Андрей Марченко - Терракотовые дни
Ветер, осень…
Болело сердце…
* * *А город жил только футболом.
К финалу турнира определились два лидера.
После поражения от "люфтов" сборная СС только побеждала, но местная сборная совершенно напрасно сыграла в ничью все с теми же летчиками. Шли на выигрыш, но в конце матча летчики пробивали угловой. Казалось, ударили высоко, мяч выйдет из штрафной, кто-то бросился на подбор. Но немецкий форвард выпрыгнул чуть не на метр и всадил головой мяч в девятку.
На оставшиеся матчи команда Люфтваффе вышла уже без своего форварда. Во время боевого вылета он посадил подбитый свой самолет на минное поле. Пока машину тянуло по земле, под корпусом взорвалось несколько мин. Пилот решил, что по нему бьет артиллерия, и, сбросив фонарь, рванул по полю. Пробежал метров двадцать, налетел на мину… Ему ампутировали ногу. Будто еще говорили, что пилотировать самолет он сможет, а вот играть в футбол — никогда.[33]
Таким образом, сборная из местных потеряла в играх одно очко, сборная СС — два. Румыны проиграли все матчи, что их, впрочем, совершенно не расстраивало.
Судьба турнира решалась в последнем матче — играли местные и сборная СС. Местную сборную устраивала ничья, но в случае победы СС выходила на первое место, а "люфты" могли выйти на второе.
* * *Без потерь не обошлась и местная команда. В выпеченном местной пекарней хлебе обнаружили куски стекла. Арестовали всю смену. В ней оказалось три футболиста.
Тут же по городу поползли нехорошие слухи, что никакого стекла не было, что это провокация, и сборная СС зачищает соперников грязными методами. Дескать, арестовали честных патриотов.
— Убивать — это патриотизм? Это теперь возведено в добродетель? Насыпать толченого стекла в муку — это геройство?.. А знаете, что?.. Давайте, все же испечем из этой муки хлеб и отдадим его в лагерь военнопленных. С братским приветом?
— Отто, но вы же отлично понимаете, что они этого не делали. По той же причине, что и старик не выливал керосин.
— Неизвестно что творится в головах у этих патриотов… И у меня нет желания их оправдывать, выяснять, как обстояло все на самом деле.
Разговор с диверсантом
Место встречи назначили на пустыре, между городом и пригородом.
Чтоб не запутаться среди бесконечных хранилищ и конюшен колхозов, назначили ориентир — высокая труба то ли котельной, то ли сушилки.
Труба не дымила с весны, из конюшен с началом войны вывели лошадей, вымели все оставшееся зерно. Но и без зерна расплодились мыши, как следствие — стали плодиться кошки. Сюда же сбегались оставленные хозяевами собаки. Они сбивались в стаи и, вроде бы по слухам, кого-то даже загрызли.
Но вряд ли это было так — собаки, как и люди, были испуганными.
Женька сходил туда днем раньше — просто осмотреться. Да и на следующий день Колесник с Либиным пришли на час раньше. Добирались они кружным путем — мимо речки, через камыши, через свалку. Осторожно обошли точку рандеву вокруг — нет ли засады.
Затем сидели в стороне, поглядывая на место через невысокий забор.
Долго молчали. Женька то и дело подымался смотреть, делал несколько шагов, разминая ноги, возвращался на место.
— Не мелькай, — попросил его Серега. Он о чем-то думал.
Если Либин и послушал его, то ненадолго — через пять минут опять был на ногах.
— Серега?.. — начал вдруг Либин.
— Чего? Идут?..
— Не-а. Ты в шахматы играть умеешь?
— Да как-то приходилось. А что?
— Да вот подумал… Напоминает партию в шахматы. Только вот к часикам шахматным шашка динамитная прикручена. Чья бы стрелка не упала — убьет обоих шахматистов. Все-таки нешуточная контора, если сюда прислали парашютиста. Не проколоться бы…
— И что ты предлагаешь.
— Может быть, дать им — пусть воруют. А мы потом у них украдем. Или вот еще — давай спокойствия ради их сейчас перестреляем?..
Колесник задумчиво кивнул, прикоснулся к карману, туда, где у него лежал пистолет. Было похоже, что он думал о том же…
— Нет.
— А отчего?
— Оттого что они, вероятно, думают о том же — а не шлепнуть ли этих бандюков, и дело с концом?
— Ну вот, а мы просто упредим удар.
— Не буди лихо, пока оно тихо — вот что я тебе скажу. Но пистолет с предохранителя сними.
Женька махнул рукой — пистолет у него и так был взведен: вынимай и стреляй.
Наконец, из-за барака появились…
— Четверо…
Колесник поднялся, подошел к щели.
— Так и есть четверо. Я же ясно просил: два на два…
— Уматываем? Или таки будем стрелять?
— Пошли…
Подпольщики, действительно, пришли вчетвером, и тоже чуть раньше времени. Полагали осмотреться на месте, отправить двоих в засаду. Но Вольских попал в глупейшее положение — когда двое стали отходить, из-за угла появились воры.
— А вот и вы! — с деланной радостью заговорил майор. — А я уже людей послал вас искать.
— Ну да, конечно… — прошипел Женька.
— А вы, простите, нечестный человек… — заговорил Колесник. — Я же просил: два на два.
— Не берите в голову. Один ваш приятель стоит пятерых моих.
Конечно же, Вольских хитрил — и искать его люди никого не собирались, и отбирал он людей с собой в компанию, вроде бы, понадежней. Да что там — он, действительно, планировал бой. Глебу дал пистолет, собираясь отправить его в засаду. Попасть бы он ни в кого не попал, но хоть бы наделал шуму. Пистолет просто жег Глебу карман. Хотелось поскорей из него пострелять.
Вольских больше надеялся на прежнего руководителя подполья — собирался посадить его поближе, по такому случаю снабдил его обрезом.
Еще, как ни странно, взяли Марика Циберловича. Вооружили старым наганом. Взяли все больше за компанию, для массовости. Никаких иллюзий относительно Марика Вольских не питал.
Переговоры, как бы там ни было, начались. Было бы глупо делать вид, будто встретились здесь случайно, говорить о каких-то отвлеченных темах, поэтому Колесник заговорил прямо:
— Ходят слухи, будто мы с вами положили глаз на один и тот же груз. К сожалению, мы не можем вам сказать вам: убирайтесь с нашего пути. Во-первых, потому что вы нас не послушаете. Ведь не послушаете?
Вольский кривовато улыбнулся и покачал головой:
— Нет, не послушаем.
— Во-вторых… А так ли важно, что "во-вторых"? "Во-первых" вполне достаточно. Точно так же не станем уходить и мы.
— Похоже на пат… — заметил Либин.
— Возможно… — согласился Вольских.
— Нам было бы достаточно договора: не мешать. В крайнем случае, мы можем договориться, скажем, что вы пытаетесь грабить банк по четным дням, а мы по нечетным. Ну или наоборот. Мне так лучше — по нечетным. Потому что нечетных дней больше. Есть еще какие-то предложения? Вас такой вариант устраивает?
Вольских не ответил и продолжал улыбаться:
— Молчите? Ну так скажу я. Еще мы могли бы заключить концессию. Скажем, договоримся так — семьдесят процентов нам, как более опытным, — Колесник хлопнул себя по колену, будто ставя точку. — А все остальное, так и быть, вам!
Конечно, Колесник не считал предложение окончательным. Торговая жилка сработала и здесь — заломить несусветный процент, затем сторговаться на шестидесяти пяти или шестидесяти ровно. Можно доторговаться до пятидесяти пяти, но это уже грабеж.
Но вот беда — ни семьдесят, ни даже пятьдесят процентов в планы Вольских не входило. Ему хотелось получить все. Или ничего…
Он так и сказал.
— Не-а, не пойдет… — возмутился Колесник. — Если нет прибыли, то смысл нам шкурами рисковать?
— Ну как же? Ведь это золото рабоче-крестьянской страны, оно не должно оказаться в руках врага.
— Ты эта… На съезде партии будешь рассказывать про золотишко у рабочих и крестьян. Оно у них последний раз было хорошо, если при царе. Да и вообще, майор, прикрути фитилек — коптит! Если ты не заметил, сходи на площадь, посмотри — там флаг-то висит совсем не с серпом и молотом.
Либин тихонько стукнул Колесника по ноге: потише, мол… Тот, действительно, несколько успокоился:
— Нет, мы не идеалисты, не патриоты… Мы и слов-то таких не знаем. Мы — бандиты, воры. Мы не верим вождям, не верим в лозунги.
— А во что вы верите?
— В золото. В бриллианты. В оружие, наконец.
— Мы тоже верим в оружие. Не то, что мы вам угрожаем, но…
И тут произошло неожиданное. Руководитель подполья почувствовал, что обрез, спрятанный за отворотом пиджака начинает сползать. Он попытался незаметно его удержать, но он вовсе вывалился наружу. Пытаясь его поймать, как-то совершенно неожиданно он дернул за курок.
Пуля врезалась в землю у ног Колесника, он отскочил на шаг. Стрельнул из пистолета, не целясь, не вынимая его из кармана. Пуля попала в обрез, расколола ложе, попала в живот подпольщику. Пока он падал на землю оружие выхватили остальные. Стал палить Марик — первый же выстрел оглушил его, лязг испугал, он закрыл глаза и дальше палил вслепую. Вероятно, выстрелил бы так все патроны, но что-то ударило его в плечо, он упал на землю.
