Александр Чуксин - Однополчане
— Разогнать братиановцев! {[2]}
Летчики с трудом выбрались из толпы и свернули в переулок. Яков открыл пачку сигарет, закурил.
— Обошлось бы и без нашей помощи, а теперь во всех буржуазных газетах будут красоваться наши портреты с надписью: «Советские офицеры с оружием в руках разогнали митинг румынских граждан и учинили драку».
— Да ты преувеличиваешь, — сказал Пылаев.
— Нет, не преувеличиваю. Ты забыл, где мы находимся.
— Но какие же мы победители, если на наших глазах буржуазия творит безобразия. Надо быстрее их к ногтю…
— Мы — освободители, — поправил его Колосков. — А хозяин здесь — румынский народ, ему и решать.
— Сам же на политинформации говорил солдатам, что мы в Румынии защищаем права народа и не допустим, чтобы ему кто-то навязывал свою волю, — угрюмо сказал Пылаев.
— Да, говорил, — ответил Яков. — Наша победа над фашистами дает возможность этому народу свободно решать свою судьбу.
Всю дорогу от базарной площади до столовой Колосков и Пылаев молчали. Когда же вошли в сад, Яков спросил.
— Василий, почему ты не присутствовал на консультации по моторам?
— Чувствовал себя плохо.
— Где же ты был? Я к тебе заходил.
— А почему я должен отчитываться перед тобой? — резко бросил Пылаев.
— А потому, что не туда заносит тебя, Василий. Часами в бадеге просиживаешь. Учти, опять получен приказ — нашим военнослужащим категорически запрещается посещать подобные места.
— Я был там всего два раза, и то в гражданском костюме, военный мундир не позорил. А в общем — все это мелочи.
— В поведении советского человека за границей не может быть мелочей.
— Знаешь, Яков, давай раз и навсегда договоримся — за свои поступки отвечаю только я. И как вести себя в этих краях, я тоже знаю…
— Плохо знаешь. Вот ты встречаешься с братом моей хозяйки, а он в войну стрелял в наших, людей.
— Его немцы силой заставляли летать, и он с первых же дней бежал от них. Его даже хотят выдвинуть от социал-демократической партии в местное управление, — спокойно проговорил Пылаев.
— Все это выдумано им же самим. Спроси Костелу, он тебе расскажет, что этот тип делал в Одессе и зачем приезжал на фронт.
— Да черт с ним. С сегодняшнего дня я его и знать не хочу. Но жить, как ты живешь, без царапинки, я не могу.
— При чем тут «без царапинки». Знаешь, Василий, я другой раз думаю: вот воевали мы неплохо. А сейчас? Сейчас перед нами новые задачи…
— Из тебя, Яша, выйдет хороший педагог, — перебил его Пылаев. — Кстати, ты не только за мое воспитание взялся, кажется, и Лиду воспитываешь.
— Что ты имеешь в виду?
— Лиду я люблю, жениться хочу на ней, а ты, может, только поиграешь с ней, как ястреб с ласточкой, и бросишь.
— Да брось ты… Я люблю Таню. Да, я несколько раз был у Лиды. Носил ей письма от Тани и матери, костюм Валюше. Вот и все. И нечего выдумывать, Лиде неприятны твои подозрения. Наберись смелости, поговори с ней решительно.
— Не умею устно с девушками объясняться. Я Лиде написал, она не ответила…
— Тоже мне, жених, — улыбнулся Колосков. — Второй год ходит и в любви не осмелится признаться!
— Боюсь, понимаешь, а вдруг откажет. Как же тогда…
— Чудак ты. Не бойся, не откажет.
— Ты думаешь? — оживился Василий. — Помнишь, Яша, тот полет? — заговорил он порывисто. — Я тебя тогда здорово подвел, а еще хотел, чтобы ты все скрыл. Гадко и нечестно! Я это только потом понял.
— Эх ты, слабина! Давно бы так! А то в пузырь полез.
— После разговора с командиром и тобой я пошел бродить по городу, был в этой проклятой бадеге, потом увидел тебя у Лиды, подумал нехорошее и ушел. По дороге встретил Санатеску и мы целую ночь прогуляли… А потом Дружинин в рекомендации отказал, и все у меня перепуталось…
— Видишь, одна ошибка тянет за собой другую!
Пылаев некоторое время молчал. Потом подумал и решительно заявил:
— Сделаю все, чтобы этих ошибок меньше было. Придя домой, Пылаев увидел на столе письмо от дяди. Неразборчивым почерком на тетрадном листе сообщалось о жизни в Крыму, потом шли приветы от родных и друзей. В конце было написано: «В наш колхоз-миллионер, где я председательствую, часто прилетают самолеты, и если ты, Вася, классный летчик, то сделай одолжение, прилетай к нам в гости и покатай на старости лет меня. Другим свою судьбу доверить не могу».
«Буду, дядя Ваня, классным, обязательно буду», — подумал Пылаев.
В дверь постучали.
— Входите!
В комнату вошел полковник Зорин.
— Был у майора Колоскова и к вам решил заглянуть.
— Садитесь, товарищ полковник.
— О, у вас пополнение, — воскликнул командир полка, рассматривая книжный шкаф.
— Да, покупаю…
— Это хорошо, наверно, много читаете?
— Нет, товарищ полковник, — покраснев, ответил Пылаев.
— А я вот, если куплю книгу, то обязательно должен прочитать…
Помолчали.
— Час тому назад, — снова заговорил Зорин, — у генерала была большая группа румын…
Василий настороженно взглянул на командира полка и по его лицу догадался, что полковник чем-то встревожен.
— На вас жалуются, товарищ капитан.
Пылаев удивленно пожал плечами.
— Почему на меня?
— Вы сегодня ударили управляющего банком, помешали служащим митинговать. С кем вы были?
— Вот сволочи! Сами же виноваты, а на других жалуются. Ну и люди…
— Так кто же с вами был, товарищ капитан? — не дождавшись ответа, спросил Зорин.
— Товарищ командир, все это ложь. Управляющего, этого верзилу, я только оттолкнул от рабочего, которого они избивали. Со мной гвардии майор Колосков был.
— Управляющий представил начальнику гарнизона справку от врача. И когда вы, наконец, образумитесь…
— Да вы поймите, эти буржуи на наших глазах чуть рабочего не убили, а может, и убили…
— Жив он, Вася, жив! — проговорил с порога Костелу. Он легонько прикрыл за собой дверь и подошел к Зорину. — Управляющего наши ребята стукнули.
После недолгого раздумья Зорин попросил румына:
— Расскажите подробно, что там произошло, мне надо все до мелочей знать.
Костелу рассказал, как все было. В заключение решительно заявил:
— Гады, прихвостни капитализма. Сами устроили митинг, а когда услышали правду, стали избивать рабочего. Но жизнь нельзя остановить. Сейчас иду в профсоюз, мы напишем в Советскую контрольную комиссию письмо, пятьсот человек подпишутся.
— Спасибо, друг, — сказал Пылаев.
Уже с порога Костелу бросил:
— Зачинщиков арестуем, этого им не простим…
Когда румын ушел, командир полка внимательно посмотрел на Пылаева.
— Завтра генерал принимает зачеты у летного состава. Вы приготовились?
— Да, товарищ полковник.
— Хорошо. Ну, мне пора, — Зорин встал. — Пишите рапорт на мое имя. Изложите все, как произошло.
— Обязательно писать? — переспросил Пылаев.
Зорин улыбнулся.
— Знаю, капитан, не любите вы писанину. Но надо послать опровержение в газету.
— Хорошо, товарищ полковник, — Пылаев проводил командира полка до дверей веранды и вернулся в комнату. Взглянув в окно, он увидел, как Зорин вышел на улицу и остановился в раздумье. «Всегда переживает», — подумал летчик.
Вечером того же дня Пылаев отправился к Лиде. Она сидела под тенью старого орешника и читала книгу. Рядом, покачиваясь в гамаке, лежал ее приемный сын. Увидев Пылаева, мальчик громко забил в ладоши:
— Дядя Вася, дядя Вася! — и, спрыгнув на землю, побежал навстречу.
Василий подхватил мальчика на руки:
— Ну, герой, как дела?
— Хорошо. Почему к нам редко ходите?
— Дела, брат, работы много.
— Раньше находил время, — улыбнулась Лида. — Сходи, сынок, в комнату и принеси нам квасу, — сказала девушка Вале, и внимательно посмотрела на Василия.
Мимо калитки прошли Кочубей и Пряхин.
— В гости к Дружинину. Нина Дружинина приглашала меня и тебя. Пойдем?
— Пойдем, конечно.
Валя принес графин холодного кваса.
— Мамочка, я пойду к Вите Зорину. Он из Саратова приехал. В красивой форме, как военный.
— Хорошо, только ненадолго.
Валя пошел к калитке, и вдруг вернулся.
— Вспомнил, вспомнил! — закричал он и запрыгал от радости.
— Ну, что тебе, Валюша? — ласково улыбаясь сыну, спросила Лида.
— Мама, а Вера Исаева говорит, что Витька Зорин скоро будет генерал, младший летчик.
— Лейтенант, младший летчик, — поправил мальчика Пылаев.
— А скажите, дядя Вася, кто старше — генерал или командир дивизии.
— Да как тебе сказать… Оба старшие. Ты иди, Валя, гуляй.
Когда мальчик ушел, Василий спросил Лиду в упор: — Скажи, почему ты не отвечаешь на мое письмо?
— Зачем же нам переписываться, когда мы живем в одном городе. Ты можешь спросить, и я отвечу.
