоже обитает еще один человек, который тщательно маскирует это, но порой выдает свое присутствие таким вот издевательским смехом, деловитыми советами и замечаниями, аккуратно навязываемыми мыслями… А порой этот незнакомец может даже переключить на себя управление Севастьяновским телом, так уже было во время достопамятной драки с кавказцами… Этакое раздвоение личности внутри одного человека… Впервые Севастьянов подумал об этом настолько связно, не отмахиваясь досадливо от давно уже происходящего с ним. Э, батенька, да вы похоже форменный псих! Он даже остановился настолько эта мысль поразила, такое вызвала неприятие. А ведь и правда все сходится, он ведь читал когда-то, что именно так это и происходит, причем сам больной напрочь отказывается верить, что с ним, что-то не так… так может и вся цель его личного мщения тоже лишь навеяна горячечным бредом… может она вовсе не так чиста и благородна, как кажется ему самому… есть ли у него право казнить и миловать, распоряжаться чужой, не им данной жизнью… Мелькнувшая мысль показалась настолько жуткой, что додумывать ее до логического финала разом расхотелось, да к тому же впереди уже замаячили более-менее приличные такси желтого цвета с черными шашечками на борту. Не государственные конечно, какая-то частная фирма, но все же это был более надежный вариант чем не имеющие лицензий извозчики у входа.
Марина остановилась у первой же машины и после непродолжительных переговоров сделала знак Севастьянову чтобы он садился назад. Сама фээсбэшница без малейших сомнений расположилась на переднем сиденье, всем своим видом демонстрируя полнейшую независимость. "Да, женушка похоже досталась изрядно зараженная феминизмом! — усмехнулся про себя Севастьянов, покорно занимая указанное место. — Но мы до поры до времени от супружеских сцен воздержимся, пусть пока порезвится всласть!" Он отметил про себя, что Марина сразу назвала таксисту точный адрес гостиницы, значит готовилась заранее, изучала карту, возможно смотрела даже фотографии, для сотрудника спецслужб мелочей при выполнении задания не существует. Скорее всего и гостиница в которой они перед отъездом забронировали себе двухместный номер тоже не простая, наверняка среди персонала есть доверенные лица, которые возможно даже не подозревают, что получают деньги от российского ФСБ, но без малейшего колебания окажут необходимую помощь и содействие прибывшему в город оперативнику. Хотя возможно это лишь домыслы его воспаленного мозга, в последнее время везде ищущего заговоры и шпионов. В любом случае держаться стоит того, что везут его сейчас вовсе не в обычный, случайно выбранный по соотношению цена-качество, отель. Надейся на лучшее, а рассчитывай на худшее, так что будем пока исходить из этих соображений, а уже на месте осторожненько разберемся. Ну а пока можно немножко расслабиться и не думая о предстоящем поглазеть на местные достопримечательности.
Удобно откинувшись в мягком эргономичном сиденье иномарки Севастьянов с любопытством глядел в окно. Таксист свое дело знал и ловко ввинтившись в транспортный поток текший по городским улицам держал равномерную скорость никуда особо не торопясь, но и не позволяя особо ретивым участникам дорожного движения подрезать и обгонять свою машину. Севастьянов бывал в Киеве и раньше, правда очень давно, еще при Союзе, да и сам он в то время был еще вовсе мальчишкой. Детская память сохранила немногое, но даже это немногое, разительно отличалось от той картины, что открывалась ему сейчас из окна неспешно плывущего в транспортном потоке такси. Киев изменился, строгая красота зданий, широких проспектов и усаженных каштанами аллей оказалась размыта неоном реклам, множеством ярких броских плакатов на чужом языке, порой английском, порой украинском. Город напоминал сейчас Севастьянову женщину вульгарно размалеванную гротескным слишком агрессивным и оттого безвкусным макияжем, хотелось оттереть с его лица все эти чужеродные пятна. Смыть, чтобы из-под них проступила так врезавшаяся в память прежняя краса, чтобы хоть на миг вернулось то беззаботное солнечное детство в котором он неспешно шел по тротуарам, что мелькали сейчас за автомобильным стеклом уносясь прочь. Он даже придумал что-то вроде игры — смотрел на вынырнувшее впереди из толчеи жмущихся друг к другу домов здание с особенно броским плакатом на фасаде, переливающемся неоновым огнем, врезающимся в глаза с беспощадной эффективностью, просчитанной десятком художников и дизайнеров от рекламы. Смотрел, а потом, прикрыв на секунду глаза, пытался представить себе, как выглядел бы дом без этого чужеродного спрута, охватившего его щупальцами растяжек. И город на глазах преображался в его воображении, радостно избавляясь от густыми безвкусными мазками нанесенного грима, вновь обретая прежнее величие. Так он и ехал, стирая силой мысли слой за слоем накопившееся здесь уродство, очищая город, делая его прежним, милым и добрым. Он так увлекся этой нехитрой игрой, что чуть не пропустил момент прибытия, очнувшись лишь в тот момент, когда такси ловко прянув вправо вывалилось из общего потока машин в тихую узкую улочку, зажатую с двух сторон высящимися как неприступные стены горного ущелья многоэтажками.
